Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

В 8.45 герр Тидеман появился в министерстве иностранных дел. Вот что он написал по этому поводу в дневнике:

...

«Я должен был прождать четверть часа в большой комнате, едва освещенной единственной лампой и служившей, видимо, столовой. Пунктуальность в этом доме, похоже, соблюдалась неукоснительно. Слуга объяснил, что не может доложить обо мне до девяти, поскольку меня пригласили на девять и ни на минуту раньше. Я занимался тем, что разглядывал китайские гобелены на стенах.

Кода часы пробили девять, меня провели в рабочий кабинет князя. Он поднялся из-за стола, протянул для приветствия руку и жестом пригласил сесть напротив. Из темноты вышел «имперский пес» Султан, обнюхал меня подозрительно и, удовлетворившись, снова улегся у камина. Князь спросил – курю ли я? – что я с радостью подтвердил. Он дал мне сигару, а сам задымил трубкой. Попытаюсь воспроизвести разговор дословно:

Он: “В министерстве внутренних дел подготовлены несколько законопроектов, которые я должен доложить его величеству через пару дней. Они касаются организации гражданской администрации в западных провинциях, структуры провинций, округов и общин. Просмотрите эту кипу и сопутствующие памятки. Непросто прочитать все это. Я был не совсем здоров, три ночи подряд не спал и более или менее ничего не ел”»108.

В сущности, Бисмарк поручил Тидеману сделать за него то, чем он не хотел заняться сам: осмыслить преобразование структуры местных органов власти в западных округах Прусского королевства. Тидеману эти проблемы были знакомы и по работе главой администрации в Миттемане, и по службе в парламентской законодательной комиссии. Он изложил свои взгляды, а Бисмарк сделал пометки. Князь сухо заметил: в отличие от своих коллег в правительстве он как землевладелец знает все прелести прусской бюрократии с ее страстью к совершенству. Тидеман, судя по дневнику, обладавший острым умом и чувством юмора, дал на все вопросы Бисмарка исчерпывающие ответы, именно те, которые канцлер и хотел услышать. Прежде всего, не переборщить с демократией при организации новых учреждений власти.

Тидеман, которому предстояло провести в обществе великого человека следующие пять лет, так и не смог привыкнуть к его образу жизни. Наличие огромных ночных горшков свидетельствовало о неимоверном количестве еды, подаваемой и поглощавшейся за столом князя. Дневниковая запись от 22 января 1878 года, например, свидетельствует:

...

Меню на 22 января 1878 года:

Устрицы, икра

Суп из оленины

Форель

Сморчки

Копченая грудка гуся

Кабан в камберлендском соусе

Седло оленины

Яблочные оладьи

Сыр и хлеб

Марципан, шоколад, яблоки109

Бисмарк не только легко гневался, но и поддавался эмоциям. Когда Султан, «имперский пес», умер в Варцине в октябре 1877 года от сердечного приступа, канцлер был безутешен:

...

«Он беспрестанно говорил об умершем псе, корил себя за то, что ударил его незадолго до смерти. Он истязал себя мыслями о том, что пес, возможно, из-за этого и умер. Он винил себя за жестокое и грубое обращение со всеми, кто вступает с ним в контакт, каялся и скорбел по животному»110.

Безусловно, ему нужна была моральная поддержка. Возможно, по этой причине он и избрал себе в помощники моложавого национал-либерала средней руки. Вначале Тидеман служил ему реципиентом, кому он мог излить все свои ламентации. 7 мая Бисмарк давал обед, пригласив на него и Тидемана:

...

«Когда я взял пальто, собираясь уходить, слуга шепнул мне на ухо, что князь хочет меня видеть… Князь сразу же начал сетовать на трудности своего положения, которые ни современники, ни потомки не смогут оценить по справедливости. Историки смотрят на все со своей точки зрения. Он уважительно относится к Карлейлю, потому что этот англичанин знает, как разобраться в душе другого человека. Затем он рассуждал примерно таким образом: “Мне особенно тяжело видеть, как с каждым годом растет число моих личных врагов. В силу своего рода занятий мне приходится наступать на мозоли множеству людей, но никто не хочет понять, что я уже слишком стар для того, чтобы заводить новых друзей, и у меня нет для этого времени, а старые друзья уходят, как только осознают, что я уже не могу быть полезен в их карьере. В результате я окружен одними врагами. Надеюсь, что вы к ним не принадлежите”»111.

Упадок физических и душевных сил у Бисмарка продолжался и в 1875 году. Бессонница приобрела настолько хронический характер, что он принимал правительственных министров и чиновников, не поднимаясь с постели. Он стал еще более вспыльчивым. Малейший промах – слуга вовремя не подвинул кресло – вызывал в нем взрыв ярости.

В середине января 1876 года Лотар Бухер сообщил Кристофу Тидеману: Бисмарк решил назначить его на должность личного помощника и члена Staatsministerium– органа, функционально аналогичного аппарату Белого дома в США или секретариату кабинета министров в Соединенном Королевстве, – но он не будет причислен ни к одному из департаментов, и у него не будет никаких иных обязанностей, кроме поручений Бисмарка. Тидеман встретился с Бисмарком в восемь вечера 25 января 1876 года, отметив потом в дневнике:

...

«Он принял меня, лежа в койке, закутанный одеялами. Он выглядел бледным, очень серьезным и первым делом пожаловался мне на плохое самочувствие, на жуткую раздражительность, из-за которой его и мучает бессонница…

Он просил извинить его за то, что принимает меня в лежачем положении, но я должен видеть, насколько для него важно мое назначение… В любом случае вначале я не буду слишком перегружен обязанностями и делами. Но у меня будут и дни, когда я буду занят по горло»112.

Последующие пять лет Тидеман верно служил Бисмарку и как административный помощник, и как личный адъютант, оставив потомкам сокровенные письменные свидетельства о Бисмарке, человеке и государственном деятеле, определявшем судьбу и новой Германской империи, и старого Прусского королевства. В сентябре 1881 года он писал Герберту Бисмарку: «Гордость всей моей жизни – ученичество у величайшего Мастера, творца мировой истории»113. У него мы находим и занимательные, живые зарисовки о личности великого человека, его семье и поместьях, и детали политического и государственного управления. Тидеман имел все качества, необходимые хорошему мемуаристу: сильнейшее эго, сочетавшееся с природной любознательностью, острую наблюдательность, редкостное умение слушать и непреходящее чувство абсурда в жизни, которым прежде обладал и Бисмарк, но растерял по мере приумножения могущества. Два огромных ночных горшка в спальне, восхитившие фон Зибеля как атрибуты величия Бисмарка, – разве не сюжет для юморески114?