У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.) - Алексей Лебедев

Так что бой с ходу, без полноценной подготовки, был весьма проблематичен, а иногда и просто опасен. Достаточно обратиться лишь к двум примерам: уже упомянутому сражению у Порто-Прайо и Ревельскому сражению 1790 г., которые закончились совсем не так, как хотели нападавшие. В первом случае П.-А. Сюффрен хотя и сумел двумя своими кораблями нанести англичанам повреждения, но и сам с трудом вышел из гавани. Победа была достигнута, но англичане сохранили свои корабли. В Ревельском же сражении шведы, решившиеся на атаку сходу, без разведки построения русской эскадры и учета погодной обстановки, вообще потерпели поражение, потеряв 2 линейных корабля.

Каков же итог? Опередить время может только гений, да и то для этого нужна почва: достаточно вспомнить, что путь к Полтаве начался у Нарвы. Так что нельзя запросто переносить события из одной эпохи в другую (еще и вырывая из контекста), при этом не замечая, что выполненная в Хиосском сражении атака турецкого флота (на что мы уже указывали) и без того не только была результативна, но и основала весьма эффективный тактический прием, построенный на учете слабости артиллерийского огня противника. Турки, голландцы, испанцы и французы потому и не могли его отразить, что их огонь был малоэффективным.

Кстати, русские артиллеристы оправдали ставку на ближний бой, полностью превзойдя своих турецких «коллег» и заставив противника бежать с поля боя. Правда, и здесь у русского флота оставался простор для роста: на столь близкой дистанции английские корабли наносили противнику гораздо более значительные потери.

Итак, ожесточенный Хиосский бой длился около полутора часов и закончился беспорядочным отступлением турок в Чесменскую бухту. И хотя стороны потеряли по линейному кораблю (в русской эскадре погиб 66-пушечный линейный корабль «Св. Евстафий Плакида», а в турецкой — 84-пушечный линейный корабль «Реал-Мустафа»), но беспорядочное бегство турок и хаос в их построении на новой позиции явно отдавали победу русским морякам (противник был морально надломлен и оказался в худшем тактическом положении). При этом, что также имело особое значение, русская эскадра, если не считать потери «Св. Евстафия Плакиды», понесла минимальные потери и повреждения, что делало ее полностью готовой для продолжения борьбы с противником. Поэтому, несмотря на все указанные выше проблемы русской стороны, события боя вполне позволяли А.Г. Орлову написать Екатерине II: «Все корабли с великой храбростью атаковали неприятеля, все с великим тщанием исполняли свою должность, но корабль адмиральский Святой Евстафий превзошел все прочие. Англичане, французы, венецианцы и мальтийцы, живые свидетели всем действиям, признались, что они тогда не представляли себе, чтоб молено было атаковать неприятеля с таким терпением и неустрашимостью».

Восхитился действиями русской эскадры даже практически постоянно недовольный до этого дня Д. Эльфинстон, причем его отзывы получили весьма широкую известность. Вот что, в частности, значится в донесении английского посла в Петербурге лорда Каткарта лорду Рошфору от 14 сентября 1770 г.: «Адмирал Эльфинстон, вследствие занимаемого им положения, не принимал участия в этой экспедиции (речь идет о ночном бое 26 июня — Авт.). Правда, что он отнесся с величайшей похвалой об адмирале Спиридове, управлявшим авангардом накануне этого дня».{1209}

Линейный корабль «Св. Евстафий Плакида» … Погиб сам корабль, а с ним 628 человек, в том числе 30 офицеров

