Тирант Белый - Жуанот Мартурель

Глава 236

Если страдания мои все усиливаются, так это потому, что я, из любви к вашему высочеству, вынуждена терпеть огорчения, муки и заботы. Обо мне можно судить не по словам, а по делам моим, каковые у всех на виду и далеки от лукавства, бесчестия и тем более сводничества, как то свойственно многим другим людям. Доброе имя мое всем известно. Но хотите знать, каковы мои дела и ради чего я усердствую в них? Верша их, я радею о вере, надежде и милосердии, о смирении и терпении, о честности и истинном вероучении, о подаянии бедным, исповедании и раскаянии. Я гоню прочь от себя гордыню, тщеславие, зависть, гнев и ненависть и злые намерения, любовь к роскоши и все прочие грехи и пороки. Вот почему плоды трудов моих мне слаще сахара. И вы, прекраснейшая сеньора, не должны сердиться на меня, если мои глаза зорче ваших и если мне лучше знать, что я должна делать, чтобы защитить вашу честь, которая мне дороже собственной жизни. А ведь я не сомневаюсь, что вы охотно предъявили бы мне обвинение, коли могли. Но я скажу вам, в чем я провинилась: в том, что я любила и почитала вас больше, чем вам бы того хотелось. Из- за этого-то и буду я страдать всю жизнь, не зная ни веселья, ни праздников, ибо отныне любой день принесет мне лишь мученья. Но я вовсе не желаю, чтобы окружающие девицы и тем более вы, ваше высочество, полагали, будто я — светильник, дающий свет другим, но сжигающий себя дотла. Вы думаете, что мне не жаль Тиранта? Вы думаете, я не видела, как он спустился по веревке, которая оборвалась, и ударился о землю так сильно, что, должно быть, переломал себе обе ноги и все ребра?

И она с громкими рыданиями стала кататься по полу и рвать на себе волосы, возопив:

Погиб светоч рыцарства!

Услышав ее слова, Принцесса трижды промолвила: «Иисусе! Иисусе! Иисусе!» — и упала без чувств. Она так громко призывала Иисуса, что Императрица, уже спавшая в своей постели, услышала это. Она вскочила, побежала в спальню дочери и увидела ее в беспамятстве, ибо ее никак не могли привести в чувство. Императору тоже пришлось встать, призвали всех дворцовых лекарей, но Принцесса и через три часа не пришла в себя. Император спросил, отчего его дочь в столь ужасном состоянии. Ему сказали:

Сеньор, она вновь увидела крысу, на сей раз совсем маленькую, и, вспомнив ту, которая пробежала по ее кровати, лишилась чувств.

О, горе мне, старому Императору! Неужто на склоне лет должен я испытать столь тяжкие муки? О жестокая смерть! Почто ты медлишь и не приходишь ко мне, когда я тебя зову?

Воскликнув так, и Император лишился чувств и упал на пол рядом со своей дочерью. Тут поднялись во дворце такие крики и стенания, что трудно было и представить себе, будто люди способны кого-нибудь так оплакивать. И случился переполох еще больший, чем прежде.

Тирант, ожидавший у портика, когда ему приведут лошадей, услыхал крики, столь громкие, что, казалось, вот-вот обрушатся небеса. Он поспешил сесть в седло, несмотря на сильную боль. Он чувствовал себя еще хуже оттого, что боялся, как бы не случилась какая-нибудь беда с Принцессой. Ипполит принес с собой накидку из собольего меха и укутал ею ногу Тиранта, чтобы она была в тепле. И, как могли, они добрались до городских ворот. Стражники узнали Тиранта и спросили, куда он направляется в столь поздний час. Он ответил, что едет в замок Бельэстар проведать лошадей, ибо скоро должен отправиться в лагерь. Ворота тотчас же открылись перед ним, и Тирант поехал своей дорогой. Когда они проехали с полмили, Тирант сказал:

Весьма опасаюсь я, как бы не пострадала из-за меня сеньора Принцесса. Я хочу вернуться во дворец, чтобы помочь ей, коли она в этом нуждается.

Виконт же ответил ему:

Ей-богу, сеньор, вы как раз в том состоянии, чтобы ей помогать!

Сеньор виконт, я уже не чувствую никакой боли! — воскликнул Тирант. — Вы же знаете, что большая беда прогоняет меньшую. Прошу вас, вернемся в город и посмотрим, не можем ли мы быть чем-нибудь полезны Принцессе.

Вы совсем обезумели, — сказал виконт. — Ведь вы не держитесь на ногах, а хотите вернуться в город, чтобы Император и придворные узнали о том, что с вами случилось. Достаточно и того, что нам нужно будет скрыть это от своих, чтобы никто не смог вас ни в чем заподозрить и обвинить. Можете не сомневаться, что если вы поедете назад, то не избежите смерти или позорного наказания, коли все, что вы нам рассказали, правда.

