1941. Совсем другая война (сборник) - Андрей Буровский

Поскольку солдат воевал за чуждые ему идеи, нужно было не допустить солдатского братства. Поэтому у нас существовала «дружба народов», которая заключалась в том, что солдат отрывали от родного дома и в армии перемешивали. Говорилось: «Вот у нас в первой роте дружба народов — 92 национальности. И якуты, и азербайджанцы, и кто угодно…» Никакого братства здесь не было. Возникали землячества, возникали разнообразные группировки, враждовавшие между собой.

Для устойчивости антинародного режима это было правильно. Для армии — плохо.

У немцев части формировались в основном по территориальному признаку. У нас это преднамеренно нарушалось. Человек человеку — волк. Каждый должен выжить сам.

В Вермахте раненый солдат после госпиталя возвращался в свою дивизию. У нас этого не было. И солдат, и офицеров постоянно перемешивали. Поэтому возникавшее фронтовое братство постоянно целенаправленно уничтожалось.

Эти три причины дают нам совершенно по-особому организованную армию.

— Но могла бы даже такая армия воевать с меньшими потерями?

— Да, могла бы. Если бы она с самого начала воевала за свою Родину. Но на наших знаменах было написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Только с 1942 года, стали писать «За нашу Советскую Родину». В 1943 году ввели гимн Советского Союза: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…» А до этого гимном был Интернационал. То есть армия воевала не за национальные, а за интернациональные идеи.

Одного этого было достаточно для массового дезертирства при первых неудачах. То есть в начале войны этот антинародный режим людьми — солдатами — не защищался. Для солдата он был скорее вражеским.

После подавления Кронштадтского восстания, после искусственного голода на Украине и в других районах страны, после расказачивания и коллективизации, после Тамбовского восстания, после восстаний в Сибири, на Алтае и т. д., после того как люди поняли, что эта власть действует против них, они не воспринимали ее как что-то свое.

И если около миллиона советских граждан воевали на стороне Гитлера, то это лишь потому, что немцы оккупировали только незначительную часть Советского Союза.

А вот если бы они дошли до Тамбовской губернии, то неизвестно, сколько еще людей влилось бы в их армию. Если бы немцы воевали не под лозунгом подавления русского и других народов, а под лозунгом борьбы против антинародного сатанинского режима, то на их стороне было бы гораздо больше людей.

— Вернемся к вопросу — можно ли было воевать с меньшими потерями?

— Конечно, можно.

Вот пример. Немцы наступают, грубо говоря, с запада на восток. Их путь прегражден двумя великими реками. Поперек направления их движения текут Днепр и Западная Двина. Причем текут примерно по одному меридиану. И только в районе Смоленска и Двина и Днепр текут приблизительно с востока на запад, образуя коридор. В стратегии этот участок называется «Смоленские ворота».

Здесь, на участке «Смоленских ворот», и следовало строить укрепленный район. Все враги с запада всегда шли через Смоленск. И польская интервенция, и Наполеон, и немцы во Второй мировой войне. Укрепленных районов строили огромное количество, но не там, где надо.

Можно сказать, что это я теперь такой умный и знаю задним числом, что немцы ударили на Смоленск. Легко теперь упрекать Жукова, а каково было ему…

На это я скажу — а Жуков это якобы предусмотрел. В его мемуарах написано, что якобы он предвидел, что главный удар будет на Барановичи, обхватывая основную группировку Западного фронта. И нам рассказывают, какой Жуков был гениальный, раз он это все предвидел.

Но ведь если немцы ударят на Барановичи, то дальше будет Смоленск! Это ведь стратегическая магистраль: Берлин — Франкфурт-на-Одере — Варшава — Брест — Барановичи — Смоленск — Москва. Если Жуков это предвидел, то должен был за Барановичами, в районе Смоленска, построить укрепленный район, и тогда война была бы совсем другой. Один укрепрайон! Хотя до этого уже было построено тринадцать укрепрайонов на старой западной границе и большое количество уже на новой границе.

Если бы там был укрепрайон, то это была бы уже совсем другая война. Не было бы смоленского окружения…

— А почему не построили?

— Потому что они не готовились к обороне.

