Поиски счастья - Николай Максимов

Вскоре вернулся Элетегин. Вслед за ним снова прибежала взволнованная Дина. Устюгов вышел помочь ей разыскать Кочнева и наткнулся на Роузена, возвращавшегося на фрегат.

Василий узнал бывшего директора компании. Устю гова обуяла жаркая злоба на своего разорителя. Но тот уже садился в шлюпку с военными моряками на веслах.

Фрегат вскоре снялся с якоря и ушел.

Дина подняла на ноги чуть не все поселение. Куда мог деться Иван? Ружье дома, ящик с медикаментами дома, даже шапка… Оставив малыша Наталье, Дина бегала по поселению. Уже все яранги обошла она. Искать больше было негде.

В конце концов она бросилась к дежурному у дома «правления»:

— Мой муж не заходил сюда?

Колчаковец нагло оглядел ее полную фигуру:

— Был муж, а ноне думай о другом…

Дина рванулась к двери.

— Тихо, тихо, пышненькая! Приемный день послезавтра.

— Пусти! — закричала она, схватившись за винтовку, но дежурный оттолкнул ее.

К «правлению» собирались чукчи, Колчаковец безуспешно кричал на них: люди не расходились. Клейст заметил в окно скопление чукчей и в сопровождении охраны вышел на крыльцо.

— Что за сборище?

— Пошто заарестовал мужика ее? — послышался голос Устюгова.

— Зачем обижаешь? Ван-Лукьян — тумга-тум! — раздались голоса.

Барон поморщился. Ему хотелось разогнать бунтовщиков, выпороть крикунов, но сейчас он не мог доставить себе этого удовольствия: предстояло сколотить из чукчей вооруженный отряд и двинуть его навстречу партизанскому отряду Елизова, угрожающему Славянеку с юга. Овладев собой, Клейст ласково сказал:

— Арестованный есть большевик, враг царя и отечества. Большевики… — барон говорил по-русски, нимало не заботясь, что понимают его далеко не все.

Есаул стал переводить.

В это время к толпе подошел Тымкар.

Слушая есаула, чукчи переглядывались. Какомэй! Ван-Лукьян их враг? Что болтает язык этого толстого, как морж, человека. Они должны убивать таких, как Ван-Лукьян? Какомэй…

— Кто станет кормить наших детей, если мы уйдем в Славяяск? — спросил какой-то чукча.

Его слова перевели барону.

— Скоро наши друзья американцы привезут всяких товаров и продуктов, — ответил Клейст.

«Наши друзья? — снова подумали чукчи. — Нет, какие же они друзья?! Они просто обманщики».

— К тому же, — снова послышался тот же голос из толпы, — чукчи не могут убивать людей. Звери, что ли? Кто станет убивать?

Ласковые уговоры ничего не давали, и Клейст, потеряв терпение, пригрозил:

— Тех, кто будет отказываться от защиты царя и отечества, я буду арестовывать и расстреливать на месте.

Есаул перевел это чукчам. Толпа зашумела.

— Отправляйтесь по домам! — приказал Клейст. — Скоро мы вызовем вас.

Всю эту белую ночь не опали люди в бухте Строгой, Ходили от яранги к яранге, советовались, думали, слушали, что говорят другие.

— Все таньги с блестящими полосками на плечах — обманщики! — взволнованно говорил Тымкар, рассказывая историю своего изгнания из Уэнома. — Знаю теперь! Ван-Лукьян приходил на остров. Напрасно не слушал его.

— Там разорили русских людей, теперь сюда лезут, — негодовал Устюгов… — Узнал я того Роузена, что ноне к барону на фрегате приходил. Что надо поганым янкам тут?

— Видно, правду говорил Ван-Лукьян, что это плохие таньги, — все чаще слышались голоса.

— Какомэй… Что станем делать?

Дина металась от яранги к яранге.

— Помогите Ивану! — плакала она, обращаясь к чукчам, Устюгову, Наталье, Элетегину, — Надо освободить, они убьют его!

«Верно, — думали чукчи, — если любят людей убивать, могут убить Ван-Лукьяна».

— Плохо, — вздыхали старики, — совсем плохо.

— Что станем делать? — опрашивали их молодые мужчины.

Старики молчали.

— Если б был Ван-Лукьян, он научил бы нас, что делать, — сказал Элетегин.

Лишь перед восходом солнца заснули встревоженные жители селения. Но спали не все. Лежа на шкуре, Василий говорил Наталье:

— Не можно в беде Ивана оставить. Вызволить надо.

Устюгов был зол и на янок, и на царя, и на Клейста, отказавшего ему в паспорте.

— Не ввязывайся ты, Вася, в это дело. Купим вот паспорт, как сказывал есаул, и ну их всех к лешему! Нам это ни к чему.

— Так то фальшивый будет. С ним, гляди, и в тюрьму угодишь. Неладно эдак.

Элетегин ворочался и тоже не спал.

— Верные мысли в твоей голове, — неожиданно вклинился он в разговор, — надо помогать Ван-Лукьяну. Тумга-тум, — вздохнул он.

— Как можно оставить в беде своего православного, Наталья? Нешто мы не русские с тобой? Это опять тут Роузен, вижу, напакостил.

— Батя, а я видел, куда его солдаты отвели, — послышался голос Коли.

— Кого?

— А дядю Ивана.

— Ну?

— А на складе, где раньше у купца товары были.

Тымкар, остановившийся у Элетегина, напряженно вслушивался в разговор.

Когда в яранге, казалось, уже все заснули, Устюгов окликнул Элетегина:

— Ты спишь? Нет? Ну, давай выйдем!

Вместе с ним и Элетегином вышел и Тымкар.

На следующий день все трое ходили по чукотским ярангам, а Коля с приятелями наблюдал за складом, где под замком сидел избитый колчаковскими палачами Кочнев. Склад посменно охранялся караульными.

Наталья неотлучно находилась около Дины и всячески старалась утешить ее. А в сумерках Дину с малышом усадили в байдару и куда-то увезли. Домик Кочнева опустел.

Тревожная тишина царила в бухте Строгой, хотя чукчи в этот день и не выходили на промысел. Не слышно было их голосов ни на берегу, ни в поселении. Самозванные правители тоже не показывались из дому. Клейст только что перехватил радиограмму, где сообщалось, что Колчак разгромлен и расстрелян. Барон совещался с есаулом.

…Сумеречной ночью, придя сменять у склада часового, один из колчаковцев обнаружил, что его предшественник лежит на земле, а склад взломан. Там не оказалось не только большевика, но и полученного с фрегата оружия…

В окнах «правления» замерцали огни, в доме поднялась паника. Колчаковцам мерещилось, что вот-вот «правление» начнут обстреливать. Барон метался по комнате, не зная, на что решиться.

Тем временем семьсот винтовок и ящики с патронами уплывали на байдарах по направлению к Уэному. Оружие сопровождали Тымкар и Кочнев.

Иван Лукьянович решил собрать отряд в ближнем поселении, вооружить его и в одну из ближайших ночей сделать налет на бухту Строгую. Однако уже утром выяснилось, что на восходе солнца «правители» перебрались на катер, полученный от Роузена, и сбежали в Америку.

Очнувшийся у склада часовой оказался единственным здесь представителем расстрелянного в Иркутске Колчака.