Солнечный змей - Токацин

— Они тут живут, Койя. Ничего не поделаешь, — прошептала Кесса. — Пойдём, поможем Анкалину. Долго ему носить эти черепа…

Солмик и Речник вдвоём разворачивали полог, раскрывали огромный костяной короб. Кесса сунулась к ним, но Яцек отвёл её в сторону.

— Даже Таурт не поможет твоему сыну, если ты будешь таскать повозки, — хмуро промолвил он. — Стой тут. Эти кости обойдутся без лишнего почёта.

Он подозвал Хагвана, и они втроём налегли на изогнутые костяные зубцы, торчащие из-под повозки. Костяной каркас заскрипел — и наклонился, задним краем коснувшись льда. Черепа с громким стуком покатились на лёд. Хийкиммиг протащил повозку ещё десять шагов, Анкалин поддел копьём последний застрявший череп и с облегчённым вздохом вновь налёг на зубец. Медленно, со скрежетом повозка выпрямилась. Черепа, раскатившиеся по серому льду, молча глазели на живых.

— Вот тут, у чёрных камней, я поставлю повозку, — сказал Анкалин, подгоняя хийкиммига. — У самых костей, у тропы Амарока. Он скоро тут будет, и ты его увидишь.

Он зябко поёжился, переглянулся со зверем и снова посмотрел на Речника.

— Вождь Торнат сказал, что вы — гости солмиков, а тут вы — мои гости. Искать Амарока — искать смерть, я так сказал, но… Я буду тут, в повозке, среди вас, мой лук и мои копья будут тут — если можно вас защитить, я это сделаю.

Яцек нахмурился, и Кесса невольно вздрогнула.

— Не нужно, Анкалин, — покачал головой он. — Если тебе страшно, можешь уйти. Нам нужны будут огонь, еда и укрытие, больше ничего.

— Уйти? — нахмурился и солмик. — Как ты одолеешь Амарока?

— Я не намерен никого одолевать, и пришёл я сюда не драться, — ровным голосом ответил Яцек. — Уезжай, Анкалин. Возвращайся утром — если мы всё ещё будем тут, ты увезёшь нас в Элуатаа.

— У-ух, Праматерь Макега! — солмик покачал головой. — Возьми, воин Яцек.

Он протянул Речнику гуделку.

— Охотники ловят хийкиммигов на западе, там их становье, — сказал Анкалин. — Я поеду туда. Если закричит гуделка в Имлегьине, мы возьмём огненные стрелы и придём сюда. Если утро настанет, а гуделка будет молчать, я приеду один. Жгите огонь, но пусть Амарок его не видит!

Речник бережно прижал костяную пластину к груди и протянул её Хагвану. Герольд покосился на гуделку и замотал головой.

— Анкалин, мне не надо — мне есть во что дудеть, — сказал он, отстёгивая от пояса рог. — Твои охотники прекрасно всё услышат.

— Я слышал твою гуделку, — кивнул солмик. — Пусть так, пусть так. Вот вам еда, огонь и жилище — хватит на много дней.

Он указал на повозку. Гуделка снова исчезла под его накидкой. Он деловито снимал с хийкиммига упряжь. Кигиджала встряхнулась и тихо зарычала, солмик погладил её по загривку.

— Ты забыл припасы, — окликнул северянина Речник. — И шкуру возьми, вдруг поднимется ветер.

Он вручил солмику тяжёлое белоснежное покрывало — шкуру хийкиммига — и потянулся за тюками с мясом.

— Я быстро доеду, а там большие запасы, — покачал головой Анкалин. — Хорошая шкура. Буду к утру, и её привезу тебе. Чиньян!

— Чиньян! — Старший Речник отступил, пропуская хийкиммига. Обманчиво неповоротливая Кигиджала на мгновение приникла к земле — и взлетела, перемахнув через валуны. Кесса глядела ей вслед, пока со снежной равниной не слилась и она, и укрытый белой шкурой седой на её спине.

— Идём, — сказал Яцек, тронув Речницу за плечо. — Надо разжечь огонь.

