Вся синева неба - Мелисса да Коста

с болезнью Эмиля. Всегда будет кому присмотреть за Эмилем, подумала Жоанна.

Между тем в кухне Ребекка и Эмма разочарованы и немного грустны оттого, что они уезжают так рано.

— Мы будем на этой экоферме… Ипполит сам дал нам адрес. Он уверен, что нам там будет хорошо.

Девушки настроены скептически.

— Вы уедете с Поком? — спрашивает Эмма.

Жоанна кивает, и лицо Эммы вытягивается еще сильней.

— По нему мы тоже будем скучать.

Жоанна улыбается девушкам, которые вдруг кажутся ей намного моложе, чем они есть.

— Истинные уходы, самые трагичные, — те, которых никогда не будет[8], — заявляет она с загадочным видом.

Девушки хмурят брови, переглядываются. Ее улыбка становится шире, и с этими словами она покидает кухню.

Гравий хрустит под ногами Жоанны, когда она, тяжело ступая, идет к кемпинг-кару. Уже несколько дней она готовится, не без опаски. Это ритуал. После работы на стройке она покидает усадьбу, забирается в кемпинг-кар и заставляет себя проехать несколько минут по горным дорогам. У нее нет выбора. Дверца открывается с легким скрипом, Жоанна забирается внутрь и садится за руль. И всегда, пропади все пропадом, чувствует себя крошечной и неспособной вести эту махину.

В свете угасающего за вершинами дня хлопает дверца и загораются фары, когда Жоанна включает зажигание. Прежде чем свернуть с гравийной дорожки, она оглядывается на пристройку, где светится окошко кухни. Ребекка и Эмма готовят прощальный ужин. Эмиля с ними нет. Он остался в своей комнате. Она сказала девушкам, уходя:

— Присмотрите за ним… Я минут на двадцать, не больше.

Кемпинг-кар медленно сворачивает с дороги. Ей всегда трудно переключаться на вторую скорость. Она вообще-то никогда не водила машину. В Сен-Сюльяке всегда передвигалась пешком или на велосипеде. Жозеф настоял, чтобы она сдала на права, потому что тогда они еще не знали, что она заступит на место школьного сторожа. Он думал, что ей понадобится машина, чтобы искать работу. Она получила права, но никогда не водила. Машины у них там не было. Сегодня, однако, она вынуждена сесть за руль. Рефлексы Эмиля всё замедленнее, и потом, он может потерять сознание за рулем. Жоанна осторожно сворачивает на узкую горную дорогу. Она вся съежилась за рулем, но чувствует, что делает успехи, что уже не так напряжена и вести машину легче. Она повторяет про себя несколько слов, которые говорил ей отец, когда она была девчонкой. Коль скоро мы не можем изменить направление ветра, надо научиться ставить паруса. Это фраза Джеймса Дина. Она любит ее вспоминать, когда ей трудно и нужно поверить в себя. Это звучит как ободрение. Приспособиться — значит справиться. Надо уметь ставить паруса. Всегда.

— Для кого эта открытка?

Вот и всё, они покинули усадьбу, Ипполита, Эмму и Ребекку. Прежде чем ехать в направлении Лескёна, остановились в маленьком центре Ааса. Центр — это громко сказано, потому что всех магазинов в Аасе — только табачно-газетная лавка. Жоанна выбрала открытку с красивой пастушьей хижиной в занесенной снегом долине. Она заполняет ее прямо на прилавке, чтобы отправить отсюда, прежде чем ехать. Продавец странно на них посматривает. Наверняка из-за Эмиля, который озирается и выглядит немного потерянным.

— Это для Себастьяна, — отвечает Жоанна, не поднимая головы от открытки.

— Кто это — Себастьян?

Он шарит рукой среди журналов, и Жоанна делает ему большие глаза, потому что продавец смотрит на них уже с явным неодобрением.

— Друг.

— Почему ты ему пишешь?

Она пытается отвечать ему, не прерываясь:

— Я обещала ему писать из каждого места, где мы будем.

Эмиль склоняется через ее плечо, пытаясь прочесть слова.

— Вот, — она протягивает ему открытку. — Ты не хочешь подписать внизу?

Он странно смотрит на нее.

— С какой стати мне подписывать? Я его не знаю…

— Ничего страшного. Он знает, что я путешествую с тобой.

— Поэтому ты пишешь ему обо мне в письме?

— Да, поэтому.

Она вкладывает ручку ему в руку.

— Вот, подпишись внизу. Это будет мило с твоей стороны.

Он подписывается без разговоров. Этот Эмиль добрый, такой же, как тот.

Звякает колокольчик, когда они толкают дверь табачной лавки.

— До свидания, месье, — говорит Жоанна.

— До свидания. Хорошего дня.

Они выходят на тротуар, кемпинг-кар припаркован перед ними.

— Жоанна… — начинает Эмиль.

— Да?

Она отпирает дверцы и поворачивается к нему с ключами в руке.

— Мне кажется, у меня провалы в памяти.

Она пытается выглядеть непринужденной и легкой. Всегда оставаться легкой. Это правило. Тогда Эмиль переживает свою болезнь без паники.

— Вот как?

— Да.

— А почему ты так думаешь?

— Этот Себастьян…

Глаза его вопрошают.

— Я ведь должен его знать, правда?

Она пожимает плечами.

— Ты думаешь?

— Да, я думаю. И тебя тоже, да? Я должен тебя знать?

У него взгляд маленького мальчика, взгляд, полный ожидания и вопросов, и она ласково ерошит ему волосы.

— Может быть, но, знаешь, это не имеет никакого значения.

Она приглашает его сесть в кемпинг-кар, но он стоит застыв.

— Это точно? — спрашивает он.

Она кивает, глядя все так же ласково. Она любит этого нового Эмиля, этого маленького мальчика, которым он становится. Любит его так же, как того, прежнего, застрявшего там. В сущности, вправду ли это два разных Эмиля?

— Точно. Уверяю тебя. Давай, садись. Дорога нам предстоит дальняя.

Он охотно повинуется. Вид у него успокоенный.

— Куда мы едем, Жоанна?

Они в пути. Дорожная карта Атлантических Пиренеев расстелена на приборной доске, и Жоанна то и дело поглядывает в нее.

— Мы едем в Лескён. Знаешь, на ферму, о которой говорил Ипполит…

Он пожимает плечами, он не помнит.

— Вот увидишь. Нам там будет хорошо.

— Что мы там будем делать?

— Будем жить с другими