Линейный корабль «Трех Святителей» … 4 убитых и 27 раненых

Линейный корабль «Европа» … 1 убитый, 5 раненых

Линейный корабль «Ростислав» … 1 убитый, 3 раненых

Линейный корабль «Не тронь меня» … 1 убитый

Линейный корабль «Св. Иануарий» … 1 раненый

Линейный корабль «Трех Иерархов» … 1 раненый

Однако в результате Хиосского боя турецкий флот все же разбит не был. А без этого дальнейшие действия русского флота в Архипелаге становились невозможными. Между тем, турки укрылись в бухте, и время работало на них: придя в себя, они могли усилить свою позицию. Чтобы не дать туркам прийти в себя, был организован беспокоящий обстрел их флота несколькими русскими кораблями и, в частности, бомбардирским кораблем «Гром». Русское же командование тем временем готовило новый решительный удар по туркам. Так, 25 июня состоялись два совета флагманов и капитанов. Сразу же была сформулирована необходимость и значимость для русского флота победы в предстоящем сражении, о чем в приказе по флоту было сказано так: «Наше же дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь в Архипелаге не можем мы к дальнейшим победам иметь свободные руки, и для того по общему совету положено и определяется к наступающей ныне ночи приготовиться». Затем сложилось решение о комбинированной артиллерийско-брандерной атаке противника в ночное время, для достижения внезапности, для чего выделялся отряд капитана бригадирского ранга[179] С.К. Грейга в составе линейных кораблей «Европа», «Ростислав», «Не Тронь меня» и «Саратов», фрегатов «Надежда» и «Африка», бомбардирского корабля «Гром» и 4 брандеров. Причем речь идет именно о сочетании указанных компонентов в такой последовательности: сначала линейные корабли, входившие в отряд С.К. Грейга, должны были нанести по противнику внушительный артиллерийский удар (для этого, в частности, им предписывалось выйти на дистанцию, с которой можно было вести эффективный огонь не только из пушек гон-дека, но и из пушек опер-дека и шканцев, то есть 11/2—2 кабельтовых), а затем, когда турки окажутся в состоянии некоторого расстройства, под прикрытием огня и дыма в атаку предполагалось направить брандеры.

И план этот, в отличие от плана Хиосского боя, выполнен был до мелочей, что продемонстрировало высокое мастерство русского командования и, в особенности, С.К. Грейга! Вначале в бой с турками вступили корабли его отряда. Линейные корабли «Европа», «Не тронь меня», «Ростислав», а также бомбардирский корабль «Гром» вели огонь по турецкому флоту, фрегат «Надежда» действовал по северной батарее, фрегат «Африка» оказался вне боя, сделав только 4 выстрела. Согласно журналу С.К. Грейга, огонь был весьма интенсивным и продолжался около часа с четвертью. Более того, судя по всему, он был и достаточно эффективным для русской стороны: турецкие суда несколько раз загорались, но турки успевали их потушить. Но далее происходит следующее: «каркас, брошенный с бомбардирского корабля, упал в рубашку грот-марселя одного из турецких кораблей; так как грот-марсель был совершенно сух и сделан из бумажной парусины, то он мгновенно загорелся и распространил пожар по мачте и по такелажу; грот-стеньга скоро перегорела и упала на палубу, отчего весь корабль тотчас же был объят пламенем». Следом вспыхнули еще два корабля. Подветренная часть турецкого флота оказалась обреченной.

В этот момент, воспользовавшись естественным ослаблением турецкого огня и произошедшим у турок замешательством, С.К. Грейг и приказал брандерам атаковать турецкий флот, причем наветренную его часть, корабли которой пока не пострадали. Русские же корабли свою стрельбу приостановили.

Момент зажжения турецкого корабля с «Грома» и приказа Грейга об атаке брандерами описан в шканечном журнале корабля «Ростислав»: «Как от нас, так и от кораблей Не тронь меня и Европы палили беспрерывным огнем, дабы чтоб не могли зажженного от нас корабля потушить. В тож время брошены от нас 3 ракеты, по которым значило, чтоб назначенные брандерные суда для зажигания неприятельского флота шли. Мало спустя времени от помянутого зажженного корабля близ его стоящие стали гореть».{1211}

Именно так рисуют события первой половины ночи на 26 июня 1770 г. практически единогласно все источники. В донесении Екатерине II А.Г. Орлов пишет, что Грейг «под жестокою пушечною стрельбою послал брандеры, но, не допустив еще оных, брандскугелями зажег неприятельский корабль». В записках князя Ю.В. Долгорукова, участвовавшего в Чесменском сражении, сказано: «С нескольких выстрелов брандскугелями Клокачев предал огню весь турецкий флот». Наконец, по данным А.С. Кроткова, построенным на донесении для изъяснения планов Чесменского сражения, хранившихся в Гидрографическим департаменте Морского министерства, значится следующее: «Неприятель, примечая идущих, начал производить преужасный огонь со всех своих кораблей и с берега. Наши не упустили ничего, чтобы равномерно им ответствовать. Начали оттоманские корабли загораться, но скоропостижно пожары сии ими утушаемы были, пока, наконец, загорелся на одном корабле марсель, что контр-адмирал Грейг, приметя, сам перестал производить стрельбу и велел идти брандерам».{1212}