Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов

это слишком громкие слова. Я не видел Его, но ощущал, как Он смотрит на меня. И под этим взглядом вдруг все стало ясно! Из множества открывшихся мне вещей одна поразила больше всего: я понял, что Бог не сейчас взглянул. На самом деле Он всегда смотрел на меня, но то, каким я был, не давало мне ощутить Его взгляд. Я был внутренне слеп все это время…

Моя левая рука нашарила в кармане колечко и, достав его, вернула на безымянный палец правой руки.

Этот взгляд не только обнажал то, каков я, – в нем было видение и того, каким я мог бы стать. Каким бы я стал, не сняв это кольцо. Каким бы стал, согласившись на предложение Зверева. Каким бы стал, улетев с Сальватьерры вместо штурма особняка Босса… В некоторых вариантах я стал бы хуже, чем сейчас, но во многих – лучше. Столько упущенных возможностей… Но не было скорби. Потому что я осознал – и это самое главное, – что еще не поздно.

Я еще могу стать таким, каким меня хочет видеть Создатель.

Обрести красивую судьбу…

День триста шестьдесят седьмой

Уже на следующий день я узнал о том, что дядя Филип, когда остановились ракеты, приказал открыть огонь по кораблям Спецконтроля. Запас ракет и снарядов для рельсотронов был израсходован на ликвидацию торпед, но главная лазерная пушка работала. Она полностью уничтожила один и вывела из строя два корабля, остальные успели сбежать. Выведенные из строя были взяты на абордаж морпехами, благодаря чему в распоряжение Космофлота попали инфобазы Спецконтроля и прочие секретные документы, самые главные из которых – бортовые записи уничтожения станции Космофлота и атаки на «Благословенный».

Спецконтроль поймали за руку, и эти новости потрясут Федерацию, если их озвучат. Но даже если Совет колоний решит не обнародовать инцидент, для «троллей» больше ничего не будет как прежде. Их усмирят.

– Хошь посмотреть, как работают штурмовики? – возбужденно спросил матрос, приставленный ко мне в качестве то ли охраны, то ли почетного караула.

Его звали Клим, он тоже был с Мигори, но из другого города.

К тому времени мое зрение уже восстановилось – вопреки моим вчерашним опасениям. Я слабо кивнул, и матрос передал мне планшет с записью камеры шлема одного из штурмовиков, взявших на абордаж корабль Спецконтроля. Что ж, воины в броне показали, на что способны. Им противостоял хорошо вооруженный спецназ, дроны, автоматические системы обороны – и все это методически уничтожалось. Штурмовики двигались слаженно, дополняя друг друга, извергая смерть из всего оружия, что было у них в руках, а также встроено в их продвинутые костюмы. Бронебойные заряды прошивали насквозь стены, умные пули огибали препятствия и настигали врага. Взлетали в воздух кровавые облачка, тела в серой форме и бесполезных бронежилетах валились на пол, чтобы уже никогда не подняться. Многие за мгновения до смерти успевали открыть огонь по штурмовикам, чтобы убедиться, что не в силах нанести им ущерб.

Спецконтроль совершил ту же ошибку, что и я на Сальватьерре, – они распланировали нападение, но не подготовились к обороне. Их корабль вообще не был рассчитан на противостояние атаке таких противников. Ну а бойцы Космофлота прекрасно знали, как штурмовать такие корабли. Их готовили много лет в рамках профилактики «угрозы номер два». Они знали схему звездолета, его защиту, оборонительную тактику Спецконтроля, вооружение и численность личного состава.

Их боевая мощь была просто феноменальна. Штурмовики действовали стремительно, как единое целое, пробивали полы и стены, чтобы обойти засады врага и обрушить на него шквал огня.

Кому-то удалось выстрелить из гранатомета в бойца, видеозапись которого мы смотрели. Сработала динамическая защита брони, и граната превратилась в огненное облако, не долетев до цели. Воин спокойно прошел сквозь него и продолжил истребление. В другом месте обороняющиеся создали дымовую завесу, он мгновенно переключился в режим тепловизора и за три секунды расстрелял ярко-красные силуэты.

Самым жутким было то, что штурмовики двигались в полном молчании. Ни одного лишнего движения, ни одного выстрела мимо, ни одной задержки. Эффективные машины убийства, гордость Космофлота, но отчего-то мне было тошно смотреть на это «избиение младенцев». После чистого и возвышенного переживания взгляда Божия, которое я испытал вчера, эти убийства, кровь и грязь были ужасным диссонансом. Словно железом по стеклу.

В какой-то момент очередной особист в костюме упал на колени и поднял руки вверх. Я изумленно дернулся, узнав его. Это был Тихон Зверев! Его рот открылся, кажется, он крикнул: «Я сдаюсь!»

Ствол штурмовика качнулся в его сторону, мелькнула вспышка выстрела, и голова Зверева взорвалась.

– Он же сдался! – воскликнул я.

– Ничего подобного, – с улыбкой возразил матрос и, наклонившись, нажал паузу.

Затем отмотал видео назад – это сопровождалось жуткой картиной того, как голова Зверева собирается обратно, – и увеличил стоп-кадр.

– Видишь, кое-что зажато у него между указательным и средним пальцами правой руки? Это миниатюрная термическая граната. Одного из троих наших раненых поджарили как раз такой. Лежит сейчас в соседней палате. Ну а этому троллю не повезло, обмануть нашего не получилось.

Он продолжил воспроизведение, и я второй раз увидел, как оборвалась жизнь Тихона Викторовича.

– Больше не могу, глаза устали.

Вернув планшет матросу, я откинулся на подушку. Клим продолжил завороженно смотреть запись.

Вот и конец мирной истории «лучшей части человечества». Первая междоусобица, настоящий бой друг с другом. Погибло не менее двухсот сорока человек, взято в плен сто пять, половина из которых – раненые. А у нас только трое раненых. Флотских прямо-таки распирало от радости и гордости за такую победу, а я чувствовал лишь грусть. На всех нас вчера смотрел Господь. И что мы Ему показали?

В моем сердце была печаль, но не вина.

Я сделал все, чтобы предотвратить кровопролитие, но дядя Филип принял иное решение. Это его ответственность. Ну и тех чинов Спецконтроля, которые решили преследовать и атаковать наш корвет. Конечно, ничего этого бы не случилось, сдайся я Спецконтролю четыре дня назад. Но если бы они мне тогда дали уйти, этого бы тоже не случилось.

Наш школьный учитель по литературе как-то сказал, что трагедия – это не просто грустный финал, а неотвратимость в движении персонажей к собственной гибели. И, даже понимая, чем все кончится, они не могут поступить иначе.

Командор не мог поступить иначе. Не мог этого и дядя Филип. Я узнал, что он не стрелял по флагманскому кораблю Спецконтроля, дал ему уйти. Сдержал обещание обеспечить командору «опыт личного знакомства с мощью Космофлота».

Но что насчет