Золотой стандарт: теория, история, политика - Сборник

Нам говорят, что всего этого можно избежать с очень небольшими издержками – достаточно всего лишь отпустить в «свободное плавание» национальную неразменную бумажную валюту. При таком валютном режиме, когда на страну оказывается экспансионистское давление из-за рубежа, обменный курс просто начнет расти, устраняя необходимость корректировки платежного баланса через инфляцию. И наоборот, спад в зарубежных экономиках будет надежно остановлен на границах страны путем безболезненного снижения обменного курса, которое заменит мучительное сжатие денежной массы, цен и экономической активности, необходимое при золотом стандарте.

Хелперин выдвигает два возражения против этого на первый взгляд несокрушимого аргумента в пользу гибких валютных курсов. Во-первых, он утверждает, что обещанная валютная и экономическая независимость страны далеко не бесплатна (costless); на самом деле ее ценой является распад мировой валютной зоны, защищенной международным золотым стандартом, и ослабление единственного действенного антиинфляционного ограничения, связывающего руки национальным денежным властям.

По словам Хелперина, «реальный смысл золотого стандарта… в том, что он допускает свободную конвертируемость валют друг в друга и тем самым дает наилучшее приближение к мировой валюте»[744]. «Таким образом, золотой стандарт минимизирует искажающее влияние, оказываемое на международные торговые и финансовые отношения множественностью национальных валют»[745]. Кроме того, положение золота как «фундамента денег и кредита является единственным способом защиты от резких колебаний в стоимости валют… И чуткая реакция денежного предложения на приток и отток золота из страны была бы наиболее эффективным дисциплинирующим фактором для национальной экономической политики»[746].

Далее, Хелперин признает, что при системе плавающих валютных курсов существует «абстрактная возможность валютного интернационализма», т.е. стабильных валютных курсов и неискаженных торговых и финансовых потоков. Однако абстрактная модель не подкрепляется реальным опытом[747]. В этом, безусловно, заключается тот урок, который необходимо вынести из 1930-х годов: «Политика „изоляции“ ведет к разрыву международных экономических связей. Ранние „автономисты“ рассуждали в терминах стабильных цен в своей стране и гибких валютных курсов. На бумаге у такой схемы были свои преимущества; на практике она оказалась неприемлемой даже для плановых экономик. Колебания валют провоцировали спекуляцию и вели к кризисам доверия, вызывая „бегство капитала“. Всемирный хаос, последовавший за распадом международной валютной системы, оказался очень благоприятным для роста „горячих денег“. Столкнувшиеся с кризисами доверия и бегством капитала, государства сочли простейшим выходом валютный контроль и ограничения внешних платежей… Вместо стабильных внутренних цен и гибких валютных курсов развилась практика „привязывания“ курса, защищенного валютным контролем и связанного с внутренней инфляцией»[748].

Считается, что мир 1930-х годов представляет собой экстраординарный случай, поскольку все страны стремились переложить на других свои проблемы с безработицей и вытащить собственную экономику из депрессии. Тем не менее в 1952 г. Хелперин, чья интуиция теоретика формировалась на основе этого исторического опыта, сумел точно предвидеть очертания мира колеблющихся национальных неразменных бумажных валют.

По его словам, «свобода действий… которой отдельные страны – и большие и малые – располагают в отсутствие международной валютной системы, позволяет иметь инфляцию во многих странах одновременно, различную по интенсивности, но защищаемую валютным контролем и ограничениями на импорт, принятыми соответствующими правительствами. Эта одновременная и параллельная инфляция в разных странах является характерной особенностью мира „независимых“ валютных систем, „изолированных“ друг от друга и „защищенных“ национальными программами „развития“ и „полной занятости“… Кроме того, инфляционные привычки стали настолько общепринятыми, что многие политики и даже экономисты начинают считать инфляцию как „образ жизни“ абсолютно рациональной и приемлемой»[749].

Далее, я утверждаю, что приведенный выше отрывок представляет собой гораздо более точный прогноз результатов пост-Бреттон-Вудского (или, точнее, пост-Смитсоновского) эксперимента с плавающими курсами неразменных бумажных валют по сравнению с прогнозом, который мог бы быть получен из абстрактной модели, представленной кем-нибудь из современных монетаристов – сторонников свободно плавающих валютных курсов. Согласно им плавающие валютные курсы приведут к снижению протекционизма вследствие того, что каждое правительство очень скоро поймет, что ему не надо беспокоиться о платежном балансе, быстро и автоматически приводимом в равновесие с помощью соответствующих изменений валютного курса. Кроме того, утверждалось, что мир вскоре достигнет более высокой степени макроэкономической стабильности, поскольку более искушенные и предусмотрительные правительства смогут проводить «независимую» кредитно-денежную политику и не будут вынуждены автоматически импортировать последствия ошибок и перекосов, совершаемых менее разумными правительствами с меньшей степенью самоограничения.

Хотя монетаристский сценарий считается одним из теоретически возможных результатов функционирования режима плавающих валютных курсов, отнюдь не этот сценарий разворачивался на протяжении последнего десятилетия. Монетаристские прогнозы оказываются ошибочными именно потому, что они игнорируют (в отличие от Хелперина) социологический вывод о том, государство – институт по своей природе инфляционный и его склонность к созданию денег на практике может обуздать только золотой стандарт. Более того, чтобы закамуфлировать очевидные и непопулярные последствия монетарной инфляции, такие как падение курса национальной валюты и рост цен на импорт, от государства естественным образом можно ожидать применения таких уловок, как фиксирование валютного курса на завышенном уровне и введение ограничений на международную торговлю и инвестиции.

Масштабы спекулятивных потоков краткосрочного капитала – еще одна особенность сегодняшней ситуации, которую защитники плавающих валютных курсов не смогли предвидеть. Эти потоки являются следствием неопределенности, порожденной постоянной угрозой потенциально резких и внезапных изменений валютных курсов, которые, в свою очередь, вызваны волатильными ожиданиями об относительных изменениях в национальных уровнях инфляции. Этот эффект, однако, не ускользнул от Хелперина, который заключает, что «колебания валютных курсов будут, безусловно, оказывать воздействие на международные финансы. Отсутствие стабильных курсов является препятствием для долгосрочного иностранного кредитования – не единственным, но очень важным. А если говорить о краткосрочных финансовых сделках, то колебания курсов и ожидания относительно этих колебаний являются сильнейшими стимулами для спекуляций и „бегства капитала“. Всякий раз, когда случаются финансовые неурядицы, колебания валютных курсов становятся значительными и накапливаются»[750].