Западная Двина перекрывает от «смоленских ворот» приблизительно все ленинградское направление, Прибалтику и т. д. На юге — Днепр. Остается всего семьдесят километров пустого места. Там должен быть УР. Достаточно поставить в «смоленские ворота» еще в мирное время стрелковый корпус и сказать командиру корпуса: «Ты подчиняешься только Москве, никто не имеет права тебя дергать. Твоя задача — стоять насмерть. А теперь думай со своим начштаба и командирами дивизий, как ты будешь воевать. В мирное время мы заготовим тебе боеприпасы, склады, продовольствие. Твоя задача — держаться».

Это номер один.

Номер два — днепровская флотилия. Если бы ее держали на Днепре, она бы не позволила Днепр форсировать. Тогда не было бы чудовищного киевского окружения — 664 тысячи человек попало в плен. Днепровскую флотилию расформировали в 1940 году!

Левый берег Днепра низменный, весь изрезанный, в зарослях, протоках и лиманах. Там прячутся наши бронекатера и мониторы. Немцы пытаются наводить переправы — пожалуйста, наводите.

По течению Днепра в мирное время следовало подготовить скрытые базы для диверсионных групп, скажем, через каждые 20 километров. По мобилизации эти группы занимают свои бункеры. Всего по 10 человек с толковым сержантом. Дать ему лодку, лучше моторную, и десять морских мин, рогатых. И сказать ему: «Если внизу по течению немцы будут строить мост, ночью с ребятами вывозишь мину на середину реки, вкручиваешь взрыватель и пускаешь ее по течению. Мосты же у немцев наплавные… На следующую ночь — еще раз. И еще раз…» Кстати, когда Советский Союз рухнул, в Кронштадте обнаружили колоссальное количество морских мин образца 1904 г. Их было в достатке.

Это была бы совсем другая война. В этом случае в наших руках остался бы Харьковский танковый завод, родина танка Т-34, и первый в мире завод дизельных танковых двигателей в Харькове. А так они были потеряны. Наше производство танков было колоссальным, но тогда оно было бы в пять раз больше.

Или мосты днепровские. Их сосредоточения, железнодорожных и автомобильных, можно легко пересчитать по пальцам. Это колоссальные сооружения. Перед каждым мостом на восточном берегу построй маленький укрепрайончик. На другой стороне моста — тоже. Два батальона здесь, два батальона — на той стороне. Когда немцы подходят, мы держим мост до последнего, потом его взрываем. И держимся, не позволяя его восстанавливать.

В то время все снабжение армии в стратегическом масштабе было возможно только по железным дорогам. Никакими автомашинами по нашим дорогам доставить миллионы тонн грузов не возможно. Да и бензина на это не было.

Другая возможность. Гитлер нападает, а у нас все железнодорожные мосты от границы до Днепра подготовлены к взрывам. Представьте себе, сколько времени нужно на восстановление этих мостов, если бы мы, отходя, все их взрывали.

К тому же, после вражеского нападения мы, отходя, взрываем все водонапорные башни. Каждому паровозу требовалась уйма воды, и на всех станциях были водоразборные колонки для заполнения паровозов водой. В мое время они еще стояли, я хорошо помню. Это была очень трудная работа. Если бы башни были взорваны, то никуда бы немцы на своих паровозах не пошли. А следовательно, не пошли бы и их танки. Ведь вырвавшиеся вперед танки нужно снабжать — снарядами, топливом, запчастями, продовольствием, одеждой…

Другой вариант. Грубо говоря, наши западные границы пересекают десять железнодорожных направлений. Это только примерно, в действительности они переплетаются между собой, сходятся, расходятся… Предположим, товарищ Сталин боится Гитлера и нападать на него не желает. В этом случае было бы разумно оставить одну железнодорожную магистраль на всякий случай, а девять остальных на глубину 500 км от границы — разобрать. И все. В этом случае никакого блицкрига не будет. Да, танки прорвутся вперед, а дальше? Восстановить девять направлений по 500 км, если мы все рельсы вывезли — сколько же это времени займет? До зимы. И никакого блицкрига. А затяжная война для Гитлера смертельна.

Или подготовить заранее партизанское движение. Оно было поготовлено, но в 1940 году разогнано за ненадобностью. А ведь это разные вещи — занять территорию и контролировать территорию. Только когда немцы напали, начали все это создавать экспромтом.

Еще пример. В начале 1941 года в западных районах страны Красная Армия возводила 254 аэродрома с бетонированными взлетно-посадочными полосами. Если бы их не было, то это была бы совсем другая война. Немцы пришли, а у них нет аэродромной базы… А тут пришли, а она у них есть. На советской территории для них были подготовлены аэродромы.