Путешествие вверх - Алексей Ефимов

Порой он ловил себя на том, что его мысли, лишенные внешних образов, начинают двигаться по кругу. Порой к нему приходили невольные воспоминания о каких-нибудь мелочах из его прежней, реальной жизни, — плывущие в небе облака, вкус яблок, холодная земля под босыми ногами… Они приносили ему неожиданное облегчение, и Анмай боялся вызывать их умышленно. Вся прелесть этих воспоминаний была в их неожиданности.

Он думал ещё очень о многом, стараясь, чтобы время летело незаметно. Его прошло пожалуй, уже больше чем заняла его жизнь, — вместе с прыжками во времени, но все эти размышления, в конечном счете, никуда не вели…

Но он по-прежнему верил, что всё, даже Бесконечность, имеет конец.

Перемена произошла совершенно внезапно. Только что Анмай то ли мчался, то ли висел в лишенной ориентиров пустоте-хаосе. И в следующий миг он вырвался из неё. Ему показалось, что его скорость невообразимо возросла, хотя на самом деле она не изменилась. Его мгновенно обострившиеся чувства захлебнулись в потоке новых ощущений. Обобщающие образы рождались в сознании словно бы сами собой. Он не сразу понял, что сам превращает пустоту вокруг в пронизанный светом кристалл. Она сделалась твердой, её свойства исключали самое понятие существования материи. Но он уже давно не был материей и мчался сквозь среду, не знающую движения. А потом…

Он ощутил кипящий вокруг хаос, — неведомое побуждение заставляло пустоту бурлить, перестраиваться… это не был истинный хаос. Ему не хватало нужных образов, понятий, он придумывал их на ходу, пытаясь найти определения тому, через что проносился, — здесь бушевал шторм структур, возможностей, самоорганизаций, мгновенно возникающих и гаснущих сознаний, похожих на его собственное и совершенно чужих. Он словно летел сквозь поток, лес беспрерывно сталкивающихся и взрывающихся смерчей ослепительного радужного пламени, и каждый его лоскуток был живым. Он слышал крики, стоны, нечто невообразимое, — невероятный, бесконечно разнообразный безумный хор. Казалось совершенно невероятным, что сам он не сходит мгновенно с ума, и даже не теряет ориентации, — но и в этом огненно-безумном хаосе все составляющие его сути были неизменны, и мчались в одном направлении, — вперед.

Он продолжал двигаться, и пустота вокруг него продолжала изменяться. Водоворот вспышек и звуков вокруг стал столь сильным, что Вэру приходилось пробиваться сквозь эту вязкую, запутанную среду. Но мчаться сквозь этот многокрасочный ад оказалось очень интересно, — Анмай многое узнал о пустоте вообще, и о её Возможностях в частности. Он многое узнал и о себе самом. Его поразило, что законы кибернетики и математики оказались более универсальными, чем любые физические законы, — они действовали и здесь. А порой его охватывал невыразимый ужас, когда его чувства сталкивались с явлениями, которые были совершенно чужды ему и незнакомы. Он не хотел больше здесь оставаться, ни на секунду, даже из любопытства…

Вдруг уровень флуктуаций стал падать. Анмай так и не смог определить его источника, — если он, конечно, был. Впрочем, это его не слишком опечалило. Он чувствовал, что физические законы, сама физика в Бесконечности непрерывно меняются, охваченные таким же штормом изменений. Непосредственно это он, неподвластный физическим законам, ощутить не мог, но мог представить, наблюдая за кипением виртуального моря, которое, как он знал, неизбежно отражались на недоступной его взору поверхности Реальности. Он понял, что его сознание всё ещё учится, приспосабливаясь к удивительному миру Бесконечности. Если бы он появился на свет здесь, — он никогда не смог бы даже подумать о чем-то подобном.

Постепенно он оказался в пустоте, как бы скованной жестоким морозом, — почти все флуктуации в ней прекратились, зато появились странные, словно приходящие ниоткуда голоса, настолько чуждые, что Анмай был даже рад, что у него есть цель, неведомая более никому.

Раньше он не знал, что пустота может быть столь многообразна. Но его стремительный полет продолжался, и он постепенно начал понимать, что останавливаться не следует, — пустота вокруг всё меньше походила на ту пустоту, которую он знал. В ней происходили вещи, которым он не мог найти разумного определения.

