Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

10 января командир Юнкерской батареи, подполковник Миончинский, с нарядом юнкеров отправились в расположение донского артиллерийского дивизиона для приема указанных атаманом орудий и имущества. Юнкера уже увезли орудия, но часть их задержалась с приемом остального имущества. Но вдруг донские комитетчики спохватились: не было испрошено разрешение комитета на передачу орудий и имущества, а потому они требуют возвращения орудий. В подтверждение своей настойчивости казаки арестовали всех еще находившихся в расположении дивизиона, юнкеров, обещая их немедленно освободить после возвращения орудий. О происшедшем было сообщено в штаб формирования и получено приказание возвратить орудия. Неудача и тяжелый удар по авторитету атамана Дона!

В один из ближайших к описанному эпизоду дней произошел новый эпизод с «поисками» орудий, чрезвычайно серьезного характера, но закончившийся удачно. Инициатором его был 1–й Офицерский батальон, уже чувствующий свою силу и рискующий дерзать.

Казачья батарея, стоявшая на дворе казарм на Ботанической, где размещался батальон, являлась с первого же дня, как батальон перешел в эти казармы, объектом серьезного вожделения.

Обеденное время представлялось самым удобным для похищения ее, так как занятые едой казаки находились в казармах и двор оставался пустым. Задача справиться с часовым возлагалась на прапорщика Паля, [254] для каковой цели ему была выдана бутылка водки. Прапорщик Паль принял возложенное на него поручение с нескрываемым удовольствием. Предупрежденные батальоном юнкера–артиллеристы с двумя конными уносами расположились на Ботанической в непосредственной близости от ворот казарм.

Из окон помещения батальона происходящая сцена была видна как на ладони. Во двор, пошатываясь, вышел прапорщик Паль, держа на отлете заветную бутылку, и направился к ближайшему орудию, под которым и расположился, совершенно не обращая внимания на часового. Часовой угрожающе приблизился к нему, но, видимо, убедившись в безопасности его действий, остановился перед ним в недоумении. Через минуту оба сидели рядом, обняв друг друга за плечи и попеременно прикладываясь к бутылке. Наблюдавших из окон офицеров действия прапорщика Паля начали несколько беспокоить. Являлось сомнение: уж не израсходует ли он казенное имущество без толку. Вскоре сомнения рассеялись, так как оба поднялись и направились к узкому коридору, образуемому забором и внешней стороной казармы.

Ожидавшие этого момента офицеры батальона, выйдя из своего помещения, на руках выкатили два орудия на улицу, где они были подхвачены юнкерами–артиллеристами и увезены, а вернувшийся герой дня, прапорщик Паль, лег на свою койку за полной неспособностью принимать участие в биении пульса общественной жизни и тотчас же заснул.

Кража орудий была обнаружена не сразу: только через часа полтора во дворе обнаружилось необычайное движение. Казаки стали появляться целыми толпами в состоянии явной возбужденности. Вскоре к часовому Офицерского батальона подошла толпа казаков, требуя допустить ее к осмотру помещения батальона. Получив отказ и видя перед собой вооруженный караул, вышедший на поддержку часового, казаки ушли, с тем чтобы через несколько минут появиться уже вооруженными и в большем количестве; из казачьих казарм начали выкатывать пулеметы и устанавливать их на дворе. Батальон выставил из окон помещения свои. Дело принимало трагический оборот, и полковник Борисов предупредил по телефону генерала Алексеева, позвонившего в свою очередь атаману Каледину. Каледин явился как раз во время, чтобы помешать открытию огня.

О чем говорил атаман Каледин собравшимся вокруг него казакам, не было слышно, но по окончании его речи раздался общий крик: «Умрем за тебя, Каледин!» Казаки стали расходиться, затарахтели увозимые назад пулеметы. Атаман уехал.

Но не прошло и получаса, как казаки снова осадили помещение батальона. Опять потребовалось вмешательство атамана. Снова говорил он, и опять кричали казаки: «Умрем за тебя, Каледин!» Но стоило атаману уехать, как история повторилась в третий раз. Взбешенный Каледин вернулся в третий раз, и теперь казаки разошлись уже окончательно.

Окончание этой истории заключалось в сильно комическом эпизоде: дня через два возвращавшийся из города прапорщика Паль встретил у ворот споенного им часового и предложил ему выпить. Примирение их состоялось в ближайшем погребке. Взятые орудия были переданы во 2–ю Офицерскую батарею.

* * *

Наряду с «поисками орудий» проводились и другие экспедиции. 3 января от 1–го Офицерского батальона были вызваны 12 охотников под командой штабс–капитана Потуткина [255] для проведения некоторой операции, им еще не объявленной, но с непременным условием — иметь какой угодно вид, лишь бы только их не могли опознать как добровольцев. Группа явилась генералу Деникину. Генерал Деникин сказал им лишь о том, что на них возложено важное и ответственное дело, и внимательно осмотрел каждого.

— А вот вам, корнет, я идти не советую, — сказал он, обращаясь к одному. Внешность корнета Пржевальского, [256] на которого обратил внимание генерал Деникин, не соответствовала предстоящей задаче: длинное тонкое лицо, капризный рот и спускающиеся посередине щек баки «а–ля Пушкин». Измазанное умышленно лицо и товарищеский вид явно выдавали маскарад. Корнет Пржевальский тем не менее оставался тверд в своем решении.

Генерал Деникин направил всех к генералу Романовскому, который и сообщил задачу: на станциях Лиски и Воронеж красные грузят на железнодорожные составы артиллерию для отправки на фронт против Дона. Нужно взорвать эшелоны с орудиями и снарядами. Корнету Пржевальскому идти в экспедицию категорически воспретил.

Вся группа выехала из Новочеркасска утром 5 января. К едущим поездами с территории Дона красные не были столь внимательны, как к едущим на Дон. Группа, достигнув станции Лиски, разделилась на две части: 1–я половина осталась в Лисках, 2–я отправилась дальше в Воронеж.

Обе группы выполнили задачу, взорвав в Лисках полевую батарею и вагон со снарядами, а в Воронеже — состав с артилерийскими снарядами и тремя орудиями. Успех увеличился тем обстоятельством, что все участники дела вернулись в Новочеркасск, за исключением штабс–капитана Березовского, пойманного красными, но чудом спасшегося и присоединившегося к батальону месяцев пять спустя. Вся операция заняла 4—5 дней. После взрывов люди возвращались поодиночке.

* * *

По сведениям, в Царицыне еще не достаточно окрепла красная власть, и ее представляется возможность сбросить силой тайной офицерской организации, возглавляемой полковником Корвин–Круковским. [257] Для нее необходима была лишь моральная поддержка в виде небольшого, но крепкого ядра добровольцев. Успех дела дал бы для Добровольческой армии и оружие, и бойцов, и, может быть, даже немалую сумму денег, находящихся в банке.