Исповедь русской американки - Валентина Попова-Блум

мужчины и своих, полученная от обожженной матери, сформировало всю жизнь Веры — она не верила в любовь. Ведь мужчинам нужно только ОДНО! Конечно, подразумевался секс, но такого слова не было в словарном запасе большинства советских людей и «это» обсуждалось иносказательно, шепотом и стеснительно.

Так случилось, что, прожив длинную жизнь, Вера вряд ли кого-то по-настоящему любила.

Влюблялась — да! Нечасто, но окрашено это было всегда в черные цвета сомнений: как быть, идти ли на интим? А страх беременности? А страх заразиться венерической гадостью? Она всегда думала об очереди предыдущих партнерш по сексу у оказавшегося рядом, тяжело дышавшего от возбуждения мужчины и о безусловной «грязности» его предыдущих партнерок.

И эта мысль, будоражившая ее мозг, загораживала и ее сексуальные ощущения, и смелость, и заставляла держать стягиваемые с нее трусы (иногда, не часто) изо всех сил… Она научилась превозмогать свое возбуждение, желания и чувства.

Портрет матери как бы стоял в углу зрения, назидательно грозя пальцем! И Вера давила в себе всё — и физиологию, и романтизм, и чувства симпатии к человеку в тактильной близости. Другие, не привлекательные для нее, и приблизиться не могли. Шел жесткий отбор в голове; гормоны и чувства не считались значимыми и отвергались рассудком, как неконструктивные. Ущерб сознательно подавлялся нарочитой брезгливостью, скрываемой сексуальностью.

К тому же она была малообразована в области физиологии женской сферы (и сексуальной, в первую очередь), как большинство советских людей в то время царствующей ханжеской морали.

Люди шепотом говорили на темы сексуальной близости, любое отступление от общепринятых представлений осуждалось; «рабоче-крестьянское» расположение партнеров считалось единственной нормой. Всякие отступления, ухищрения, фантазии были вне рамок приличия. Даже словарный запас на эту тему у советских людей был минимальный, формальный и застенчивый. Помню исследования сексологов в этом ракурсе смешили, определив словарный запас на тему любви и близких отношений с женщиной среди офицерского командного состава — в цифру 15–20 слов, после чего они переходили на неформальный и матерный сленг; среди простых необразованных французов — больше 100 слов. Я могу ошибаться в цифрах, но их порядок был таков.

Говорить об ЭТОМ было не принято, или только шепотом на ухо и самым-самым…. Но лучи солнца от западного раскованного мира проникали во все сферы, и в область человеческих отношений тоже, включая сексуальную сферу.

В 90-е годы устои зашатались, и свобода всего стала просачиваться во все дыры и щели. Пересматривались многие советские ограничительные рамки. Советская мораль тоже подверглась остракизму.

Врачи, психологи и даже, по новой терминологии, — сексологи начали пропаганду медицинских, научных и психологических знаний в просветительских лекциях среди населения.

Лекции по сексологии были востребованы, как воздух. Собирались огромные аудитории на лекции по осведомительной сексологии, включая обсуждение сексуального поведения партнеров и, о, ужас! Об оргазме, этом признаке западного разврата. Шоковые реакции у людей выражались и цветом лица, и потоотделением, и нервными движениями. Даже температура в помещении повышалась. Помню, секс-терапевт Московской школы сексологов, молодой интересный мужчина, поделился со мной отзывами женщин трудового коллектива ткацкой фабрики: они ходили на все лекции с ожиданием невероятных эротических реакций их тела на его слова, возбуждение вызывало повышенную секрецию всех органов. «Мы все в мокрых трусах», — поясняли они.

Сексолог И. Л. Б. умерла так завести женскую аудиторию, что слушательницы признавались, что начинают новую жизнь. Доктор объясняла, что желание секса — нормально, это нужно организму для разрядки, надо любить свое тело и удовлетворять его потребности; при отсутствии партнера можно получить всё альтернативными методами. И это не стыдно! Дерзайте, женщины, ищите свои эрогенные зоны! Какой подъем духа у людей вызывали такие откровения сексологов и психологов!

И разговорный язык пополнился, как терминами, так и расчехленными уже, вульгарными, матерными словами. Был такой советский анекдот. Профессорская семья сидит за праздничным столом с хрусталем, дорогим фарфором, шампанским и ждет внука, пошедшего 1 сентября впервые в школу. Ждут долго, ребенка нет. Вдруг врывается Вовочка, волосы дыбом; школьная форма перекошена и распахнута, весь потный, он швыряет в угол портфель и вопит: «Сидите тут и не знаете, что пиписька-то хуй называется!»

Извините, но это советский эпос, и его не стереть и не спрятать.

Вот другой аспект советской действительности, отражающийся на сексуальной жизни трудящихся.

Большинство семей жили в одной комнате с детьми и даже родителями. Места и времени для интима найти было трудно. Другой иллюстративный анекдот. Одна комната, молодая пара хочет уединения, но рядом их сынишка лет шести. Они ему говорят: «Сынок, садись на подоконник, не оборачивайся и рассказывай всё-всё, что ты видишь за окном». Мальчик перечисляет: «Почтальон идет, дядя Федя двор подметает, соседская собака побежала, машина подъехала; а вон Васька в окне торчит — наверное, тоже родители ебутся». Смешно, но горько за людей.

Слово СЕКС звучал уже из всех утюгов, все старались показать современность и продвинутость.

А поначалу людям приходилось объяснять, что это не порнографический термин, а просто отношения между мужчиной и женщиной, и ничего постыдного в этом не наблюдается. Появились бесплатные медицинские пункты по профилактической обработке после СЛУЧАЙНОГО сексуального контакта. В общественных уборных можно было купить презервативы, побриться и получить другие платные услуги. Россия хотела подражать Западу.

С изменением нравов изменилась статистика. Всего: абортов, разводов, изнасилований, неполных семей с детьми и прочего.

Стали с экрана ТВ обсуждать нужны ли России публичные дома.

Вот тогда-то и был открыт первый в России сексшоп, и в магазине дежурили специалисты-сексологи, объясняли, рекомендовали, помогали.

Пришли в Россию различные консультации, службы «Секс по телефону», сдернутые у стран Европы и Америки. Помню, как в 1993 году я приехала в Принстон и по ночам смотрела такие передачи, чтобы сравнить с тем, что сама же инициировала в России, первой громко провозгласив «Секс есть в СССР».

Старая худосочная бабулька на экране, в очёчках, с пучочком спокойно, без улыбки и эмоций отвечала на такие вопросы по телефону ночным зрителем, что мне было неудобно их слушать. Иногда вопросы были «по делу», а иногда просто издевательские, хамские и грязные. Но бабулька справлялась на отлично!