Сын цирка - Джон Ирвинг

Невозможно предсказать, куда дальше пойдет процесс проверки громкоговорителей. Имелись слабые признаки, что он будет длиться бесконечно. Голос, лишенный всяких эмоций, вел счет так, будто это говорил робот, отчего Дарувалла подумал, что сойдет с ума. Фарук решил, что лучше он возьмет на себя роль рассказчика вместо того, чтобы слушать по радио все эти числительные или переживать иезуитские провокации Мартина Миллса. Эту историю, действительно с ним случившуюся, никогда раньше он не рассказывал, и сейчас, вспоминая ее, почувствовал, как ему больно. Нет, даже настоящим историям необходима редакторская правка, они от этого только выигрывают. И пусть миссионер не думает, что доктор ненавидит гомосексуалистов. Лучший друг его по работе в Торонто был им — Гордон Макфарлейн.

К сожалению, сценарист приступил к рассказу не с того, что было нужно. Доктору Дарувалле следовало начать с момента их знакомства с доктором Макфарлейном, включая и тот случай, когда они обсуждали неправильное употребление слова «голубой». Ему надо было рассказать, что они в общем согласились с открытиями дружка Макфарлейна, «голубого» генетика. наблюдения которого относительно биологической основы гомосексуальности также оказались интересными. Если бы доктор Дарувалла начал рассказ с обсуждения этой темы, он бы не настроил против себя Мартина Миллса. Однако в аэропорту Раджкота доктор совершил ошибку, когда стал описывать Макфарлейна так, будто он находился на заднем плане этой истории, будто являлся лишь второстепенным персонажем, а не другом, о котором Фарук часто вспоминал.

И Дарувалла обратился к другому сюжету о том, как его пытался похитить сумасшедший водитель такси. Опыт создания приключенческих фильмов заставил Даруваллу приступить к нему с самого дикого происшествия, которое он мог придумать, а в данном случае — которое он мог вспомнить. Рассказ о надругательстве над человеком с другим цветом кожи заставил миссионера сделать неправильные выводы. Он подумал, что дружба Фарука с Гордоном Макфарлейном была лишь второстепенным следствием того, что в Торонто к нему плохо относились из-за его происхождения. Такая история была совершенно неподходящей. Фарук попытался показать в ней, как плохое отношение к его цвету кожи в Канаде еще более укрепило дружбу с гомосексуалистом, знавшим дискриминацию другого рода.

Той весной в пятницу многие коллеги Фарука уехали из офисов сразу после обеда, поскольку они жили в коттеджах за городом. Дарувалла с женой оставался в Торонто, ибо их второй дом находился в Бомбее. Он отменил прием больных, поэтому мог уехать домой раньше. Если бы он задержался, пришлось бы просить Макфарлейна подвезти его к дому или брать такси. Субботы и воскресенья Мак тоже проводил в Торонто, поэтому в пятницу у него не было причины торопиться.

Час пик еще не наступил, и Фарук подумал, что ему лучше немного пройтись, а потом остановить на улице такси. Лучше всего сделать это возле музея. В течение ряда лет он избегал метро — после неприятного инцидента на расовой почве. К сожалению, из редко проезжавших машин ему тоже кричали разные гадости. Никто не называл его персом: в Торонто лишь немногие знали, что такое перс. Чаще всего он слышал другое:

— Пакистанский ублюдок! Индийская сволочь! Бабуин! Убирайся домой! — кричали ему из разных машин.

Из-за светло-коричневой кожи и очень черных волос людям было трудно определить его этническую принадлежность. Он не выглядел, как настоящий индиец. Иногда его называли арабом, а дважды — евреем. Персидские предки сделали его в представлении людей выходцем с Ближнего Востока. Однако что бы ни кричали эти люди, они знали: это иностранец и он другой расы.

Однажды его даже обозвали макаронником, приняв за итальянца, и он удивился, что за идиот спутал его с итальянцем? Теперь он знал, что кричавших заботила вовсе не его национальность — он просто не был одним из них. Его унижали как «цветного эмигранта», не вдаваясь в детали внешности.

Он перестал пользоваться метро после случая с тремя подростками. Вначале они не казались ему угрожающими, если не считать того, что специально сели возле него, хотя вокруг было много свободных мест. Но они устроились так: двое сели у него по бокам, а третий — напротив через проход. Мальчишка слева толкнул его локтем в руку.

— Мы заключили пари. Кто вы по профессии? — спросил он.

Позже Дарувалла понял, почему он сразу не воспринял подростков как угрозу — из-за их фирменных школьных курток и галстуков. После инцидента он мог бы сообщить все администрации их школы, однако не стал этого делать.

— Я спросил, кто вы по профессии? — повторил мальчишка.

