Порт-Артур. Том 1 - Александр Степанов

– Что вы тут, поручик, делаете?

– Трассирую позицию Залитерной батареи, ваше превосходительство.

– Что вы думаете делать на этой позиции?

– Стрелять, ваше превосходительство.

– Как же вы будете стрелять по невидимой цели?

– Так же, как японцы стреляли по нас под Цзинджоу, ваше превосходительство.

– Но у них были для этого специальные приспособления, которых у нас нет!

– Мы не глупее их, ваше превосходительство, и сами сумеем их сделать.

– Кроме того, у нас нет практики стрельбы по закрытым целям.

– Пока японцы подойдут к Артуру, успеем не один раз попрактиковаться, а затем по ним попрактикуемся еще лучше.

– Я вижу, у вас на все ответ имеется, поручик. Что у вас произошло с капитаном Лилье?

– Пожалуйте, ваше превосходительство, полюбуйтесь на этот, с позволения сказать, бетон постройки военного инженера, но, несомненно, японской, а не русской армии. – И Борейко зашагал к месту прежней позиции батареи.

Все двинулись за ним. Подойдя к одному из бетонных казематов, поручни стукнул кулаком по своду и, ухватившись рукой за его край, отломил большой кусок бетона, который и поднес генералу.

– Цемента здесь почти нет, одна только глина да песок. И в этих-то «бетонных» казематах должны были сидеть люди и храниться порох и снаряды. Что это, недосмотр или предательство? Кто он – невежда в строительном деле или изменник и японский шпион? За одну эту постройку его следует расстрелять на месте, – закончил Борейко свою пылкую речь.

– Это мы всегда успеем сделать, – возразил Кондратенко. – Чем вы объясните это явление, капитан? – обратился он к Лилье.

– Случайный недосмотр десятника, я взыщу с него за это, – ответил капитан. – В свою очередь, прошу, ваше превосходительство, оградить меня от оскорблений со стороны этого полусумасшедшего офицера.

– Полусумасшедшего! – заорал Борейко. – А это тоже недосмотр? – кинулся он к соседнему каземату и легко обломил кусок его стены. – И это? – бросился он дальше.

– Очевидно, все постройки батареи имеют тот же дефект… – начал было Кондратенко.

– На батарее Б та же история, на Куропаткинском люнете то же, на Заредутной батарее то же…

– А на форту номер два? – спросил генерал.

– Там этого нет. Его строил честный офицер Рашевский, а не Лилье, – отрезал Борейко.

– Спокойнее, поручик! Я здесь старший, и я сам разберусь и приму какие надо меры, – остановил Борейко генерал. – Пойдемте по всем указанным поручиком фортификационным сооружениям и проверим состояние бетонаБорейко водил их по укреплениям и молчаливо тыкал пальцами в негодный бетон. Звонарев легко отламывал куски от указанного места и завертывал их в бумагу, подписывая сверху, откуда взята проба. Заявление Борейко подтвердилось полностью.

– Я пока лишь отстраню Лилье от производства работ. Временно примите вы их, Сергей Владимирович, – распорядился Кондратенко.

– Я мало понимаю в строительном деле… – пытался возражать прапорщик.

– Вам помогут, господин прапорщик, – перебил генерал.

– Я протестую против распоряжения вашего превосходительства. Еще не выяснено, что явилось причиной не вполне удовлетворительной кладки бетона, а я уже признан в ней виновным и отрешен от должности, – хмуро проговорил Лилье.

– Протест ваш, капитан, является грубейшим нарушением воинской дисциплины, за которое я вас подвергну немедленному аресту. Потрудитесь отдать ваше оружие прапорщику Звонареву, который сейчас же вас и доставит на гауптвахту. О поведении поручика Борейко, как лица, мне не подчиненного, мною будет сообщено командиру Квантунской крепостной артиллерии для принятия соответствующих мер, – решил генерал и тронулся с батареи.

Звонарев, отобрав у Лилье шашку, вместе с ним направился на гауптвахту. Борейко же, оставшись на батарее, облегчил свою взволнованную душу долгими ругательствами по адресу всяческого начальства и Стесселя в особенности.

Вечером того же дня Звонарев сидел в своей квартире в Артиллерийском городке. В дверь сильно постучали. Так как денщик ушел, то прапорщик сам пошел открыть дверь. Он очень удивился, увидя перед собой Варю Белую.

– Вы дома? – спросила девушка.

– Дома.

– Оставьте всякую работу, – тоном приказа проговорила Варя, – и следуйте за мной, господин прапорщик. – Затем, надев на голову офицерскую фуражку Звонарева, девушка вышла на крыльцо.

Вечерело. Солнце садилось за Ляотешанем: Жаркий летний день сменялся прохладным вечером. С моря потянуло прохладой и запахом морских водорослей. На «Этажерке» громко играл оркестр. Все дорожки были запружены гуляющими.

Когда Варя с Звонаревым подходили к «Этажерке», на улице показалась кавалькада во главе со Стееселем. Завидя генерала, офицеры и солдаты спешно вытянулись во фронт, Звонарев же остался стоять рядом с Варей, опустив руки по швам. Заметив это, Стессель резко осадил лошадь и грубо крикнул:

– Прапорщик, где ваша фуражка?

– У меня, – вместо Звонарева ответила Варя, шаловливо прикладывая растопыренные пальцы правой руки к козырьку.

– Женщины существуют для того, чтобы рожать детей, стряпать обед и штопать белье, а не для ношения военной формы. Головной убор офицера должен находиться на его собственной голове, а отнюдь не на голове особ женского пола! – резко бросил Стессель.

– Равно как и не на кочне капусты, который некоторым заменяет голову, – звонким девичьим голосом выкрикнула в ответ Варя.

В толпе фыркнули.

– Молчать! – дико заорал генерал, оглядываясь на толпу и спеша уехать под громкий смех всех присутствующих.

– Зачем вы, Варя, наскандалили? – укоризненно заметил Звонарев.

– Хамов надо учить! Я еще обо всем расскажу Вере Алексеевне, как он меня. Белую, свою родственницу, публично опозорил перед всем Артуром.

– Но вы ведь тоже назвали его голову кочаном капусты.

– Охота ему было принимать на свой счет. Я скажу, что это относилось к… вам, что ли.

– Очень благодарен за такое объяснение.

– Ну, пусть тогда к Водяге. Все знают, что он отпетый дурак. Пошли дальше. – И они смешались с толпой гуляющих на бульваре.

На «Этажерке» их окликнула Желтова с Олей Селениной, которые сидели на одной из скамеек и видели весь инцидент со Стесселем.

– Ты девчонка по сравнению со Стесселем и уже по одному этому должна быть с ним вежливой, тем более что его замечание больше относилось к господину Звонареву, а не к тебе. Не думаю, чтобы твои родители были довольны твоей выходкой, – журила девушку Мария Петровна.

– Молодчина! Так Стесселю и надо, не будь грубияном, – поддержала Варю Оля.

– Боюсь только, чтобы моя выходка не отразилась на Сергее Владимировиче. Ради его спокойствия я готова даже извиниться перед Стесселем, хотя он совершенно этого не заслуживает, – заколебалась Варя.