Но разве не справедливо, чтобы я понес наказание, раз совершил дурное дело? — возразил Тирант. — Я сочту свою смерть заслуженной, если приму ее ради столь достойной сеньоры.

Пусть оставит меня Господь, если вы против моей воли туда вернетесь! — воскликнул виконт. — Разве нет во дворце герцога, чтобы защитить Принцессу, коли случится ей что-нибудь во вред и пострадает ее честь? Видите теперь, к каким несчастьям приводит любовь? Соблаговолите же ехать дальше, ведь чем больше мы медлим, тем хуже для вас.

Тогда окажите мне милость, — попросил Тирант, — и, раз уж вы не пускаете меня, поезжайте в город сами. И если кто-нибудь обидел Принцессу или же захочет это сделать, убивайте его безо всякой пощады.

Так сильно просил Тирант виконта, что тот не мог ему отказать. Но перед тем как уехать, он отвернулся от Тиранта и тихо сказал, чтобы только Ипполит мог его услышать:

Клянусь Богом, не бывать тому, чтобы я позаботился о какой-нибудь даме или девице, кем бы она ни была, — разве что позову ей лекарей.

Тирант поехал дальше с Ипполитом.

Когда виконт подъехал к городским воротам, стража не хотела его пускать до тех пор, пока он не сказал, что Тирант упал с лошади и что он сам приехал за лекарями. Только тогда его пропустили. Однако лекарей виконт долго не мог доискаться, ибо все они были при Императоре и его дочери. Позаботившись о его Величестве, лекари захватили с собой все необходимое для лечения Тиранта, но не осмелились сообщить Императору, что Маршал заболел. Виконт же сделал все возможное, чтобы повидать Принцессу и затем поведать Тиранту о том, что с ней.

Придя в чувство и едва открыв глаза, она сказала так:

Неужто умер тот, кто пленил мою душу? Умоляю, скажите поскорее, так это или нет, ибо, если он мертв, я хочу умереть вместе с ним.

Императрица, чей разум помутился от ужасной тревоги за дочь, а взор — от бесконечно проливаемых слез, не смогла разобрать слов Принцессы и спросила, что она сказала. Герцогиня, которая держала Принцессу на коленях и обнимала ее, ответила:

Сеньора, Принцесса спрашивает, убили ли крысу.

Но Принцесса сказала, по-прежнему не открывая глаз:

Я спрашиваю не об этом, а о том, убит ли тот, в ком вся моя надежда.

Герцогиня громко ответила:

Сеньора, ее не убили, потому что так и не смогли поймать. — И она повернулась к Императрице, прибавив: — Она бредит. Болезнь эта такова, что и самых мудрых превращает в безумцев, которые сами не знают, что говорят.

Когда Принцесса совсем оправилась от обморока, двое лекарей отправились вместе с виконтом и герцогом к Тиранту. Узнав об этом, Принцесса пришла в невероятное беспокойство и стала жаловаться:

О господин мой Тирант, о цвет рыцарства! Нынче пришел в упадок род Соляной Скалы, а бретонский дом понес страшную потерю! Вы мертвы, мертвы! Ведь тот, кто падает с такой высоты, вряд ли может выжить. Почему не пострадала и не попала в беду я, виновница ваших бед, почему не избежали вы сей ужасной опасности ?

Герцогиня сильно переживала как из-за неприятностей Принцессы, так и из-за раны Тиранта. Она не стала ничего больше говорить, опасаясь окружавших их девиц. Лекари немедленно выехали, не сказавшись Императору, дабы он опять не разволновался. А по складу своего характера был он человеком весьма впечатлительным.

Когда врачи добрались до Тиранта, то нашли его лежащим в постели. Он мужественно терпел ужасную боль. Они осмотрели его ногу и обнаружили, что она вся переломана и кости торчат наружу. Покуда они лечили Тиранту ногу, он трижды лишался чувств, и каждый раз приходилось приводить его в сознание с помощью розовой воды. Лекари как могли оказали ему первую помощь, наказали ни за что на свете не вставать с постели, коли ему дорога жизнь, и уехали во дворец. Император спросил, откуда они возвращаются и куда ездили, удивляясь, что за обедом он их не видел.

Один из лекарей ответил:

Сеньор, мы были в Бельэстаре, чтобы оказать помощь вашему Маршалу, который заболел.

Император спросил:

А что с ним?

Сеньор, — сказал лекарь, — по его словам, на рассвете он выехал из города и отправился туда, где он держит своих лошадей, дабы приказать своим слугам быть готовыми к отъезду в назначенный день, то есть в понедельник утром. Он ехал на сицилийском скакуне и, с усердием пришпоривая его, мчался во весь опор по дороге, как вдруг упал в арык и немного повредил себе ногу.