Невольничий караван - Карл Май

— Добрый вечер, о король, как твои дела?

Король отложил скипетр в сторону, схватил руку Серого и, пожав ее, добродушно ответил:

— Слава Богу, все хорошо, а ты как поживаешь?

— Твоими молитвами, спасибо! — непринужденно поблагодарил Пфотенхауер и затем прибавил, указывая на Шварца: — Я привел к тебе моего друга, которого прошу любить и жаловать. Он брат Асвада, с которым я недавно покинул твою страну.

— Вахафи уже рассказал мне о нем. Он похож на своего брата, а зовется он, как я слышал, Отец Четырех Глаз? Что ж, он будет для меня очень желанным гостем.

Все еще продолжая усердно трясти руку Пфотенхауера, король отбросил теперь и державу и протянул Шварцу освободившуюся левую длань. При этом он спросил, с улыбкой кивая в сторону словака и его друга:

— А это, наверное, и есть Отец Одиннадцати Волосинок с Отцом Смеха? Вахафи упомянул мне об этих двоих друзьях, и…

Договорить он не успел, потому что Отец Смеха гордо выступил вперед и сказал:

— Прости, о король, но я перебью тебя. Так, как ты только что сказал, я позволяю себя называть только самым близким друзьям. Настоящее же мое имя Хаджи Али бен Хаджи Исхак аль-Фарези ибн Отайба Абуласкар бен Хаджи Марван Омар аль-Сандази Хафиз Якуб Абдулла аль-Санджаки.

— Довольно, довольно! — засмеялся король. — Это имя слишком длинно для моего слуха и языка, и так как я тоже считаю себя твоим близким другом, то я буду называть тебя так же, как и прежде.

Затем королю были представлены Отец Половины и Хасаб Мурад. Добродушный правитель обошелся с ними так же ласково, как и с остальными. Наконец, церемония приветствия подошла к концу, и король счел возможным обратить внимание на собственного сына. Он сердечно обнял и расцеловал его, затем прижал к своей груди Абд эс Сирра. Шварц подумал, что точно так же вел бы себя любой немецкий отец при встрече со своим ребенком и его другом. Любовь к сыну и искреннее расположение к чужеземцам так явственно выражались во всем облике этого милого человека, что он сразу же завоевал горячие симпатии своих гостей.

Это был плотный, очень высокий человек, с круглым темно-коричневым лицом, одетый в простое, немного напоминавшее шлафрок одеяние. На поясе этого «халата» висела сабля; другого оружия при короле сейчас не было. Не было на нем и украшений, если не считать великолепных густых волос, которые были заплетены в бесчисленное множество тоненьких косичек и уложены наверх в виде своеобразной воронки. Эта удивительная прическа увенчивалась прекрасно набитым и искусно сделанным чучелом зяблика.

Длинное сиденье трона тянулось вдоль трех его сторон и было рассчитано на нескольких персон. Шварц и Пфотенхауер должны были сесть возле короля, а их спутники расположились справа и слева от них. Теперь король предложил, чтобы немцы подробно поведали обо всех своих приключениях, Он слушал внимательно, не перебивая, а когда рассказ подошел к концу, обратился к Шварцу со словами:

— Я надеюсь, что твой брат жив и невредим, и Охотник на слонов тоже. Если с ними что-нибудь случится, я обещаю тебе, что Абуль-моут и Абдулмоут заплатят за это нечеловеческими страданиями. Во всяком случае, тебе осталось недолго пребывать в неизвестности: завтра в это же время мы уже будем знать, на что нам рассчитывать, потому что мы достигнем ущелья эс-Сувар еще до наступления дня.

— Значит, ты считаешь, что мы должны идти и ночью?

— Да, только не «идти», а плыть. Эта речка протекает совсем рядом с ущельем, так что мы будем на месте через каких-нибудь полчаса после того, как сойдем с кораблей.

— А не знаешь ли ты, как обстоят дела с селением Уламбо? Абуль-моут послал туда за помощью двух своих хомров.

— Посланцы быстро вернулись назад. Они там совсем не задержались.

— И какого же успеха они добились?

— Этого я не знаю, они не захотели мне сказать.

— Разве ты с ними говорил?

— Да. Мои люди схватили их. Мне не хотелось допрашивать их до вашего прибытия. Я велел привязать их к деревьям, там, сзади, и приставил к ним двух сторожей. Если желаете, я прикажу привести их сюда.

— Да, мне бы хотелось их увидеть прямо сейчас.

Тем временем ниам-ниам развели на поляне еще несколько костров и расположились вокруг них. Все воины были вооружены длинными, серповидными ножами, луками и стрелами, а также копьями и метательными кинжалами. По приказу короля один из них удалился, чтобы привести пленников и их сторожей.

Шварц сразу узнал обоих арабов и заметил, что они тоже узнали его и испугались. Что же касается еще одного их старого знакомого, Отца Одиннадцати Волосинок, то он при виде врагов пришел в сильнейшее негодование. Он вскочил с места, сжал кулаки, затопал ногами и, видимо, не желая унижать себя прямым обращением к этим ничтожествам, повернулся к Шварцу и Пфотенхауеру и воскликнул:

— Это хомры, проклятые и убийцы! Не дадим им снова убежать! Они должны понести наказание, справедливое!

— Не волнуйся, им, конечно, не удастся ускользнуть от нас во второй раз, — успокоил его Шварц. Затем он сказал хомрам: — Я вижу, что мне не нужно представляться — вы меня хорошо помните. Теперь слушайте внимательно: ваша дальнейшая судьба зависит только от вас. Если вы откровенно расскажете мне все, что я хочу знать, вы избежите мучительной смерти. Итак, первый вопрос: чего вы добились в селении Уламбо?

Хомры мрачно посмотрели на немца, потом о чем-то пошептались друг с другом, и наконец один из них ответил:

— Мы не были в Уламбо.

— Не лги! Мне доподлинно известно, что Абуль-моут послал вас туда.

— Это неправда!

— Я искренне советую тебе не быть лжецом, если ты не хочешь, чтобы с тобой обошлись так же, как Даувари.

— Даувари?! — изумленно вскричал человек.

— Да-да, ты не ослышался. Вы думали, что мы поверим ему и так просто позволим заманить себя в ловушку? Должно быть, солнце выжгло весь ваш разум, если вы могли посчитать нас за таких глупцов. Я велел своим людям дать ему плетей, и он быстро во всем сознался.

— Проклятый пес!

— Ха! Сейчас ты готов поносить его последними словами, но несколько ударов по пяткам и вас заставят стать столь же правдивыми и чистосердечными.

— Ты не посмеешь и пальцем нас коснуться! Мы — правоверные мусульмане, последователи Пророка, ты же всего-навсего христианин!

— Ваша вера меня не интересует, я обращаюсь с вами в соответствии с вашими поступками. Если же вы будете поносить мою веру, то вам придется вытерпеть двойную порцию ударов.

— Покажи нам Даувари, тогда мы поверим тебе! — сказал хомр.

— Честно говоря, мне не обязательно выполнять это требование, потому что наказание плетьми и без того заставит вас заговорить, но все же я пойду тебе навстречу, потому что, как истинный христианин, я являюсь врагом всякого насилия.