Настоящая фантастика – 2016 (сборник) - Дмитрий Градинар

В тот же день Митяй попрощался с теткой, объяснив ей, что денег больше не светит, а нахлебником он сидеть не намерен. Для приличия Ганна повозражала, удерживать всерьез не стала – она хорошо относилась к мальчику, но родственной любви между ними не завелось. На прощанье она спекла пышный курник, подарила племяннику почти новую вышитую рубаху и мужние порты, подкоротив кое-где. Громко сходила в лавочку за ботинками и картузом – пусть люди видят, не босяком отпускаю. А потом отвела к скучным серым воротам и объяснила чахоточной барышне-воспиталке: «Так, мол, и так, не могу прокормить сироту, документов никаких нет, пишите: Митрий, Васильев сын, по фамилии Бориспольский, родился аккурат под Пасху, двенадцать годков назад». Под неласковым присмотром Митяй разделся, сдал шмотки, кое-как вымылся, стесняясь голого тела. Старичок-парикмахер догола обстриг лохматую голову, добродушно ворча, мол, об такой волос зубья машинки сломать недолго. Казенная одежда оказалась колючей и неудобной, непривычное белье давило на тело. Воспиталка, презрительно щурясь, предупредила – второй выдачи не будет, порвешь или на базар снесешь, будешь ходить в чем хочешь. Митяй чуть заметно пожал плечами – главное, что разрешили оставить скрипку.

Полтора десятка разновозрастных мальчишек, населявших общую спальню, приняли новичка без особой радости. Зная обычаи пацанов, Митяй приготовился к неприятностям и при первой попытке домотаться дал сдачи. Он никогда раньше не дрался всерьез, но подвальная школа его многому научила – бить больно и страшно, напугать не только противника, но и зрителей, чтоб уважали впредь. С первого удара он расшиб противнику нос до кровавых соплей, со второго уронил с ног. Пацаны завопили «лежачих не бьют», но Митяй ухватил врага за волосы, стукнул об пол и волтузил, пока тот, захлебываясь слезами, не попросил пощады. А потом пообещал, что искалечит всякого, кто попробует тронуть его самого или его скрипку. Зрители смотрели на представление, раскрыв рты, – пожелай Митяй, он вполне мог бы помериться силой с главарем этой шайки зверенышей и занять его место. Но он не искал ничьей дружбы. Занял «дачку» на отшибе, собственноручно собрал хитрую щеколду на тумбочку и зажил сам по себе.

Первые недели он тяготился строгим режимом, необходимостью спрашиваться, чтобы сходить до ветру, скудными порциями невкусной еды, придирками воспиталок и постоянными мелкими сварами пацанов. В школе его как малограмотного отправили в первую группу, и сидение рядом с сопливой малышней бесило невероятно. Все свободное время Митяй посвящал скрипке, пиликая до судорог в пальцах и приступов головной боли. Импровизировать, вторя ветру, волнам или городскому шуму, здесь, конечно же, не выходило, но ставить технику и быстроту удавалось вполне. Гордый Митяй чувствовал – все проворней перескакивают по струнам пальцы, все реже сбивается с такта, режет фальшивым звуком мелодия.

На одаренного мальчика обратили внимание учителя. К десятой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции по городу прошли митинги и концерты. Митяй выступал трижды – на утреннике для детей погибших революционеров, на сборном концерте в первой школе и в портовом клубе для дружественных иностранных матросов. Он выучил неизбежный «Интернационал», пионерский гимн «Взвейтесь кострами синие ночи», обновил в памяти «Марсельезу» и наконец-то справился с клятым чардашем. Выступать оказалось совсем не страшно, Митяй не боялся ошибок, понимая, что зрители просто их не заметят. И сыграл хорошо, так хорошо, что потом улыбался во сне. Матросы с английского корабля подарили «вундеркинду» коробку настоящего шоколада, Митяй щедро разделил лакомство между товарищами, и они перестали чуждаться хмурого новичка.

