Избранное - Ник Хоакин

Кандида останавливается перед балконом и протягивает руку, чтобы ощутить ветер.

Но глаза, которые всегда устремлялись ввысь, призывая Деву, теперь боятся куда более страшного дождя — из огня и металла, потому что пиратские самолеты уже затмили горизонт.

Кандида идет к столику в центре и кладет молитвенник и четки. Снимает вуаль и складывает ее. Замирает, услышав отдаленный звук колоколов и оркестров.

Снова звонят колокола, их звон — словно звон серебряных монет, дождем падающих в чистом воздухе. При звуке труб и барабанов оркестров, браво вышагивающих по булыжным мостовым, детская радость переполняет все сердца. Октябрь в Маниле!

Кандида стоит, прислушиваясь. Вуаль падает на стол. Она в своем лучшем платье — синем и старомодном — и в драгоценностях.

Но эти чувства, такие живые в детстве, уже не принадлежат человеку, кажется, что они уже проникли в глубины Времени, в детстве они впервые захлестнули его, а теперь все сильнее на него действуют, усложняются, детские прибаутки разрастаются до эпических размеров, эти чувства становятся семейной реликвией, которую человек получает, вступая во владение наследством, добавляя к нему еще одну драгоценность.

Кандида идет к другому балкону и останавливается возле него. Лицо поднято, глаза закрыты, ветер раздувает волосы.

Время неожиданно меняет судьбы, история снимает смоквы с чертополоха — вчерашние пираты сегодня радуются жареной свинине и бумажным фонарикам, стуку нетерпеливых тростей, звукам труб…

Кандида опускает лицо и прячет его в ладони. Звон колоколов и звуки оркестров стихают.

(Входит в комнату и становится возле лестницы.) Хэлло, Кандида.

Вздрогнув, она оборачивается.

Кандида (с облегчением). А, это ты, Битой.

Битой. О, как вы нарядны!

Кандида (выступает вперед). Праздник ведь.

Битой. Я видел вас и Паулу в церкви.

Кандида. Да, я ушла пораньше. Там такая толпа. У меня закружилась голова. Присаживайся, Битой. Паула сейчас будет.

Битой (остается стоять). А как ваш отец?

Кандида. О, как обычно. Хочешь его видеть? Но он…

Кандида и Битой (вместе). …сейчас как раз собирается вздремнуть.

Битой (смеется). Я знал, что вы это скажете!

Кандида улыбается. Снова звон колоколов. Они прислушиваются, глядя в сторону балконов.

Кандида. Ты пришел посмотреть процессию?

Битой. Опять октябрь, Кандида!

Кандида. Да… О Битой, октябрь нашего детства! Милый, милый октябрь нашего детства!

Битой. Вы помните, как наше семейство приходило к вам любоваться с балконов процессией в честь покровительницы моряков?

Кандида. И все семьи наших друзей…

Битой. Из года в год…

Кандида. Из года в год наш дом был открыт для всех, кто приходил в день Пресвятой девы, покровительницы моряков. В нашем доме это был самый большой праздник.

Битой. В столовой жареный поросенок и цыплята…

Кандида. Здесь в зале мороженое и сласти…

Битой. Все люстры зажжены…

Кандида. И во всех окнах и на балконах полно гостей…

Битой. Внизу идет процессия, а дети все время выкрикивают «А это что, мама?», «А кто вон тот, мама?».

Кандида (с наставительными материнскими интонациями). Это, сынок, добрый святой Висенте Феррер, у него крылья, потому что он был красноречив, как ангел. А вон тот, сынок, благородный Педро Мученик.

Битой. Смотри, смотри, у него из головы торчит нож! Почему у него торчит нож?

Кандида. Потому что злые люди убили его ножом.

Битой. А кто вон тот, с флагом?

Кандида (смеется). Ну закрой наконец рот, сынок! Надоел хуже чумы!

Битой. А потом вы давали мне щелчка по голове… Кандида. И эту чуму с ревом волокли прочь…

Битой. Чтобы утешить мороженым и сластями…

Кандида. Или в маленькую комнатку…

Битой. А колокола звонят, оркестры играют, на улице бурлят толпы…

Кандида. И вдруг начинается дождь!

Битой. Увы!

Кандида. Помнишь? Ты помнишь?

Битой. Если забуду тебя, Иерусалим…

Кандида. Ты чувствуешь, как пахнет ветер, Битой? Это запах праздника, запах старой Манилы — Манилы нашей любви!

Битой (откидывает голову и поет)

Adios, reina del cielo,Madre, madre de Salvador…[162]

Кандида (неожиданно прижимает ладонь к глазам). Прекрати, Битой!

Битой (смеется). Боже, неужели я так плохо пою?

Кандида (пытается улыбнуться). Очень, очень плохо!

Битой. Тогда надо было дать мне щелчка по голове.

Кандида. Так дать?

Битой (подставляет голову). Конечно. Вот сюда.

Кандида грустно отворачивается.

(Выпрямляется.) Извините, Кандида. Что-то не так?

Кандида (с горечью). Да! Все не так.

Битой. Что именно?

Кандида. Это наш последний октябрь в этом доме, где мы родились, где мы выросли!

Битой. Последний октябрь?

Кандида. Мы покидаем этот дом.

Битой. Но почему?

Кандида. Чтобы спасти жизнь, надо потерять ее!

Битой. О Кандида, вам и так рано или поздно пришлось бы покинуть этот дом. Он слишком стар…

Кандида. Это наша молодость.

Битой. А когда начнется война, здесь будет очень опасно… Кандида. Мы уже нигде не будем чувствовать себя в безопасности.

Битой. Но вы должны подумать об отце, подумать об этой картине… (Смотрит туда, где был Портрет, и вдруг глаза его расширяются, он судорожно глотает воздух, делает шаг вперед, глядя в изумлении.) Кандида, картина! Ее нет!

Кандида (не оборачиваясь). Да.

Битой. Но где она?

Кандида. Не знаю.

Битой. Ее продали?

Кандида. Нет.

Битой. Украли?

Кандида. Нет, нет!

Битой. Тогда где же она?

Кандида. Я же сказала — не знаю!

Битой. О Кандида, что вы с ней сделали!

Кандида. Паула сняла ее и убрала куда-то. Она не сказала мне куда.

Битой. Но почему она сняла ее?

Кандида. И этого она мне не сказала.

Битой. Но как вы могли позволить…

Кандида. Битой, перестань задавать вопросы! Я ничего не знаю. Абсолютно ничего!

Снизу доносится стук в дверь.

(Нервно передергивается и прижимает ладонь ко лбу.) О боже, боже! Битой, пожалуйста, посмотри, кто там. И запомни: кто бы там ни был, меня нет дома. (Поворачивается, чтобы уйти.)

В этот момент Сюзен и Виолетта уже на лестнице.

Сюзен. О нет, вы великолепнейшим образом дома!

Сюзен и Виолетта проходят в комнату. На этот раз обе трезвы и решительны. Они прямо с воскресного дневного представления и все еще в гриме и театральных костюмах: коротких балетных юбочках яркого цвета.

Виолетта. Простите за вторжение.

Сюзен. И не говорите, что мы должны уйти, потому что мы не уйдем!

Виолетта. Пока не найдем то, что ищем!

Сюзен (серьезно). Послушайте, мы будем прилично вести себя. Честно!

Виолетта. Вы ведь нас помните? Мы из «Парижского театра». Были здесь неделю назад.

Сюзен. И я приношу извинения за свое тогдашнее поведение и за свои слова.

Кандида. Чем могу быть полезна?

Сюзен. Мы хотим видеть Тони.

Виолетта. Что с ним?

Сюзен. Он заболел?

Виолетта. Уже два дня он не появляется в театре. Если он не объявится к вечернему представлению, антрепренер выгонит его!

Сюзен. Он потеряет работу!

Виолетта. Мы пришли прямо со спектакля, чтобы предупредить его. Это очень важно!

Сюзен. Где он?

Кандида. Я не знаю. Мистер Хавиер и здесь не появлялся уже два дня.

Сюзен. Так куда же он подевался?

Виолетта. Он захватил с собой гардероб?