Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) - Виктор Салошенко

…Когда‑то Троицкая церковь строилась в основном на пожертвования горожан и сам участок под нее по улице Гривенской (Фрунзе) был безвозмездно отдан восьмидесятилетней екатеринодаркой. Эта христианская традиция не оказалась забытой: девять десятилетий спустя в возрождении храма принимали участие краснодарцы, и не только они. Передал на восстановление Троицкой церкви (и на строительство храма Христа Спасителя в Москве) свою Государственную премию (1991 г.) народный артист России В. Г. Захарченко, работали здесь на субботниках казаки, вносили свою скромную лепту верующие и все, кто неравнодушен к судьбе памятников города.

Храм наполнился иконами, некоторые из них возвращаются в Россию из‑за рубежа. Так, гражданка Германии фрау Маргарита Никлас передала в дар Свято — Троицкому храму икону Иоанна Воина, а Кубанский казачий Союз (США) — икону Покрова Пресвятой Богородицы.

Что же касается другого крупного события в культурной жизни Кубани, то могу смело утверждать: связано оно с именами И. К. Полозкова, Н. И. Кондратенко и В. Г. Захарченко. Тогда на базе Государственного Кубанского казачьего хора по решению Краснодарского крайисполкома был создан Центр народной культуры Кубани (художественный и научный руководитель В. Г. Захарченко, директор А. Е. Арефьев). Его основными задачами являлись изучение, творческое сохранение и развитие традиционной культуры края, создание целостной системы обучения и воспитания кадров.

Ас 15 по 18 января 1990 года в Краснодаре произошли события, неофициально прозванные «бабьим бунтом». Характер и последствия их были весьма серьезны.

Дело в том, что в ночь с 15 на 16 января в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР об объявлении чрезвычайного положения в Нагорном Карабахе и некоторых других районах Армении и Азербайджана была проведена срочная мобилизация резервистов для доукомплектования частей Закавказского военного округа. Сам факт использования российских солдат в районах военных действий конфликтующих между собой кавказских республик, а также нарушения установленного порядка призыва, допущенные при мобилизации (отдельные военкоматы мобилизовали многодетных, больных и других граждан, не подлежащих призыву; зачастую людей забирали ночью или прямо с рабочих мест), вызвали протесты населения. Встревоженные родственники, в основном матери, жены, сестры взятых на службу мужчин, не встретив понимания в военкоматах, 18 января собрались у крайкома КПСС. К 16 часам вся площадь перед крайкомом была заполнена людьми. Митингующие требовали прекратить мобилизацию и вернуть резервистов из Армении и Азербайджана.

Перед собравшимися выступил первый секретарь крайкома КПСС И. К. Полозков, председатель крайисполкома Н. И. Кондратенко, другие руководители. Была создана инициативная группа во главе с членом женсовета Октябрьского района города Краснодара Н. А. Полухиной, установлена связь с Москвой, Кировабадом (вылетела делегация кубанцев во главе с Н. И. Кондратенко проконтролировать возвращение резервистов). Прямая трансляция митинга велась по местному телевидению… А на площади перед крайкомом партии на всю Кубань зазвучали из Гянджи (так начали называть Кировабад) усиленные динамиками голоса солдат, сержантов, офицеров, призванных из разных городов, ста ниц и поселков края. «Резервисты» сообщали своим родным и знакомым, что они живы, здоровы, что поводов для тревоги нет. Вскоре в Краснодар из «горячей точки» по телефону звучали неторопливые репортажи, передаваемые одним из резервистов — редактором дивизионной газеты майором запаса В. И. Яковлевым.

Исход «бабьего бунта» был благополучным: к 23 января все резервисты вернулись на Кубань. Просчеты политиков в данном случае исправили женщины, и у них это хорошо получилось. Таким образом, последний год работы И. К. Полозкова в должности первого секретаря крайкома КПСС был ознаменован не только неким подъемом в культурной жизни кубанцев, но и этим «бабьим бунтом», свидетельствующим о росте самосознания народа.

В марте 1990 года, впервые за семьдесят лет Советской власти, на альтернативной основе прошли выборы народных депутатов в местные Советы. В частности, выборы председателя Краснодарского горсовета на 1 — й сессии XXI созыва (27-

29 марта 1990 г.) также проводились (что в те годы считалось необычным) на альтернативной основе: была рассмотрена 21 кандидатура. Большинством голосов председателем Краснодарского городского Совета народных депутатов избран был

В. А. Самойленко, заместителем председателя — С. П. Батура, председателем исполнительного комитета — М. С. Каракай.

