Гроза над Миром - Венедикт Ли

 – Что, Эна?

 – Ничего. Замечталась, прости… Так обещай исполнить мою просьбу?

 Она закинула голову, щурясь. Кучевые облака, темные снизу и залитые светом сверху, вздымались в небе. Провалы и впадины между высокими башнями, обманчиво незыблемыми, а на деле изменчивыми, играли переходами всех оттенков молочно-белого, кремового и серого цветов.

 Было ли? Или мне приснилась вся моя жизнь?

 Ар Солтиг терпеливо ждал ответа. И я не стал с ним церемониться.

 – Народный любимец, говоришь? Ждешь, что уговорю Хозяйку, по старой дружбе, не отрывать тебе яйца? Она и слушать не станет. За все годы не поинтересовалась моей судьбой, а захоти – выручила бы!

 Ар Солтиг наклонился мне навстречу, сказал вкрадчиво:

 – Ну-ну, не волнуйтесь так. Не могла она вам помочь. Вы же умерли.

 – …

 – Обезображенный взрывом труп видело множество свидетелей. Отважный был человек, не сдался, подорвал себя гранатой…

 Я пожалел, что не смогу задушить его.

 – Так… не было приговора?! Суд тоже был комедией для меня одного? Ты гноил меня заживо…

 Солтиг мягко улыбался.

 – Судить вас? Публично? При той массе сторонников, что у вас были? Вы же не мальчик, Нат! А политика – игра грязная. Я тихо стащил одну фигуру с доски и спрятал в карман, – он принужденно рассмеялся.

 Что-то его тревожило, факт.

 – Ты все еще собираешься форсировать Пролив? Или ищешь, как прилично закончить партию в ничью?

 Он нахмурился.

 – У нас огромное преимущество в воздухе. Перетопим постепенно их флот, порушим мосты, дороги, аэродромы, линии электропередач… Современный город долго не протянет без воды и света, и Вагнок уже сейчас – на грани выживания. Но, отдаю должное твоей бабке-ёжке, оказались припрятаны у нее тузы в рукаве. Совершенно неожиданно мы стали терять над Вагноком много бомбардировщиков – до трети машин. Пилоты чуть не взбунтовались, отказывались от вылетов. Вот…

 Ар Солтиг положил передо мной еще одно фото: странного летательного аппарата – похожего на торпеду самолетика с кургузыми крыльями.

 – Ракетный самолет. Горючее – керосин плюс кислота. В носовой части (обтекатель сбрасывается после старта) блок из тридцати стволов для запуска реактивных снарядов. На высоту в одиннадцать километров взбирается за минуту, наводка на цель – по радио. Потом пилот берет управление на себя, ведет огонь и катапультируется вместе с герметичной кабиной. Двигатель опускается на отдельном парашюте для повторного использования. Да-да, вся конструкция планера – целиком из дерева и служит только один раз! Очень дешевое оружие. От взлета до спасения пилота – четыре минуты. Отчаянным фанатикам этого хватает, чтобы чинить нам заметный урон. Некоторые взрываются на старте, другие гибнут при таране, расстреляв боекомплект.

 – Увязли вы все, – я не скрывал злорадства.

 Солтиг хмурился все больше.

 – Только пауза. Для подготовки второго этапа операции, – он тряхнул чубом. – Что вы уставились на меня?

 – Просто так. Хобби у меня – глазеть на негодяев. Знал бы заранее, кто ты есть, удавил бы гаденыша.

 – Вы проиграли, я выиграл. Для борьбы за власть вы оказались слишком честны и прямолинейны, – он ернически развел руками. – А сейчас эти качества помогут вам. И мне. Вы сможете убедить Хозяйку прекратить бесцельное сопротивление, избавить оба наших народа от дальнейших жертв. Я гарантирую ей уважительное отношение и возможность спокойно закончить свои дни.

 Лицо его посерело, он с заговорил медленно, с расстановкой:

 – Некоторые ее поступки изначально неразумны и продиктованы эмоциями. Бессильной злобой, короче. И, впоследствии, только осложнят дело…

 Он включил видео. Я старался не выказать удивления тем, как усовершенствовалось это чудо техники. Голубой экран мигнул, заставка сменилась картиной, показывающей сильно разрушенный район Вагнока. Перекресток, два многоэтажных здания с наполовину обвалившимися стенами, посередине высится столб с перекладиной в виде креста и на нем висит распятый человек. Изображение приблизилось, и я увидел, что жертва – худенькая девушка, тело которой едва прикрывали остатки пилотского обмундирования. Я успел заметить, что руки ее не прибиты, а привязаны к перекладине. Девчонка была еще жива – приподняла с усилием голову и вновь уронила на грудь.

 Ар Солтиг шумно выдохнул сквозь сжатые зубы.

 – Летчица. Одна из тех, кто бомбил Вагнок вчера. Успела выброситься с парашютом, когда самолет развалила на части одна из воздушных торпед. Попала в плен, – он комментировал происходящее на экране ровным, глуховатым голосом. – Лейтенант ВВС, двадцать четыре года. Моя дочь – Тина Солтиг.

 На экране сменялись катастрофические панорамы Вагнока.

 – Они крутят этот сюжет каждые полчаса. Потом показывают Тину…

 – Может, она уже…

 – Нет! Сейчас увидите сами.

 Снова появилось изображение креста с распятой на нем Тиной Солтиг. И опять средний план сменился крупным. Девушка была очень похожа на отца, но каким-то странным образом его черты, соединившись в лице дочери, создавали впечатление уже не грубости, а красоты. По подбородку Тины тянулись две темные полоски – подсохшие струйки крови, вытекшие из прокушенной нижней губы.

 – Большой глупостью было с твоей стороны отпускать ее в действующую армию. Теперь ничего не поделаешь. Годы, понимаю, не сказались на неукротимом нраве Хозяйки и твоя дочь обречена.

 Ар ударил по клавише, экран погас.

 – Хозяйка ответит за зверское обращение с пленными! Тина – не первая ее жертва.

 – Ты, давай, определяйся. Или мирные переговоры или отчаянный штурм Острова, горы трупов… Конгресс тебя по голове не погладит.

 – В самом начале конфликта я приказал отключить подводный кабель от общего ретранслятора, чтобы передачи Острова не влияли пагубно на население. Но расправу над Тиной увидят все! Народ Эгваль – незлобив, но такого не простит. Любые жертвы станут оправданы, чтобы предать Хозяйку суду. Так что, отправляйтесь к ней, Натаниэль. Передайте: жизнь Тины – гарантия личной безопасности Хозяйки, когда мои армии высадятся на Остров. Я дам вам самый скоростной из моих самолетов…

 Я перебил грубо:

 – Можешь не стараться.

 Солтиг очень хорошо владел собой. Ровно так, приветливо поинтересовался:

 – Почему, Нат?

 – Сколько мне лет? И сколько еще осталось? Ты украл мою жизнь! И жизнь моих близких. На седьмом году заточения меня оповестили о смерти жены, к тому времени Лида была мертва уже четыре года! Моя дочь исчезла, судьба ее неизвестна. И, после всего, ты просишь меня заняться спасением молодой идиотки, решившей стать героиней. Дай ей свершить свой подвиг! А мне достаточно одного дня, что я провел на свободе. Можешь скомандовать своим псам, чтобы меня пристрелили.