Сын цирка - Джон Ирвинг

Такси остановилось напротив овощного магазина на пересечении улиц Джерард и Коксуел. Вряд ли было простым совпадением и то, что по диагонали от овощного магазина находилась Канадская служба этнической иммиграции. В этом месте приятель таксиста грубо вытащил Фарука с заднего сиденья машины.

— Сейчас ты приехал домой. Лучше оставайся здесь, — рявкнул приятель водителя.

— Но все же, бабуин, возвращайся в Бомбей, — добавил таксист.

Отъезжающую машину доктор увидел лишь одним глазом. Он настолько обрадовался, освободившись от этих убийц, что совсем не запомнил, было ли такси красное, а, быть может, красное с белым. Но даже если бы Фарук увидел фамилию водителя или номер машины, вряд ли бы он вспомнил их.

Большинство торговых заведений в районе «Маленькой Индии» по пятницам не работало. Скорее всего, никто не видел, как доктора вытолкнули из такси. Никто не подошел к нему, хотя у него текла кровь и он был явно не в своей тарелке, этот маленький человечек с проступающим брюшком, который судорожно держал в руках врачебный чемоданчик. Из разбитой брови сочилась кровь, попадая на белую рубашку под черным костюмом. Фарук двинулся вперед. В весеннем воздухе на тротуаре болтались на веревке какие-то вещи. Впоследствии Фарук старался припомнить названия тех мест. Салон вышивки Пинди? Магазин одежды Нирма? Потом он увидел еще один овощной магазин. Может быть, он назывался «Синг фарм»? Объявление на объединенном молельном доме сообщало, что по воскресеньям вечером это заведение работало как индийский храм «Шри Рама». В рекламе ресторана на углу улиц Крейвен и Джерард он машинально прочел, что здесь работают «специалисты индийской кухни». Фарук увидел знакомую рекламу любимого пива, другое объявление обещало встречу в кинофильме с азиатскими суперзвездами.

Доктор Дарувалла никогда не бывал в «Маленькой Индии». Казалось, выставленные в витринах магазинов манекены в сари издевались над ним. У Фарука здесь не было никаких близких друзей. Родители-персы привозили к нему на прием своих детей, основываясь на его явно персидской фамилии в телефонном справочнике. Как он здесь очутился? Что происходит? Даруваллу поразил один манекен — женщина-блондинка, одетая в сари, выглядела так, будто потеряла ориентировку в этой жизни, как и сам доктор.

Кто-то уставился на него из окна ювелирного магазина «Раджа», вероятно, заметив, что доктор залит кровью. На улице Джерард он прошел южноиндийский вегетарианский ресторан, расположенный на повороте улицы Ашдейл. На магазине «Чаат Хат» объявление перечисляло индийские сладости, включая «все виды кулфи, фалюда и паана». Рекламная вывеска ресторана «Бомбей Бхель» сообщала, что «для настоящих спортсменов подается суперкрепкое пиво „Тандерболт“, от которого человек ощущает возбуждение».

В овощном мягазине «Шри Гросериз» связки корня имбиря не помешались за прилавком и лежали даже на тротуаре. Доктор долго разглядывал вывеску индийского театра и магазин «Шелковый кокон».

На углу улиц Джерард и Вудфилд в мастерской «Дж. С. Аддисон» Фарук увидел сказочную медную ванну с кранами, украшенными орнаментом в форме голов рычащих титров. Ванна очень напоминала ту, в которой он еще маленьким мылся в доме на улице Ридж-роуд в районе Малабар-Хилл. Глядя на выставку медных раковин, канализационных труб и других вещей для ванной в викторианском стиле, доктор Дарувалла заплакал. Внезапно он осознал, что какой-то человек, озабоченно глядя ему вслед, вышел из магазина на тротуар.

— Вы ранены, можно вам помочь? — спросил человек, по виду не похожий на индийца.

— Я сам доктор. Пожалуйста, просто вызовите мне такси. Я знаю, куда ехать, — ответил Дарувалла.

Такси отвезло его в госпиталь для детей.

— Вы уверены, что вам нужно именно в детский госпиталь? Мне кажется, вы не очень-то похожи на больного ребенка, — сказал темнокожий таксист, родом из западных районов Индии.

— Я доктор и здесь работаю, — пояснил Фарук.

— Кто вас избил, мистер'' — спросил водитель.

— Два парня, которым не нравятся такие люди, как я или вы, — ответил ему доктор.

— Я знаю таких людей. Они везде, мистер, — сказал таксист.

Дарувалла с облегчением узнал, что его секретарь и медицинская сестра уже ушли. В офисе у него всегда висела одежда на смену. Она пригодится, после того как он зашьет рану. Грязную рубашку он выбросит, а костюм попросит сдать в чистку.