10

В журнале «Столица» (1991 г. № 49) была опубликована любопытная зарисовка известного кубанского журналиста Владимира Рунова под интригующим заголовком «День «X», или как Иван Кузьмич объявил в Краснодаре чрезвычайное положение».

Поводом для этого послужило событие сколь печальное, столь, увы, и прозаическое: кончина скромного семидесятидевятилетнего пенсионера Максима Андреевича Титаренко, исключительность которого заключалась в том, что он приходился родным отцом Раисе Максимовне Горбачевой и, естественно, тестем Михаилу Сергеевичу, в то время еще не Президенту СССР, но Генеральному секретарю ЦК КПСС. Было это в середине июня 1986 года.

«В то раннее, но уже жаркое утро, — пишет Владимир Викторович, — краснодарцев ожидало чрезвычайное событие,

хотя о причинах его они еще и не подозревали, поскольку в то время гласность только «проклевывалась» на страницах отдельных московских газет и вызывала лишь восхищенный ужас у большинства рядовых граждан периферии. По этой причине лишь немногие знали, что в Краснодаре долгое время жил, а вот теперь и умер тесть М. С. Горбачева. Скорбное событие в высших партийных сферах края было воспринято как руководство к решительному действию, то есть началу крупномасштабной, но тайной операции, которую возглавил тогдашний первый секретарь крайкома КПСС Иван Кузьмич Полозков. Безусловно, это был неплохой повод не только лично разделить скорбь, что во все времена рассматривалось как признак верности, но и продемонстрировать способность действовать уверенно и решительно в экстремальной ситуации, то есть в предстоящем процессе погребения. Видимо, поэтому был отдан приказ «всех поставить на уши» и решительно «овладеть массами».

Простодушными массами овладели как всегда, с помощью усиленных нарядов милиции, которые рано утром начали перекрывать центральную часть города. На вопрос «Что происходит?» милиционеры вначале загадочно улыбались, но ближе к середине дня, потеряв терпение, перешли на привычное — «Проходите!» и зычное — «Давай не разговаривай, проезжай!» На моих глазах огромный трайлер, груженный кирпичом, сгоняли в узкий переулок, куда он втискивался, сминая бордюрные камни. Потный шофер, до отказа выкрутив «баранку», произносил в адрес всего «белого света» крылатое русское слово, которым впоследствии Михаил Сергеевич удостоил гекачепистов.

К середине дня женская группа была сформирована и проинструктирована. Девицы спешно смыли косметику и всем по страшному секрету рассказывали, на какое дело идут. Но, как часто у нас бывает, самая ответственная команда поступила в последний момент: в группу нужно добавить несколько мужчин и покрепче. Нервная дрожь достигла предельной отметки: на кадровую тщательность времени уже не было, надо срочно ехать! Тогда взяли тех, кто просто попал под руку, в их числе оказался и я со своим коллегой по кабинету.

Нас спешно посадили в автобус, который, отчаянно сигналя, тут же помчался по улице Красной, где к этому времени все перекрестки перекрыла ГАИ. Очевидно, о нас знали, потому как ехали только мы одни, остальные стояли. И все-таки где‑то в районе улицы Бабушкина, попав в затор, встали и мы. Время уходило безвозвратно, а наш автобус беспомощ но «бился» среди замерших троллейбусов, длиннющих «Икарусов», невесть откуда наехавших в центр грузовиков. Руководитель нашей спецкоманды рвал на себе волосы. Выручил шофер, он кое‑как выбрался на другую улицу и через какие-то ограды, канавы и кусты сумел пробиться к переулку, где уже не было никого, кроме органов милиции довольно высоких рангов и молчаливых людей в штатском. Их было очень много, так много, что я удивился, что их так много может быть вообще.

Нас хмуро встретил ответственный распорядитель из краевого комитета партии, одетый в темный официальный костюм.

— Что это? — он указал пальцем на брюки моего коллеги.

— Это штаны.

— Почему светлые?

— А я летом всегда хожу в таких! — простодушие ответа вызвало в глазах распорядителя сияние плохо сдерживаемого гнева. Он красноречиво озарил им нашего руководителя, после чего поездка того на кладбище стала приобретать уже прямой смысл. Ответственный товарищ еще более нахмурился и, повернувшись к нам спиной, с достоинством удалился за дверь, где происходило таинство прощания с покойным.