Эркюль пуаро (сборник) (СИ) - Кристи Агата

– Сундук вымыт внутри, сэр. Я распорядился, – робко промолвил Бёрджес.

Пуаро, наклонившись, заглянул внутрь и вдруг издал легкое восклицание. Нагнувшись еще ниже, он провел рукой по стенкам сундука.

– Вот эти отверстия в задней стенке! И с этой стороны. Похоже, что их проделали совсем недавно.

– Какие отверстия, сэр? – Слуга тоже заглянул в сундук. – Не знаю, сэр. Я их никогда раньше не замечал.

– Они действительно почти незаметны. Их кто-то специально просверлил. Как вы думаете, зачем?

– Не знаю, сэр. Может, тут завелся какой-нибудь жучок – из тех, что портят мебель.

– Жучок? – пробормотал Пуаро. – Что-то непохоже.

Он снова отошел в другой конец комнаты.

– Когда вы вернулись с сигаретами, то не заметили никаких перемен в комнате? Скажем, передвинутого стула, стола или еще чего-нибудь?

– Странно, сэр, теперь, когда вы это сказали, я вспомнил... Ширма, которой прикрывают дверь в спальню – чтобы не было сквозняков. Она была сдвинута немного влево.

– Вот так? – Пуаро тут же передвинул ширму.

– Еще левее, сэр... Вот так. – Ширма, ранее лишь наполовину скрывавшая сундук, теперь закрыла его почти полностью.

– Как вы думаете, зачем была передвинута ширма?

– Я ничего не думаю, сэр.

«Еще одна мисс Лемон!» – невольно подумал Пуаро.

Но тут Бёрджес неуверенно добавил:

– Очевидно, чтобы легче было пройти в спальню, если дамы, например, захотят оставить там свои накидки.

– Допускаю. Но могла быть и другая причина.

Бёрджес вопросительно смотрел на Пуаро.

– Ширма сейчас скрывает от нас сундук и ковер около сундука. Если бы майор Рич ударил ножом мистера Клейтона, то кровь сразу стала бы просачиваться через щели в дне сундука. Это мог бы кто-нибудь заметить, как заметили наутро вы. Поэтому ширму и передвинули.

– Мне это не пришло в голову, сэр.

– А какое здесь освещение, яркое или приглушенное?

– Взгляните сами, сэр.

Лакей ловко задернул шторы и зажег пару настольных ламп. Они бросали мягкий рассеянный свет, при котором едва ли можно было читать. Пуаро поднял голову, посмотрел на люстру.

– Нет, сэр, люстра в тот вечер не горела. Мы ее вообще редко включаем.

Пуаро окинул взглядом полутемную комнату.

– Мне кажется, сэр, при таком освещении пятно трудно было бы заметить, – сказал слуга.

– Пожалуй, вы правы. Итак, зачем же была передвинута ширма?

Бёрджес зябко поежился.

– Подумать только, сэр, что такой приятный джентльмен, как майор Рич, мог сделать такое.

– Значит, вы даже не сомневаетесь, что это сделал майор Рич? А почему он мог это сделать, Бёрджес?

– Он ведь был на войне. Может, его там ранили в голову. Говорят, такое бывает: спустя много лет что-то в мозгах разлаживается... Люди тогда сами не знают, что творят. И говорят, что близким да родственникам достается от них больше всех. Может, так оно и было?

Пуаро посмотрел на Бёрджеса и, вздохнув, отвернулся.

– Нет, – сказал он, – это было не так. – С проворством фокусника он сунул хрустящую бумажку Бёрджесу в руку.

– О, благодарю вас, сэр, но, право, не стоит...

– Вы очень помогли мне, – сказал Пуаро, – я вам очень признателен за то, что вы позволили мне осмотреть эту комнату, мебель и этот замечательный сундук. И за ваш рассказ о том вечере. Невероятное никогда не бывает столь уж невероятным. Запомните это. Я считал, что только двое могли совершить это убийство, но я ошибался. Был еще и третий. – Он еще раз окинул взглядом комнату и слегка повел плечами, словно от холода. – Раздвиньте шторы. Пусть здесь будет больше света и воздуха. Это необходимо. А еще тут не мешало бы устроить основательную уборку. Немало понадобится времени, чтобы эта комната очистилась от скверны – от духа ненависти, который все еще здесь витает.

Бёрджес, разинув рот от удивления, молча подал Пуаро пальто и шляпу. Похоже, он совершенно ничего не понимал, а Пуаро, любивший говорить загадками, явно в веселом настроении, бодрым шагом покинул дом.

Придя домой, Пуаро позвонил инспектору Миллеру:

– Кстати, инспектор, где чемодан Клейтона? Его жена сказала, что он захватил с собой чемодан.

– Он оставил его в клубе у швейцара, а потом, должно быть, забыл взять.

– Что в нем было?

– Что берут с собой в таких случаях? Пижама, чистая сорочка, туалетные принадлежности.

– Все как полагается.

– А что, по-вашему, там должно было оказаться?

Пуаро, видимо, не счел нужным ответить инспектору.

– Теперь о стилете. Советую немедленно допросить женщину, убирающую квартиру миссис Спенс. Узнайте, видела ли она когда-нибудь у них что-либо похожее?

– Миссис Спенс? – Инспектор даже присвистнул. – Вот вы куда гнете? Мы показывали кинжал Спенсам. Они клянутся, что никогда его не видели.

– Спросите их снова.

– Так по-вашему...

– А потом сообщите мне, что они скажут на этот раз.

– Вечно вы мудрите.

– Прочтите «Отелло», Миллер. И вспомните персонажей этой трагедии. Мы пропустили одного из них.

Пуаро повесил трубку, потом набрал номер леди Четтертон. Телефон был занят.

Через несколько минут он снова попытался дозвониться, но безуспешно. Тогда он призвал на помощь своего слугу Джорджа и велел ему звонить до тех пор, пока леди Четтертон не ответит. Он знал, как она любит болтать по телефону.

Пуаро опустился в кресло, осторожно снял свои лакированные туфли, пошевелил затекшими пальцами и откинулся на спинку.

«Старею, – пробормотал он. – Быстро устаю... – Но тут же не без гордости воскликнул: – Но серые клеточки еще работают! Правда, не так, как прежде, но все-таки! «Отелло», да-да... Кто упомянул об этой пьесе? Ага, миссис Спенс. Чемодан... Ширма... В позе спящего человека... Все продумано! Заранее и до мельчайших подробностей. Убийца наверняка был очень доволен собой...»

Вошел Джордж и доложил, что леди Четтертон у телефона.

– Это Эркюль Пуаро, мадам. Могу я побеседовать с вашей гостьей?

– О, разумеется, мосье Пуаро. Вам удалось что-нибудь для нее сделать?

– Пока нет, мадам, но я не теряю надежды.

В трубке раздался нежный голос Маргариты Клейтон.

– Мадам, когда я спросил вас, не заметили ли вы чего-либо необычного в гостиной в тот вечер, вы попытались что-то вспомнить, но не смогли. Может быть, вы имели в виду ширму?

– Ширму? Ну да, конечно. Она была сдвинута.

– Вы танцевали в тот вечер?

– Немного.

– С кем больше всего?

– С Джереми Спенсом. Он прекрасный танцор. Чарльз тоже неплохо танцует, но не так хорошо, как Джереми. Чарльз танцевал с Линдой Спенс, а потом мы менялись. Джок МакЛарен вообще не танцует. Он ставил пластинки, те, что мы просили.

– А потом вы все слушали классическую музыку?

– Да.

Наступила пауза. Ее нарушила Маргарита Клейтон:

– Мосье Пуаро, что... что все это значит? У вас есть новости для меня?

– Мадам, вы когда-нибудь задумывались над чувствами людей, которые вас окружают?

– Мне... мне кажется, да. – В ее голосе мелькнуло легкое удивление.

– А мне кажется, нет, мадам. Я думаю, вы о них просто не имеете представления. В этом ваша трагедия. Однако к трагическому концу приходят другие, но не вы. Один человек сегодня упомянул в разговоре Отелло. Помните, я спросил, не ревновал ли вас муж, и вы мне ответили: «Возможно». Но ответили так беззаботно, как дитя. Так, наверное, ответила бы Дездемона, не подозревающая об опасности, которая ей грозит. Разумеется, она тоже знала, что существует такое чувство, как ревность, но она не понимала его, ибо сама никогда не испытывала ревности, да и вообще была не способна испытать ее. Я думаю, она не знала, что такое всепоглощающая страсть. Она любила мужа романтической любовью, восхищаясь им как героем, она питала чистое и невинное чувство привязанности к своему другу Кассио... Именно потому, что ей самой была неведома страсть, она и сводила мужчин с ума. Вы понимаете, о чем я говорю, мадам?