Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

В течение периода ростовских боев Техническая рота несла потери, особенно железнодорожниками. Нельзя не отметить, что, несмотря на неопытность железнодорожных бригад, не было ни одной катастрофы, ни одной серьезной порчи паровозов.

Когда Добровольческая армия оставляла Ростов, в роте было около 120 человек. Командовал ею полковник Кандырин.

Впоследствии Техническая рота выделила кадры на формирование броневых частей, в авиацию, а затем развернулась в три роты: 1–ю Инженерную, 1–ю Железнодорожную и 1–ю Телефонографную, получившие шефство генерала Маркова.

Формировались в Ростове и другие части: «Партизанский отряд имени генерала Корнилова» и кавалерийская часть. Они составлены были из офицеров, пробравшихся с фронта Великой войны. Партизанский отряд скоро достиг внушительной численности — до 500 человек. Формирование кавалерийской части затруднялось отсутствием коней, отчего немало кавалеристов продолжало оставаться в пехотных частях.

Ударный дивизион

Во второй половине декабря в Ростов с фронта Великой войны прибыла в полном порядке целая кавалерийская часть — Ударный дивизион Кавказской кавалерийской дивизии. Развал армии коснулся и дивизиона, но его командир, полковник Ширяев, и помощник, ротмистр Дударев, [252] все же сохранили дивизион в составе 80 человек — трети его нормального состава — и привели его на Дон, отдав в распоряжение генерала Корнилова. Несмотря на близость своих домов, так как почти все были уроженцами Кавказа, разных его национальностей, чины его остались в Добровольческой организации. Их, кавалеристов, не смутило даже то, что, за неимением коней, им придется, может быть, начать воевать в пешем строю.

Дивизион дважды выступал из Ростова: конвоировать на станцию Степная несколько сот человек, сидевших в тюрьме, где они были отпущены «на все четыре стороны», чем Ростов избавился от опасного элемента; и второй раз — по срочному вызову для ликвидации красных партизан, подошедших к линии железной дороги из Ростова на Матвеев Курган.

К концу января в дивизионе было уже около 120 человек, в каковом составе он выступил в бой у станции Батайск. Для руководства в пехотных боях дивизиону было придано несколько офицеров из 2–го Офицерского батальона.

* * *

С середины декабря из Новочеркасска в Ростов стали переводиться уже сформированные части, с целью их пополнения и разворачивания в более крупные соединения.

2–я Офицерская рота стала пополняться офицерами–добровольцами из Ростова, но главным образом офицерами, прибывающими с Кавказского фронта. Вскоре рота была переформирована во 2–й Офицерский батальон, командовать которым назначен полковник Лаврентьев из Ростова, один из немногих старых офицеров, горячо осуждавший пассивность и пораженчество ростовского офицерства.

Полковник Лаврентьев выбрал систему последовательного пополнения рот в порядке их номеров, надеясь на поступление достаточного числа добровольцев, и глубоко ошибся. К концу декабря он имел в 1–й роте около 100 человек, во 2–й — около 80 и в 3–й и 4–й — едва по 30.

В январе боевая обстановка потребовала вызова на фронт 1–й и 2–й рот. Эти роты в батальон уже не вернулись, и полковник Лаврентьев остался с двумя самыми малочисленными, с которыми и вступил в бой. По оставлении Ростова батальон был сведен в роту, получил пополнение и стал 2–й ротой Офицерского полка.

3–я офицерская (Гвардейская) рота, надеявшаяся на пополнение добровольцами из гвардейских частей, с тем чтобы развернуться в отряд, таковых получила небольшое число, достигнув к концу декабря лишь силы в 70 человек. В Ростове ее принял последний командир л.‑гв. Преображенского полка полковник Кутепов. В таком составе в январе рота и вступила в бои. После оставления Ростова рота была влита в Офицерский полк, составив взвод в его 3–й роте.

Морская рота также не преуспела в увеличении своей численности, едва достигнув силы в 70 человек. Находившееся в Ростове мореходное училище не согласилось отпустить своих старших учеников. Ротой командовал капитан 2–го ранга Потемкин. Позднее рота вошли в состав Офицерского полка.

Юнкерский батальон

Переведенный в начале второй половины декабря в Ростов, батальон расположился в центре города. Пополнений своих рядов он не получал, так как приток героической молодежи на Дон прекратился и он оставался в составе тех же 120 человек и 2 рот: Юнкерской и Кадетской.

Батальон производил занятия и нес караульную службу. Он и его чины не только отличались своим идеальным видом, но и крепкой дисциплиной. Моральное состояние молодежи было отличным.

Получая отпуска в город, молодежь вела себя так, как положено было по уставу военно–учебных заведений. Она в каждом офицере видела или хотела видеть офицера–добровольца и отчетливо приветствовала их. Даже масса офицерства города Ростова, поставившая себя вне Добровольческой организации, с небрежностью отвечавшая на приветствия офицеров–добровольцев, отвечала юнкерам и кадетам вежливо и с явным смущением.

К своей службе чины Юнкерского батальона относились строго. Об этом в городе знали все. В начале января произошел показательный случай, убедивший всех в крепости, непоколебимости духа и твердости дисциплины в батальоне.

Воззвания и обращения донской власти города Ростова к населению с призывом к спокойствию, порядку и работе не влияли на рабочих, все время подстрекаемых к разного рода выступлениям агитацией и пропагандой большевиков. Власть, однако, относилась и реагировала на это весьма гуманно. Пользуясь безнаказанностью, возбужденные толпы усиливали свои выступления. Однажды толпа, все увеличивающаяся в числе, с криками: «Долой войну! Долой контрреволюцию! Долой кадетов!» — уже не могла быть остановлена караулом от Юнкерского батальона, и пришлось вызвать на помощь дежурную часть, в этот день — взвод от «кадетской» роты. Но и подход взвода не остановил толпу и не успокоил ее. Тогда офицер, командир взвода, потребовал, чтобы толпа немедленно разошлась, и что, если она не разойдется по третьему его предупреждению, он откроет огонь. Толпа не расходилась и продолжала свои вызывающие крики. После третьего предупреждения толпа разбежалась, оставив на месте 4 убитыми и нескольких ранеными.

Этот кровавый эпизод не имел видимых последствий в смысле повторения подобных выступлений, но рабочие затаили в себе звериную злобу против «кадетов». Нейтральное население города было перепугано, боясь мести рабочих и большевиков. Особенно забеспокоилось за свои жизни нейтральное офицерство, возымевшее смелость громко осуждать эту расправу «с безоружным населением». Добровольцы же признавали такое проявление силы неизбежным и необходимым, и лишь немногие высказывались: «Офицер погорячился!»