Пространство, в котором он двигался, было полностью лишенным вещества и энергии, но неизменно трехмерным. Теперь же и оно начало растворяться. Его размерность возрастала, становилась дробной, — такое было возможно и в Реальности, но…

Анмай чувствовал, как его сознание начинает распространяться повсюду, как силы, скрепляющие его, становятся всё более чуждыми, — они не изменялись сами по себе, но радиус их действия возрастал, они слабели с расстоянием не в квадратной, а во всё меньшей степени. Он начал бояться просто раствориться в этой среде, — не разумной, даже не живой, но организованной.

Страшась этого всеобщего слияния, он — почти инстинктивно, — вжимался вглубь структур пустоты, — туда, где даже хаос исчезал, чтобы уступить место чему-то неописуемому. Обитатели Реальности никогда не сталкиваются со столь глубокими уровнями небытия.

Пространство распускалось, пока не превратилось в нечто невообразимое, — бесконечномерное, дробно-размерное, причем сама его размерность постоянно флуктуировала, менялась, — она стала виртуальной, и уже никто не мог её определить.

В этой абсолютной бесформенности, большей, чем просто хаос, ничто не могло существовать. Анмай не мог понять, почему он ещё жив, — то ли его мыслящая структура утвердилась в том уровне бытия, где само понятие об измерениях и хаосе теряет смысл, то ли он попросту не был подвержен смерти.

Тогда он понял, что его превращение завершилось.

Он застыл в изумлении, не сразу осознав, что остановился, — впервые за несчетное множество лет, поняв, что выход совсем рядом… наверху. Просто там не было ничего, что он мог увидеть или почувствовать. Там не было даже понятия о времени, — не безвременье, но всевременье. Именно так должен был выглядеть настоящий Край Мира.

В сознании скользнула непрошеная мысль: ты достиг цели, увидел, что и у Бесконечности есть край, — а что дальше?

В самом деле? Анмай неожиданно понял, — что дальше. Он должен выйти за пределы времени, встать на очередную ступень Бесконечной Лестницы, — и уйти в иную, непредставимую форму существования. Он не знал, что произойдет, перейди он эту границу, — он знал лишь, что будет жить, останется собой, но в форме, которую даже сейчас не сможет представить. Здесь был инкубатор Реальностей, а там, — подлинная Бесконечность, не знающая никаких границ. Очередная ступень на его бесконечном пути… но он решил остановиться. У него ещё осталось тут дело.

Анмай застыл, пока его чувства ощупывали окружающую его бездну. Сейчас его интересовало лишь одно, — сможет ли он извлечь очередной сгусток Реальности из этой пустоты, столь отличной от той, которую он знал? Да. Но мир сперва надо было придумать, а это оказалось совсем не так просто. Вдобавок, Анмай понимал, что на сам процесс творения он сможет воздействовать лишь очень малое время, — он только давал первый толчок, а дальнейшее определяли физические законы. Выйти за пределы известной ему физики он не мог.

Как он вдруг понял, созданная им Вселенная будет очень похожа на ту, которую он покинул, — с учетом её невероятного многообразия даже слишком похожа. Придумать нечто принципиально новое он просто не мог — пока. Но потом, когда он вырастет, и сможет изменять Бесконечность, ему станет доступно и это…

Анмай прогнал эти мысли. Всё, что он сможет здесь сделать, — это немного, совсем чуть-чуть подправить знакомые черты мироздания… если очень постарается. Но для этого ему придется выводить всё из самых простых, основополагающих принципов…

Еще никогда ему не приходилось столько думать. Ни одна машина не справилась бы с таким объемом вычислений, — но он не был машиной. Он множество раз ошибался, и был вынужден начинать всё сначала. Это заняло время, — очень много времени, но тут его ничто не ограничивало, — впереди целая вечность…

Наконец, придуманный им мир стал жить своей, относительно независимой жизнью в его сознании. Анмай в своем воображении смог путешествовать по нему. Главного он так и не смог изменить, — в его мире тоже будет бессчетное множество Вселенных с невообразимо разными физиками, и Листы между ними. Будут всесжигающие Стены Света, и будет разбегание галактик, которое приливом безвременья, рано или поздно, положит конец существованию его мира. Но это будет ещё совсем не скоро, — вся его бесконечно долгая жизнь была ничем по сравнению с этим временем. В этом мире будет и смерть, как Анмай ни старался устранить её. Правда, он мог сделать так, чтобы никто не умирал совсем, чтобы их сознания становились его подобиями… лишенными всякой возможности общаться с реальностью и обреченные вечно биться о стенки погружающегося в бездну безвременья мира. Он знал, что его проклянут за этот дар, и знал, что даже это будет всё же лучше полного небытия.