Жирник разгорался неохотно. Холод наполнил повозку, и мех подёрнулся инеем. Кесса выглянула наружу. Нет, ей не показалось — с каждым мгновением становилось холоднее, а небо темнело. Что-то тёмное клубилось над дальними вершинами, медленно сползая в долину.

— Боги, боги, вот это дела… — пробормотал Хагван, копаясь в тюках. — Тут что, только один доспех был? А как я пойду к демонам?

Речник Яцек, расправляя жёсткие рукава хуллаковой брони, услышал его не сразу — а когда услышал, Хагван под его взглядом уронил тюк и втянул голову в плечи.

— Ты к ним не пойдёшь, — сказал Яцек, и голос его был холоднее льдов Кеула. — Ты и Кесса — вы шагу отсюда не ступите, пока я не позову и сам не откину для вас полог. Сидите здесь тихо, следите, чтобы огонь не гас ни на миг.

— Речник Яцек! — вскинулась Кесса, и кошка, вывалившись из-под её накидки, хрипло мяукнула, глядя на Речника. — Но я…

— Ты сделаешь так, как я сказал, — он посмотрел на неё в упор. — Только тебя там не хватало.

— Мряу?! — Койя вскинула хвост, окутываясь жёлтыми искрами. — Мря-а-ау!

Она оттолкнулась от настила и взлетела к Яцеку на плечо. Её шерсть стояла дыбом.

— А ну брысь! — Яцек смахнул пустынную кошку обратно на шкуры — да так, что она шмякнулась набок, неловко вытянув лапы.

— Речник Яцек! — Кесса подхватила Койю на руки, испуганно ощупывая её бок. Кошка извернулась и повисла в её объятиях, неотрывно глядя на Старшего Речника.

— Мря-ау! Мя? Мя? Мряу!

— Койя, что ты? Больно тебе? — Кесса гладила сегона, пытаясь его успокоить. Яцек молчал, стоя у прохода в пологе. Костяные крюки уже сняты были с петель, но Речник медлил шагнуть за порог.

— Солмики правы, — тихо сказал он. — Мы все не в своём уме. И всё же я сделаю то, для чего Астанен прислал меня сюда. Следите за огнём!

Он спрыгнул с края повозки, и полог опустился за ним. Койя с хриплым воплем метнулась следом — и снова шмякнулась на шкуры, налетев на невидимую преграду.

— Ах ты ж, жри меня Имлег! — Хагван ударил кулаком по ближайшей завесе — она не шелохнулась, а он охнул и прижал руку к груди. — Кесса, он нас под щит запихал! Гляди, тут же везде воздушные стены!

Кесса вытянула руку. Невидимая стена была под её ладонью — вдоль шкур полога, между Речницей и всеми путями наружу.

— Нуску Лучистый… — выдохнула она, плюхаясь на шкуры у чадящего жирника. — Вот это да…

Койя, сердито шипя, выползала из своей «накидки», дёргала лапами, но высвободиться не могла. Её уши беспокойно мерцали.

— Что она слышит, Кесса? Что тут творится? — Хагван подобрал копьё и подполз к кошке. — Койя, кого нам бить-то?

Сегон протяжно мяукнул и прижал уши. Кесса поёжилась.

— Магия Лучей, — задумчиво прошептала она, — это основа… основа всех магий. Можно усилить чужие заклятия, а можно ослабить. Я смогу, наверное, расшатать эти стены…

— Ох ты! — Хагван схватил её за руку. — Яцек нас убьёт! Не надо, лучше сиди тихо. Будем слушать, что снаружи.

— Хм… верно, Хагван. Точно убьёт, — кивнула Речница и склонилась над жирником. — Будем жечь огонь и слушать.

За меховой стеной взвыл ветер, шкуры заколыхались, костяные крюки жалобно заскрипели — натиск ветра едва не вырвал их из петель. Что-то шелестело и позвякивало, но нарастающий вой заглушал все звуки. В узкую щель хлынул ледяной синевато-белый свет, и воздушный щит побелел, подёргиваясь инеем. Жирник замигал, как будто пламя в ужасе попыталось нырнуть на дно плошки. Речница прикрыла его ладонями, чувствуя, как пальцы коченеют.