Хлопотливый директор вскоре заметил, что в детдоме появилась новая звездочка, и немедленно осознал, сколько выгод принесет одаренный ребенок. После короткого опроса выяснилось, что воспиталка старших в молодости играла на фортепьяно и кое-как знала ноты – ей и поручили ежедневно заниматься с Митяем, заодно заполняя пробелы в школьной программе. Нельзя сказать, что мальчик возненавидел эти занятия – они были всего лишь скучны. Зато энергичные политинформации, которые раз в неделю проводили пионеры Артем и Лида, неожиданно заинтересовали его. Гром ДнепроГЭСа, звон чапаевских сабель, происки Антанты и коммунизм, который вот-вот наступит, очаровали Митяя, как чаруют волшебные сказки. Едва научившись бойко читать, он взялся за «Правду» и вскоре сам начал делать небольшие репортажи о положении дел в стране. «Торжественное обещание пионера» Митяй выучил назубок и надеялся, что к Первомаю ему под барабанную дробь перед лицом дружины повяжут ослепительный красный галстук. Но все обернулось иначе.

К Первомаю ожидался большой концерт. На одном из занятий воспиталка попросила маленького музыканта проявить политическую сознательность и позволить еще троим мальчикам из детдома сперва репетировать, а потом и выступить с его скрипкой. Денег на новые инструменты в детдоме не было. «А если я не дам инструмент?» – осторожно поинтересовался Митяй. «Не дашь – экспроприируем, и поедет твоя скрипка на концерт без тебя», – воспиталка визгливо засмеялась своей шутке. Митяй представил, что его инструмент станут лапать чужие люди, грубые пацаны с немытыми руками, дождался ночи, подхватил свой нехитрый скарб и сбежал.

До Симферополя он добрался на тряском душном автобусе, выложив за дорогу последние гроши. На толкучке загнал школьный костюм, ботинки и дурацкий картуз, переночевал на вокзале, сбрехнув мильтонам, что ждет дорогую бабушку, и отправился дальше. По малолетству Митяй никогда раньше не выезжал из города, мир показался ему огромным, шумным и великолепным, он громыхал и гудел, свистел и щелкал, бормотал и стонал во сне. В Севастополе мальчик отправился в порт поискать удачи – жизнь среди грузчиков и моряков кой-чему его научила, к тому же спрятаться в многолюдной суматохе кипучей работы казалось проще. С неделю он ошивался в доках, спал где ни попадя, ел что найдется, не отказывался от любой работы и старался услужить матросам – сбегать за пивом или папиросами, купить семечек или вяленых бычков, опустить письмишко в почтовый ящик. На восьмой день он поднялся на борт «Коммунара». Отговориться байками в этот раз не удалось, капитан парохода был старым революционером и легко раскусил беглеца. Пристыженному Митяю пришлось сказать правду. Его не выгнали.

Все плавание и всю разгрузку мальчик работал на камбузе не покладая рук – чистил картошку, резал лук, мыл котлы и слушал нескончаемую болтовню длинноносого кока. Красавица Одесса равнодушно встретила очередного маленького босяка, ей хватало своих оборвышей. Город оказался и богаче и беднее, чем Феодосия. Никогда в жизни Митяй не видел таких роскошных дворцов, как на набережной, таких разодетых господ и нарядных дам, таких вонючих, лохматых нищих, тощих извозчичьих кляч, шикарных витрин, щеголеватых военных и наглых рыжих котов. Еще не отцвели акации, по бульварам несло белые волны суетных лепестков, звенели трамваи, гудели и пыхтели автомобили, играла музыка, из окон и репродукторов кричало на разные голоса радио. Торговали «сах-х-харным мороженым», квасом, лимонадом и бубликами, папиросами и газетами, апельсинами из Константинополя, золотыми часами с самым точным парижским механизмом. Эх, гуляем! Митяй два раза прокатился на дребезжащем трамвае, восторженно глядя в окно, прогулялся по городскому парку, съел тающий во рту шарик крем-брюле. И, наконец, набрался смелости – подошел к первому встреченному мальчишке со скрипичным футляром в руке: