Последний тайник - Фернандо Гамбоа

Кассандра, взволнованная и испуганная, взяла меня за руку.

— Я никогда… не считала себя ни католичкой, ни агностиком, — запинаясь, призналась она. — Но это… это производит на меня очень сильное впечатление. По правде говоря, мне даже страшно.

— Могу утешить тебя лишь тем, что страшно не только тебе.

Некоторое время мы стояли молча, держась за руки и прислушиваясь к тому, как в тишине пещеры потрескивают наши факелы.

— Давай его откроем, — прошептала Кассандра, глядя на ящик.

Я изумленно посмотрел на нее:

— Ты уверена?

— Уверена в чем? В том, что хочу осквернить могилу святого?.. Ты, наверное, шутишь. Я вся дрожу от страха! Но я все-таки археолог, причем потомственный, и раз уж мы нашли этот оссуарий, я не могу уйти, не заглянув в него.

— Хорошо, — согласился я, сжимая Кассандре руку. — Уж кто-кто, а я тебя отговаривать не стану.

Отыскав две расщелины в стене, мы закрепили в них факелы, а затем с благоговейной почтительностью взялись за тяжелую каменную крышку ящика и, приподняв ее повыше и оттащив в сторону, поставили сбоку от пьедестала, прислонив к стене.

После этого мы снова взяли в руки факелы и, держа их так, чтобы ни одна искра не упала внутрь оссуария, подошли к нему, дрожа от волнения.

Когда я попытался заглянуть внутрь ящика, мне в ноздри ударил такой неприятный запах, что я невольно отпрянул от него. Кассандра же, не обращая внимания на запах, поднесла свой факел поближе к ящику и, наклонившись, заглянула в него.

— Улисс, — пробормотала Касси. Она дышала так прерывисто, как будто ей не хватало воздуха. — Ты не мог бы… поднести свой факел чуть-чуть поближе?

Я так и сделал, но вместо того чтобы заглянуть в оссуарий, я уставился на Кассандру. По мере того как она разглядывала содержимое оссуария, ее лицо все больше и больше вытягивалось от удивления и становилось еще бледнее, чем прежде. Наконец Касси сделала шаг назад и устремила на меня невидящий взгляд. Затем она уронила свой факел на землю и, пошатываясь, стала отступать от пьедестала, пока не уперлась в стену. Я с нарастающей тревогой наблюдал, как она на мгновение замерла и медленно сползла вниз, сев на пол.

— Боже мой… — донесся до меня ее сдавленный голос. — Боже мой…

54

Опешив от такого странного поведения Кассандры, я все же через пару минут мало-помалу пришел в себя и, поднеся факел поближе к оссуарию, со страхом заглянул в него.

Первым, что я там увидел, был череп, от гладкой поверхности которого отразился свет моего факела. Пустые глазницы черепа уставились на потолок пещеры, как будто пытались увидеть там что-то своими несуществующими глазами. Нижняя челюсть отделилась от черепа — я с удивлением заметил, что все зубы на ней прекрасно сохранились, — и лежала на грудине, от которой, словно лучи, расходились в обе стороны ребра. Все они были в прекрасном состоянии — кроме одного из правых ребер, которое было рассечено. В ящике лежали и кости конечностей. Плечевая, локтевая, лучевая, запястные и пястные кости находились на своих местах и сохраняли общую форму рук. Однако мне показалось, что с этими руками что-то не так. Присмотревшись к вроде бы хорошо сохранившимся белым костям, я заметил, что там, где соединялись локтевая и лучевая кости и где должно было быть запястье, виднелось темно-красное пятно, а сами кости как будто были пробиты чем-то острым и твердым — наверняка при жизни у человека в этом месте была ужасная рваная рана. Позабыв о том, что в останках может таиться какая-нибудь инфекция, я еще ниже склонился над лежавшими в ящике костями и увидел, что такие же повреждения имеются и на втором запястье.

Еще больше испугавшись от возникшего у меня умопомрачительного предположения, я внимательно осмотрел кости ступней и увидел там именно то, что и предполагал увидеть: на обеих ногах у подъема стопы имелись те же признаки — словно кости были пробиты и на них сохранились следы ржавчины.

— Этого... этого не может быть… — потрясенный не меньше Кассандры, пробормотал я.

Чтобы развеять свои последние сомнения, я очень внимательно осмотрел череп и… и увидел, что на нем имеются следы порезов, идущие вокруг него, словно обод. Порезы эти находились на разном расстоянии друг от друга и имели разную глубину. Именно такие порезы остались бы на черепе человека, если бы на него с силой натянули терновый венец с торчащими вовнутрь жесткими колючками.

Теперь уже и я сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Даже при тусклом желтоватом свете валяющихся на полу факелов было видно, что лицо Касси стало мертвенно-бледным — как, наверное, и мое лицо тоже. Мне казалось, что невидимая рука давит мне на грудь, отчего мне было очень трудно дышать — так бывает в тех случаях, когда при плавании под водой с аквалангом давление воздуха в баллонах падает ниже допустимого уровня.

Меня охватил вихрь лихорадочных мыслей, чувств и опасений, которые мешали сосредоточиться. Мне хотелось доказать самому себе, что наша находка — это всего лишь случайное совпадение. Да-да, совпадение, или какая-нибудь шутка тысячелетней давности, задуманная зловредным средневековым жителем, или же ошибка, допущенная семьсот лет назад неграмотными монахами.

Однако в глубине души я был уверен, что в этом оссуарии находится не что иное, как скелет человека, сыгравшего ключевую роль в истории человечества. Я понимал, что если общественности станет известно, кому принадлежат эти останки, возникнут большие сомнения в правдивости Нового Завета и в предполагаемой божественности того, кто называл себя Сыном Божьим, а значит, могут быть подорваны фундаментальные основы христианства, Церкви и веры значительной части человечества.

— И что нам теперь делать? — еле слышно произнесла Кассандра.

Я пребывал в таком замешательстве, что не смог ответить ничего вразумительного.

— Не знаю… — сказал я. — Не знаю. Ты ведь археолог. Как обычно поступают археологи в подобных… случаях?

Глядя прямо перед собой, я краем глаза заметил, с каким мрачным видом посмотрела на меня Кассандра.

— Ты спрашиваешь, как поступают археологи, когда они находят в каменном ящике скелет человека, который считался бессмертным Сыном Божьим и который вроде бы на третий день после своей смерти воскрес и вознесся на небеса?

— Но ведь есть же какой-то установленный порядок действий, которым должны руководствоваться археологи? Или нет? — спросил я, поворачиваясь к Кассандре.

— Какой еще к черту установленный порядок действий? Мы с тобой сделали самое грандиозное за всю историю человечества археологическое открытие, последствия которого для всего мира трудно даже представить. Ничего подобного в истории нашей цивилизации еще никогда не случалось.