Саламандра - Полевка

тигле остаток стекла, добавил в маленький тигель сажу и осторожно перемешал. Вначале стекло с сажей перемешиваться не хотело, но Лекс оказался упрямее, и вскоре на подносе остывала вторая кучка стекла великолепного черного цвета! Май думал, что все как в прошлый раз, когда Лекс, после того, как получил что-то густое на подносе, велел остановиться, но в этот раз Лекс велел продолжать. Тут кстати появился второй паренек, который закончил перетирать краситель и пришел показать работу. Рыжик сразу поменял мальчишек местами. Одного меха качать, а второму повязку на лицо и перетирать коричневый песочек в ступке.

Лекс намеревался накрутить бус в подарок на свадьбу, но тут в кузню пришел Тиро и сказал, что приехал паланкин от Киреля с приглашением «на шахматы». Лекс только вздохнул и отложил инструменты. Он положил две остывающие стеклянные колбаски в ведро, а на поднос вылил остаток стекла и поставил его сверху на две кочерги поверх остывающих углей. Мальчишки, наконец, бросили меха и ступку и с надеждой посмотрели на Лекса, он понял, что мальчишки надеялись получить по бусине и, быстренько отщипнув по кусочку, сделал по две бусины каждого цвета. Устроив их в остывающем тигле, он отправился сполоснуться и переодеться.

Очень кстати в сундуке нашлась туника, в которой он ходил во дворец вместе со Скандом. Да, нехорошо с ним получилось… надо обязательно будет поговорить… Сандалии с золотом казались верхом безвкусицы, но других новых сандалий не было. А те, что были на нем все остальное время, прошли поход и дегтярное побоище, и поэтому вид имели далеко не товарный. Ведь был на рынке сегодня, ну зайди, купи пару обувки… нет, надо заняться собственным гардеробом.

Лекс приоделся и расчесал гребешком свои отросшие волосы. От вечного хвостика они завивались в симметричные локоны. Лекс пошел к Тиро поинтересоваться, надо ли ему цеплять на себя золото, или и так сойдет? Но на кухне сидел местный лекарь и уплетал свежую лепешку со сладкой водичкой. Этого лекаря Лекс видел и раньше, когда его вызывали на осмотр воинов, но, как правило, он дальше казармы не заходил, а сейчас сидит на кухне и явно чего-то ждет. Рыжик сложил два плюс два и понял, что, по всей видимости, Милка должна сбросить яйцо перед свадьбой, только совсем непонятно, почему. Тиро сделал вид, что лекарь на кухне — это нормальное явление, и Лекс решил, что поговорит с ним позже. Если он живет в этом мире, то должен разбираться во всем как взрослый человек, а не слепой кутенок.

Тиро одобрил наряд Лекса и сказал, что приглашение неофициальное и, значит, украшения по желанию самого гостя. Лекс кивнул и забрался в паланкин Киреля. Чернокожие носильщики подхватили свою ношу и мягко понесли во дворец. Лекс впервые ехал сам, без охраны и без Сканда, и чувствовал себя, как голый. У входа его встретил один из монахов и со всем почтением повел через лабиринт коридоров. Лекс постарался было запомнить количество поворотов, а потом махнул рукой. Или его отсюда проведут, или убежать в любом случае не получится. Монахи оказались слишком опытными диверсантами, чтобы пытаться с ними справиться в одиночку. Хм, интересно, у них есть тренировочные лагеря? Вроде как у Шаолиньских монахов?

Кирель встретил его на террасе где-то в глубине дворцового комплекса. Высокие колонны, легкие шторы, стеклянные бусы. Лекс подошел и посмотрел на них уже более внимательно. Бусины были прозрачными, с отшлифованными гранями, поэтому вечерние солнечные лучи сверкали в этих гранях, как в драгоценностях, наполняли беседку легкими мерцающими отсветами. Возле колонн стояли изящные высокие белые вазы с нарисованными синими цветами. Лекс щелкнул ногтем по вазе, и она запела, как мягкий колокол.

— Их привозят из-за моря. У нас не умеют делать такую красоту, — Кирель вышел из-за белой шторы. На нем была длинная полупрозрачная туника, которая просвечивала насквозь в лучах заходящего солнца, скорее подчеркивала совершенные пропорции тела, умело маскируя возможные недостатки.

— Вы прекрасней любой вазы… папа, — Лекс успел оценить такую сексуальную атаку и насмешливо улыбнулся, давая понять, что понял его уловку.

— И зачем так рьяно подчеркивать мой возраст? — Кирель насмешливо поднял брови.

— Некоторые люди с возрастом становятся прекраснее, чем в юности. Потому что ум и характер накладывают отпечаток на их лица, делая их совершенными, — Лекс совершенно искренне прижал руки к груди и с чувством добавил, — вы прекрасны. Ваша красота — это не нежность цветка, который будет смят неловкой рукой, она сродни изяществу драгоценного камня, над шлифовкой которого пришлось потрудиться, зато теперь им можно любоваться вечно.

— Я рад тебя видеть, — Кирель мягко улыбнулся, — мне не хватало интересного собеседника. Ты, пожалуй, единственный человек, которому от меня ничего не надо. Ни должности, ни денег, ни титулов, ни просто внимания и одобрения собственным поступкам. Ты все делаешь сам, не задумываясь, как на это взглянут другие и, пожалуй, именно в этом твоя сила.

— В смысле, — Лекс улыбнулся, хотя сердце упало в желудок, — я натворил столько непотребностей, что любого другого уже по-тихому удавили бы в уголочке, но я еще живой, и все потому, что я до сих пор развлекаю вашу светлость?

— Интересная реакция, на в общем-то безобидные слова, — Кирель жестом позвал рыжика за собой, там на возвышении стояла громадная кровать с разбросанными по ней подушками, посередине кровати стояли шахматы, уже расставленные для игры. Он первый лег на кровать со стороны красных фигур и жестом предложил Лексу занять его место, — ты всегда бросаешься в бой там, где другие бы просто поблагодарили за комплимент?

— Тиро подметил, что я странно реагирую, когда пугаюсь, — Лекс расстегнул ремешки на сандалиях и забрался на ложе, — там, где другие испуганно вжимают голову в плечи, я начинаю кусаться и царапаться. Это все реакция на испуг. Я порой сам не знаю, что выдам в таком случае.

— И что же тебя так испугало, — Кирель сделал первый ход и мягко улыбнулся рыжику, — поделись своими тревогами, может, я смогу тебя успокоить?

— Меня очень испугали пиктограммы огня на стенах, — честно сознался рыжик, хитрить и юлить сейчас не следовало. Надо было наоборот, расставить все по своим местам и объясниться первому, пока кто-нибудь другой не наплел за его спиной небылиц, — я переживаю, что люди начнут чтить Саламандру превыше других богов, а она достаточно прожорливое создание, сколько ни дай, все будет мало. Я не хочу раскола в умах людей, кого из богов надо чтить сильнее.

— Ты переживаешь, что я буду воспринимать рождение культа саламандры как покушение на