История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер

Байройт и Вюрцбург к самым воротам Майнца, имел то преимущество, что выводил их кратчайшим путем к Рейну, вносил беспорядок в расположения французов и вызывал самое горячее волнение в Германии. Но самой своей смелостью он предполагал такие черты в исполнении, какие обыкновенно присущи лишь величайшим полководцам, обычно удачливым и потому уверенным в себе. В то время ни в Германии, ни где-либо еще, за исключением Франции, таких полководцев не было. Этот план, назначением которого было застать французов врасплох, был бы, несомненно, хорош, если бы их и в самом деле застали врасплох и если бы смелость исполнения равнялась смелости замысла; но если бы застичь французов врасплох не удалось, он мог стать гибельным, ибо они успели бы передвинуться с Эльбы на Дунай, воссоединиться между Ульмом и Регенсбургом, оказаться на левом фланге австрийской армии, добраться по Дунаю до Вены, рассеять ее подразделения, оставленные в Баварии, и, возможно, даже перерезать ее линию операций. Со столь щедрым на непредвиденные маневры генералом, каким был Наполеон, следовало весьма опасаться именно такого развития событий.

Более скромный и более надежный второй план состоял в том, чтобы выдвигаться обычным путем вдоль Дуная, по которому должны были подойти и французы, выставить против них двести тысяч человек и, воспользовавшись своей лучшей подготовленностью, разгромить их, прежде чем они успеют воссоединить свои войска.

Оба плана долго обсуждались офицерами Генерального штаба, генералом Мейером и генералом Грюнне. Но, как всегда случается в подобных обстоятельствах, вопрос решился благодаря случаю. Рыскавшие среди французских войск шпионы обнаружили движения генерала Удино на Ульм и маршала Даву на Вюрцбург. Тогда стало ясно, что при выдвижении через Богемию на Байройт прибудут на место слишком поздно и обнаружат на своем левом фланге французов, идущих на Вену по Дунаю. Поэтому корпуса, которые должны были изначально собираться в Богемии, решили передвинуть в Верхнюю Австрию. Однако случилось то, что случается при дурном руководстве: сохранив частично первый план, приняли второй, но при уменьшении основной массы сил, которые собирались задействовать в его исполнении. Было решено оставить в Богемии 50 тысяч человек под командованием генералов Беллегарда и Коловрата, а 150 тысяч перевести в Верхнюю Австрию и направить через Баварию на Регенсбург, навстречу французам. Первое из этих соединений должно было выйти через Верхний Пфальц на Бамберг, растянув левый фланг до Регенсбурга. Второе должно было вторгнуться в Баварию и подняться вдоль Дуная, растянув правый фланг до Регенсбурга. Обе армии, имея сообщение у реки, могли при необходимости воссоединиться, но при этом с немалыми шансами на неудачу. Так и выдвинулись, оседлав Дунай, не сделав выбора между двумя планами, по-прежнему надеясь начать действовать раньше французов и обезопасить себя от их движения на фланге переводом части австрийских сил из Богемии в Баварию.

Вследствие принятия этой новой системы, первый корпус, сформированный в Жатеце под командованием генерал-лейтенанта Беллегарда, и второй корпус, сформированный в Пльзене под командованием генерала артиллерии Коловрата, сохранив прежние пункты воссоединения, получили приказ выдвинуть к первым дням апреля пятьдесят тысяч человек через дальнюю границу Богемии на Байройт. Корпуса Гогенцоллерна, Розенберга и эрцгерцога Людвига, сформированные в Праге, Писеке и Будеёвице, и первый резервный корпус князя Иоганна Лихтенштейна, сформированный в Иглау и состоявший из гренадеров и кирасиров, получили приказ к первым дням апреля перейти из Богемии в Австрию, пересечь Дунай и подойти к Инну, границе Баварии. На Инне им надлежало соединиться с корпусом генерал-лейтенанта Гиллера, сформированным в Вельсе, и со вторым резервным корпусом генерала Кинмайера, сформированным в Энсе. Все шесть корпусов должны были вместе вторгнуться в Баварию по правому берегу Дуная, стремясь соединиться у Регенсбурга с левым флангом Беллегарда и Коловрата.

Однако невозможно было, не заходя в притворстве далеко за дозволенные пределы, продолжать говорить о мире, приводя в движение армии и посылая им приказ через две недели пересечь границы. Вследствие чего Меттерниху было предписано сделать французскому правительству предварительное заявление, которому назначалось служить переходом от миролюбивых заверений к самому факту войны.

Второго марта Меттерних объявил от имени своего двора министру иностранных дел Франции Шампаньи, что внезапный приезд императора Наполеона в Париж, его обращение к государям Рейнского союза с требованием собрать их контингенты, некоторые статьи в газетах и передвижения французских войск побуждают Франца I привести в движение свои войска, но он принужден к такому решению поведением французского правительства и не отказывается еще от своих мирных намерений.

Шампаньи отвечал Меттерниху с холодностью и недоверием и сказал, что переход Австрии со стези мира на стезю войны произошел уже полгода назад, что она уже полгода готовится к скорым военным действиям и император Наполеон на этот счет не обманывался и, со своей стороны, принял все необходимые меры: Францию не удастся застичь врасплох, а за последствия войны, если они будут катастрофическими, Австрии придется винить только себя.

Меттерних пожаловался на молчание в его отношении императора Наполеона и на неведение, в каком оставили Австрию во время переговоров в Эрфурте, будто приписывая исключительно недостатку дружеских объяснений недоразумение, которое грозило привести к войне. Шампаньи высокомерно возразил, что Наполеон не желает разговаривать с послом, которого обманывает его собственный двор, или же он сам обманывает французский двор, ибо ничто из обещанного не выполнено: ни прекращение военных приготовлений, ни признание короля Жозефа, ни возвращение к мирным расположениям; что с представителем, на слова которого нельзя полагаться, объяснения бесполезны; что Австрия спасла англичан, перейдя Инн в 1805 году, когда Наполеон готовился пересечь пролив Кале; что она только что спасла их вновь, помешав Наполеону преследовать их до Ла-Коруньи; что тем самым она дважды помешала триумфу Франции над ее соперницей и восстановлению необходимого всем прочного мира; что она будет за это наказана, и на сей раз Наполеон будет не менее стремителен, не менее подготовлен, не менее сокрушителен, чем прежде.

Министры расстались без каких-либо предложений, которые позволили бы надеяться на сохранение мира. Меттерних, казалось, сожалел о войне, ибо предвидел ее гибельные последствия, Шампаньи, казалось, не страшился новой войны, выказав вдобавок раздражение преданного подданного, никогда ни в чем не видящего вины своего господина.

Наполеон, хоть и хотел верить в мир, ибо желал его сохранить, не мог продолжать верить в него после заявления Меттерниха его министру иностранных дел. Им овладел тот необыкновенный пыл, который охватывал его, когда события принимали опасный оборот, и 3–4 марта он энергично отдал приказы войскам. В своем прежнем убеждении, что Австрия не начнет действовать раньше конца апреля или начала мая, он назначал пунктами сбора: Аугсбург для генерала Удино, Мец для дивизий Карра-Сен-Сира и Леграна, Страсбург