Осмотрев рваную рану на брови и глядя в зеркало, Дарувалла обрил ее по краям. Это оказалось несложно. Затем сделал себе укол прокаина и подготовил нить для наложения шва, однако понял, что с этим сам не справится. Фарук позвонил в офис Макфарлейну и сказал его секретарю, чтобы доктор задержался, если он уже готов уйти домой.

Вначале он хотел представить картину, будто ударился головой из-за безответственности водителя такси, поскольку резкое торможение бросило его лбом на плексигласовое стекло между сиденьями. Хотя такой вариант был правдой или частичной правдой с умолчанием деталей, голос мог его выдать. Кроме того, что делать с лицом, которое все еще отражало страх, обиду и гнев.

— Кто это тебя так отделал, Фарук? — спросил его Мак.

И доктор рассказал Макфарлейну все целиком, начиная с инцидента в метро с тремя подростками и криков из проезжающих машин. К тому времени, когда Мак зашил рану, наложив пять стежков шва, Фарук употребил выражение «цветной иммигрант» больше, чем до этого он использовал его даже в разговорах с Джулией. Доктор никогда не расскажет жене о случае в районе «Маленькой Индии». Он достаточно успокоился, рассказывая все это Макфарлейну.

У его друга имелись свои истории. Хотя его ни разу не избивали, однако многократно запугивали. Среди ночи его будили звонками и угрожали, поэтому он три раза менял телефонный номер. Не оставляли его в покое и в офисе, из-за чего уволились два его секретаря и одна медицинская сестра. Изредка под дверь кабинета неизвестные подбрасывали письма или записки. Были ли это родители его бывших пациентов или врачи детского госпиталя, а, может быть, и просто сослуживцы?

Мак помог Фаруку отрепетировать, как он преподнесет «несчастный случай» жене. О водителе такси лучше ничего не говорить. Они остановились на таком варианте: какая-то женщина-индианка выскочила из кювета, не посмотрев по сторонам, и водителю не оставалось ничего другого, как резко нажать на тормоза. В происшествии виновата женщина, которая ничего не соображала. Как только Фарук обнаружил рану и кровотечение, он попросил водителя отвезти его обратно в госпиталь. На его счастье Макфарлейн еще находился там и зашил ее. Только пять стежков Белая рубашка совсем испорчена, а о костюме ничего нельзя сказать до тех пор, пока его не получат из химчистки.

— А почему нельзя рассказать Джулии о том, что произошло? — спросил Мак.

— Она во мне разочаруется, поскольку я ничего не предпринял, — признался Фарук

— Сомневаюсь в этом, — произнес Макфарлейн.

— Я плохо себя чувствую, оттого что бездействовал, — сдался Фарук.

— С этим уже ничего не поделаешь, — откликнулся Мак.

По дороге домой доктор Дарувалла спросил Макфарлейна о его работе в приюте для больных СПИДом, который открыли в Торонто.

— Я там всего лишь доброволец, — разъяснил ему Мак.

— Но вы все же доктор. Я имею в виду, там, должно быть, интересно работать. А что конкретно делает в приюте ортопед?

— Ничего. Там я не доктор, — ответил Мак.

— Но вы же всюду врач! И там есть пациенты с сильными воспалениями. Мы же знаем, что следует делать с воспалениями и нарывами. А разве не нужно делать обезболивающие уколы? — спросил Дарувалла.

Фарук имел в виду морфий, этот великолепный наркотик, препятствующий всяким сигналам о боли, в том числе сигналам о боли в легких. А разве не по причине их отказа столько трагичных случаев в приюте? Разве морфий не используется там особо часто?

— А как в отношении анемии мускулов у лежачих больных? Разумеется, вы можете показать родственникам пациентов, как делать физические упражнения, лежа в постели, или раздавать теннисные мячи, чтобы они их сжимали, — добавил Фарук.

В ответ Макфарлейн только рассмеялся.

— В приюте свои врачи, специализирующиеся по СПИДу. И там я не работаю как врач. Мне просто нравится быть добровольным помощником, — сказал он.

— А как же катетеры? Они всегда засоряются. Кроме того, у больных воспаляются поры на коже, — снова начал Фарук, но уже угасшим голосом. Только он принялся рассуждать, возможно ли прочистить катетеры, применяя антикоагулянт, как Макфарлейн его прервал.

— Там я не выполняю никакой работы, требующей врачебного образования.

— Тогда чем же ты там занимаешься. Мак?

— Во время одного ночного дежурства я стирал белье. В другой раз пришлось отвечать на телефонные звонки.