Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

Он поморщился.

– А мне он нужен, этот город? У меня свои дела. Поважнее.

Она сказала капризно:

– Какие еще дела? У тебя не должно быть никаких дел, кроме того, что меня ты взялся доставить в Вантит!

– У мужчин всегда есть дела повыше, – огрызнулся он, – чем угождать женщинам.

– Но ты же взялся!

– И ты будешь в Вантите, – отрубил он, – быстрее, чем тебя отвез бы отряд железнобоких с перьями на шлемах.

– Посмотрим, – сказала она насмешливо. – Пока что я из-за тебя совершенно зря проторчала пару месяцев у дяди.

Он ахнул.

– Пару месяцев?

Она прощебетала, ничуть не смутившись:

– Мне вообще показалось, что пару лет. И все из-за тебя!

– Из-за меня?

Она изумилась:

– А из-за кого еще? Ты не должен был отдавать меня дяде! Мало ли что я восхотела! Ты мужчина или нет? Чье слово должно быть тверже алмаза?.. Я же красивая, не видишь? Даже очень красивая. Значит, имею полное право, чем и пользуюсь, поступать не всегда идеально правильно, это придает мне добавочное очарование, не заметил?.. Фи, невежда! Так что ты должен поступать за нас двоих по-своему. А я буду тебе говорить, что ты все делаешь не так! Это мое право и обязанность!

Он пробормотал ошарашенно:

– Во что же я влип, понять бы…

– Дур прощают до трех раз, – напомнила она, – но я клянусь, третьего раза не будет! И ты никому меня не отдашь.

Он нахмурился.

– Чего? А если так осточертеешь, что захочу отдать сам?

– Я повисну у тебя на шее и буду так визжать, что ты меня пожалеешь!

– Или удавлю сразу, – буркнул он. – Не терплю визга.

– Тогда визжать не буду, – пообещала она, – но так уцеплюсь, что ты меня не оторвешь.

– Да?.. Ну, тогда… не оторву…

– Ты вообще такой умный, – похвалила она, – такой умный, когда во всем со мной соглашаешься!

Он даже не помнил, есть у него в седельных мешках что-то из еды, слишком внезапным оказалось видение страдающей принцессы в чужом дворце, где коварный дядя решил насильно выдать замуж за кого-то из своих союзников, потому сразу же принял из пасти хорта толстого зайца и начал разделывать.

Она сидела по другую сторону костра, все так же куталась в одеяло и поглядывала на него искоса, когда была уверена, что он не заметит. Почему он сказал, что ему на нее смотреть нечего?.. Глупости какие… Во-первых, она женщина, сколько бы ей лет еще ни было, а самое главное – она чувствует, как с каждым днем набухает грудь, и хотя еще далеко не женская, но уже не такая плоская, какой была совсем недавно…

Он отшвырнул окровавленную шкурку, а тельце ловко проткнул длинной очищенной от коры палкой и аккуратно водрузил на рогульках над жаркими углями.

– Проследишь пока? – спросил он.

– А ты?

– Проверю, что у нас в мешках.

Она подумала с теплом в сердце, что он сказал «у нас», а не «у меня», сам даже не понял, как сильно проговорился, и сразу же сказала заносчиво:

– Хорошо. Это нетрудно. Будешь потом рассказывать своим пастухам, как тебе принцесса зайца обжаривала.

– Зачем я стану себя позорить? – спросил он.

Она мгновенно вскипела:

– Позорить? Это честь для тебя, дурак!

– Какая честь, – переспросил он, – есть полусырое, что обуглилось с другой стороны?

Она произнесла надменно:

– Иди ройся в мешках, мышка-норушка.

Он пожал плечами, но повиновался, а когда вернулся, Мелизенда старательно переворачивала тушку. Аромат хорошо прожаренного мяса завис в неподвижном воздухе.

Ноздри его носа дернулись, расширились, жадно поглощая приятные запахи.

– Все-таки ты могла бы стать женой артанина, – сказал он одобрительно. – Если бы, конечно…

Она ответила надменно:

– Спасибо за непомерную для принцессы великого Вантита честь. А что за «если бы»?

Он пожал плечами.

– Если бы какой-то артанин тебя решился взять… Все же мелкая и худая.

Она стиснула зубы и зашипела, как мелкий рассерженный зверек:

– Да что ты о себе возомнил?.. Это я мелкая?

Он снял зайца с вертела, нежное мясо под острием ножа красиво распадается на жарко пахнущие дольки на тонких косточках внутри, одну сунул принцессе в одеяле.

– Мелкая, – подтвердил он. – Но ничего, если подкормить… хотя, конечно, не вырастешь в рослую и крепкую артанку, но некоторые и таких берут.

Она произнесла мстительно:

– Только подкормить?

– Да.

Она демонстративно отшвырнула кость с остатками мяса. Хорт поймал на лету, жутко захрустело, а он тут же снова лег, положив морду на лапы, и следил за нею молча и с надеждой.

Ютланд сдвинул плечами.

– Уже наелась? Хорошо.

– Что, – спросила она ядовито, – уже гожусь в артанки? Раз ем мало? Вы же все бедные…

– Прямо нищие, – подтвердил он. – Возьми бочок с ребрышками. Это вкуснее, чем лапы.

Она молча взяла, напомнив себе, что хватит задираться, артане – гордый народ, ее высокородные шуточки не понимают, может и стукнуть, а потом самому ж будет жалко.

Ютланд ел быстро и с удовольствием, она понаблюдала за ним и тоже начала есть уже без дворцовых штучек.

– Вкусно, – сказала она наконец. – Может быть, на самом деле взять тебя поваренком? Если в лесу так готовишь, то в королевской кухне чему только не научишься!

– Я подумаю, – пообещал он. – Может быть, и пойду. Если, конечно, каждый вечер будешь мыть пол. И приносить башмаки. В зубах.

Она фыркнула:

– Мыть пол?.. А башмаки… гм…

Она задумалась, представив вдруг, что он возвращается усталый с охоты, а дома его ждет роскошный ужин, а она подает ему мягкие теплые комнатные башмаки…

Ютланд посмотрел с подозрением, что-то слишком умолкла, какую-то пакость затевает, надо быть настороже.

За ними наблюдала, перелетая с дерева на дерево и прячась в ветвях, большая птица с зелеными перьями и красным хохолком. Благодаря оперению она оставалась невидимой и подобралась достаточно близко, так что слышала каждое слово.

Ютланд пару раз чувствовал ее присутствие, один раз даже увидел, но Мелизенде остатков зайца вроде бы хватит, и не стал тянуться к луку.

– Если ты враг, – произнес он негромко, – то удирай, ибо мои стрелы догонят и в полете. Если друг, то вон хлеб, можешь поклевать, тебе немного надо…

Птаха подлетела ближе, поворачивала голову то так, то эдак, рассматривая его то правым глазом, то левым.

Мелизенда тихонько пробормотала:

– Ты чего?

– Она понимает, – сообщил он.

– Ты что, – прошептала она, – птичий язык знаешь?

– Вряд ли, – сказал он с сомнением. – Не пробовал. Но разве это птица?