Лишь в этот момент Фа рук почувствовал угрозу.

— Я — врач, — ответил он.

У подростков по боками был очень враждебный вид. Его спас мальчик, сидевший в ряду напротив.

— Мой папа — тоже доктор, — тупо заметил мальчик.

— И ты собираешься стать врачом'' — спросил его Фарук.

Двое других встали и потащили за собой третьего.

— … твою мать, — выкрикнул Фаруку первый мальчишка, однако доктор понял, что эта бомба не причинит ему вреда, поскольку она уже разряжена.

После этого он перестал ездить в метро, но вскоре неприятное происшествие потеряло свою значительность. Новый инцидент начался так, что Фарук не мог вспомнить, подъехал к нему водитель такси до или после перекрестка между университетом и улицей Джерард.

Он только что вышел из госпиталя и о чем-то думал. Интересно то, что он запомнил — в салоне уже сидел пассажир и этот человек находился на переднем сиденье.

— Не обращайте на него внимание. Это мой друг, которому нечего делать, — сказал ему водитель.

— Я не плачу по счетчику, — произнес приятель водителя.

Позже Фарук припомнил, что машина не принадлежала к тем таксомоторным фирмам, куда он часто звонил, заказывая машину. Вероятно, это было так называемое «цыганское такси».

— Я спрашиваю, куда вам ехать? — спросил таксист Даруваллу.

— Домой, — ответил Фарук.

Ему пришло в голову, что не стоит сейчас объяснять, как он планировал немножко пройтись пешком. Вот стоит такси. Почему бы не сесть в него?

— А где находится дом? — спросил приятель водителя с переднего сиденья.

— На улице Рассел-Хилл, севернее собора Сент-Клер. Как раз на север от Лонсдейла, — ответил доктор. — Дело в том, что вначале я хотел заехать в магазин за пивом, а потом уже домой, — добавил он.

— Садитесь, если хотите, — предложил водитель. Доктор не почувствовал беспокойства, пока не уселся на заднее сиденье и такси не поехало. Дружок на переднем сиденье один раз отрыгнул, и водитель засмеялся. Солнцезащитный козырек перед приятелем таксиста оказался поднят кверху, а дверца у бардачка отсутствовала. Фарук не мог вспомнить, туда ли помешает удостоверение водитель такси, или устанавливает его на разделительное стекло из плексигласа между передним и задним сиденьем. И сам этот разделитель из плексигласа выглядел необычно, поскольку у большинства таксистов в Торонто он не установлен.

Итак, водительское удостоверение в такси отсутствовало, а машина уже ехала слишком быстро, чтобы доктор мог из нее выпрыгнуть. «Может быть, удастся сделать это при красном свете», — подумал Фарук. Однако им ни разу не встретилось светофора с красным светом, а когда они к нему подъехали, то водитель не остановил машину. В этот момент дружок таксиста с переднего сиденья повернулся лицом к Фаруку.

— Так, где твой настоящий дом? — спросил он.

— На улице Рассел-Хилл, — повторил Дарувалла.

— А раньше ты где жил, ослиная ж.. ?

— Я родился в Бомбее, но уехал из Индии подростком. Я гражданин Канады, — произнес Фарук.

— Разве я тебе не говорил? — сказал водитель приятелю.

— Давай отвезем его домой, — произнес дружок. Таксист взглянул в зеркало заднего вида и сделал резкий поворот на 180 градусов, отчего Фарука ударило в дверь.

— Мы покажем тебе, где твой дом, бабуин, — пообещал водитель.

Доктор не мог убежать — ни когда они медленно ехали в потоке машин, ни когда останавливались на красный свет — он слишком боялся сделать это. На большой скорости водитель нажал на тормоза, и голова доктора ударилась о плексигласовое стекло, его вжало в сиденье. Фарук почувствовал тяжесть в сразу же набухшей шишке. Когда он легонько дотронулся до распухшей брови, кровь уже стекала ему в глаз. Ощупав рану, доктор подумал, что придется зашивать ее четырьмя, а может, даже шестью стежками.

Район «Маленькой Индии» тянется вдоль улицы Джерард от улицы Коксуел до Хайаота. Некоторые говорят, что этот район идет дальше, до улицы Вудфилд. Однако все соглашаются с тем, что у Гринвуд район «Маленькой Индии» кончается. Но даже в этом районе проживания индийцев полным-полно китайцев.

Такси остановилось напротив овощного магазина на пересечении улиц Джерард и Коксуел. Вряд ли было простым совпадением и то, что по диагонали от овощного магазина находилась Канадская служба этнической иммиграции. В этом месте приятель таксиста грубо вытащил Фарука с заднего сиденья машины.