Лев Толстой: Бегство из рая - Павел Басинский

Летом 1910 года у Саша обнаружили признаки чахотки. Слабые легкие были наследственным кошмаром Толстых. От чахотки скончались два брата Л.Н. — Дмитрий и Николай. Он всю жизнь подозревал в себе эту болезнь, от которой убегал лечиться в самарские степи. Смерть от чахотки любимого в семье Толстых Чехова в 1904 году еще не была забыта.

И Саша поехала в Крым, где быстро встала на ноги. Кстати, в Крыму она на время отказалась от вегетарианства, несовместимого с лечением туберкулеза.

Болезнь Саши сыграла весьма значительную роль в истории ухода Толстого. Ведь и то, что Л.Н. выбрал направлением бегства именно юг (Болгария или Кавказ), было связано с больными легкими дочери. Летом же 1910 года сам собою возник вопрос: что будет с наследством Толстого в случае смерти Саши? Это должно было встревожить и Черткова. Даже в первую очередь Черткова. Без Саши, этого подставного юридического лица, завещание Л.Н. теряло смысл. В.Г. опять-таки лишался всего. И вот в июне-июле 1910 года повторяется ситуация осени 1909-го.

Сначала Л.Н., измученный поведением жены, отправляется отдохнуть к „милому другу“, который живет уже не в Крекшине, а в имении Отрадное близ села Мещерское Московской губернии. Его сопровождают вернувшаяся из Крыма, но всё еще физически слабая Саша, Маковицкий и молодой секретарь Валентин Булгаков. Как и в 1909 году, отъезду предшествовали ссоры с женой и обмороки.

Ссора была связана с черкесом, которого графиня, по примеру соседней помещицы Звегинцевой, наняла для охраны Ясной. Черкес не пьет, его не подкупишь, он безжалостен к русским мужикам. Однажды Толстой увидел, как Ахмет ведет на аркане из кнута его бывшего ученика в яснополянской школе старого крестьянина Прокофия Власова. Другой раз он встретился с парнем, который спросил: можно пройти лесом? „Почему нельзя?“ — удивился Л.Н. „Черкес сильно бьет…“

Находясь в Мещерском с 12 по 23 июня, Толстой отдыхает душой и плодотворно работает: пишет два небольших художественных текста (в том числе гениальный психологический этюд „Нечаянно“), правит корректуры книги „Путь жизни“. Но еще больше он гуляет по окрестностям, разговаривает с людьми. Толстой посещает две расположенные недалеко психиатрические больницы, живо интересуясь условиями жизни больных и беседуя с ними. Наслышавшись и начитавшись ужасов о психиатрических лечебницах (вспомним „Палату № 6“ Чехова), Толстой крайне удивлен: сумасшедшие в России живут куда сытнее и комфортнее большинства крестьян! Самых спокойных еще и расселяют по крестьянским избам, платя за их пансион по 9 рублей в месяц, что выгодно и государству, и крестьянам. Но даже и буйных не только никогда не бьют, но и не связывают, а помещают в специальные комнаты с мягкими стенами и неразбиваемыми стеклами.

Воля здесь такая, что однажды больной запросто зарубил топором работника из обслуживающего персонала. Другой „больной“, явный симулянт, убийца, приговоренный к повешению, смело спорит с Толстым. Выясняется, что он читал почти все его статьи. Толстой поражен. „А вы спросите, как его зовут“, — устало предлагает врач. „Петр Первый“, — нехотя отвечает „больной“, и Толстой видит, как ему стыдно, как надоело симулировать.

Об этом Л.Н. простодушно сообщает С.А. в письмах из Мещерского: „У нас всё хорошо. Вчера ездил верхом в деревню, где душевно больные женщины… И больные женщины были интересны. А дома пришли из Троицкого в 3-х верстах врачи пригласить к себе на спектакль синематографа. Троицкое это окружная больница для душевно больных самых тяжелых. Их там 1000 человек. Я обещал им приехать…“

Воспаленный разум С.А. немедленно выстраивает логическую связь: ее болезнь, бегство мужа к Черткову, интерес мужа к психиатрическим больницам, куда он с Чертковым, по-видимому, собирается ее упрятать.

Разумеется, такой мысли не было и быть не могло в голове Толстого. Но его интерес к проблеме безумия в это время не случаен. Именно этим летом он пишет статью „О безумии“. Вернувшись в Ясную, Л.Н. изучает книгу профессора С.С.Корсакова „Курс психиатрии“ и находит в ней явные параллели с болезнью С.А.

Но в дневнике в Отрадном Л.Н. пишет: „Хочу попытаться сознательно бороться с Соней добром, любовью“. Вскоре его жена прочитает эту запись и увидит в ней только одно: „Хочу бороться с Соней“.

22 июня поведение С.А. становится неуправляемым.

Она посылает мужу и дочери телеграмму за подписью Феокритовой (чтобы не подумали, что это просто ее домыслы): „Софье Андреевне сильное нервное расстройство, бессонницы, плачет, пульс сто, просит телеграфировать. Варя“. Затем уже за своей подписью она умоляет мужа немедленно приехать. В ответ 2 3 июня она получает телеграмму: „Удобнее приехать завтра днем но если необходимо приедем ночью“. Слово „удобнее“ взрывает ее. Она видит в нем „бессердечный“ стиль Черткова.

Феокритова утверждает в своем дневнике (которому, впрочем, можно верить с большой осторожностью), что истерический припадок С.А. был вызван проблемой завещания. Она решила, что в Мещерском Л.Н. под давлением Черткова и Саши подпишет завещательный документ против семьи. (Она не знала, что такой документ уже подписан.) Она была уверена, что Толстой с Чертковым не зря посещают психиатрические клиники: ищут местечко для нее. Она кричала Феокритовой, что не допустит этого, что раньше покончит с собой. Она писала предсмертные записки, которые грозила через сыновей напечатать в газетах после своей смерти, чтобы все поняли, что ее муж — убийца.

И в это же время в Отрадное приходит „радостное“ сообщение, что власти разрешают Черткову вернуться в Телятинки близ Ясной Поляны на срок пребывания там матери. Это была странная формулировка. Все понимают, что это фактическое снятие запрета на пребывание В.Г. в Тульской губернии и что отныне ученик может жить рядом со своим учителем и ежедневно встречаться с ним. И этим Толстой тоже спешит обрадовать жену.

Непонимание между супругами, их нечуткость к душевному настроению своей „половины“ становятся поистине катастрофическими. С.А. во всем видится „заговор“ и желание мужа избавиться от нее ради Черткова. Л.Н. бесконечно „удивлен“ грубым отношением жены к такому замечательному человеку. Он настолько ослеплен, что словно не замечает, как Чертков упорно и деспотически изгоняет С.А. из будущей сферы распоряжения наследием Л.Н., не считаясь при этом ни с почти полувековым семейным союзом, ни с любовью матери к своим детям, ни с ее душевным состоянием.

23 июня 1910 года Толстой с Сашей возвращаются в Ясную Поляну. 27 июля в Телятинки „к матери“ приезжает Чертков и начинает ежедневно посещать яснополянский дом, чем буквально сводит графиню с ума.