Ад в очень маленьком месте - Бернард Б. Фолл

что вся почта, для майора Дюрье, его командира, должна быть уничтожена. А в 16.10 он попросил своего корреспондента в Ханое послать телеграммы о добром здравии всем членам семей батальона во Франции. По-видимому, 31-й саперный батальон уже был проинформирован о том, что произойдет, или уже действовал в соответствии со своей ролью в «Альбатросе», поскольку в 16.15 сообщил Ханою, что «по приказу командующего генерала, саперный батальон должен оставаться на месте с учетом возможного восстановления взлетно-посадочной полосы и для целей разминирования».

В штабе Северного командования в Ханое, где собирались все эти различные сообщения, штабной офицер отметил в журнале, что «У нас сложилось впечатление, что генерал де Кастр больше не контролирует ситуацию», поскольку его штаб отменил запрос на боеприпасы, которые он передал ранее, и теперь запрашивал исключительно сброс продовольствия. В тот же момент служба снабжения повторила свой предыдущий запрос: «Да или нет, нам ждать боеприпасы?», в то время как руководитель полетов в Дьенбьенфу, майор Герен, подтвердил своему начальству, что боеприпасы по прежнему являются предметом первостепенной важности. Но противоречия были вызваны в основном временной задержкой между прибытием сообщений в различные пункты назначения в Ханое и их централизованным сопоставлением в штаб-квартире. На самом деле, Герен был вызвал лично де Кастром за несколько минут до 16.00 и ему было приказано сообщить о полном прекращении воздушной боевой поддержки с 17.00 и переходу на сброс продовольственных пайков, с отменой уже начавшегося сброса боеприпасов.

Вскоре после 16.00 пришел конец «Элиан-11» и «Элиан-12», последним плацдармам к востоку от Нам-Юм. Короткое сообщение было от лейтенанта Аллэра, того самого офицера, который искал свои минометы в долине Дьенбьенфу эпоху назад, 20 ноября 1953 года, когда там впервые высадились французы. Аллэр просто сказал:

- Они идут на нас без стрельбы.

На ОП «Ястреб-перепелятник» у последних тяжелых минометов лейтенанта Берго закончились боеприпасы, и когда он оглянулся на близлежащий центральный командный пункт генерала де Кастра, он увидел темные волны дыма, поднимающиеся над ним и более мелкие, в других местах по всему лагерю: «Черный дым паники», как он назовет это позже. На «Клодин», где иностранные легионеры еще удерживали свои затопленные дождем траншеи, вьетнамский переводчик, прикрепленный к легионерам, сержант Ким, уже в 15.00 заметил, что оставшиеся стрелки из батальонов тай надевали гражданскую одежду. Каким бы невероятным это не казалось, в крепости оставалось 200 гражданских лиц, включая женщин и детей и теперь они пытались бежать на юг, в направлении Бан Ко Ми. С ними было двадцать девять туземных бойцов диверсионного отряда разведцентра Дьенбьенфу. Они знали, что произойдет, если они попадут в руки врага.

На ОП «Клодин» был также полевой бордель Иностранного легиона. Пять вьетнамских девушек и их мадам были захвачены битвой, как и все остальные, и пережили ее в подземных блиндажах, так же как и алжирские проститутки, которые также не смогли уехать и остались на «Доминик». Если когда-нибудь на земле и существовало «искупление» заблудших девушек в библейской традиции, то оно произошло здесь, в Дьенбьенфу. Часто женщин можно было видеть в траншее, по пояс в воде, ожидающим, чтобы помочь раненым на опорном пункте. В одном случае у контуженого солдата развилась навязчивая идея, что он маленький ребенок и его должна кормить мать; одна из вьетнамских проституток каждый день приходила к нему в землянку, чтобы накормить. Когда распространилась новость о том, что Дьенбьенфу ближе к вечеру должен был прекратить огонь, капитан Кольдебеф, вернувшись с «Клодин-4», столкнулся с хозяйкой вьетнамского борделя. Учитывая пуританское отношение коммунистов, было весьма вероятно, что она и ее девочки проведут неопределенный срок в «исправительно-трудовом» лагере Вьетминя, шансы на освобождение из которого, или даже на выживание, будут невелики.

- Что ты собираешься делать? – обратился Кольдебеф к женщине.

Мадам, выглядевшая неуместно «нормальной» в апокалиптической обстановке умирающего укрепрайона, посмотрела на Кольдебефа своими мудрыми и усталыми глазами, пожала плечами и сказала:

- О, я просто скажу им, что мы были похищены Легионом из Ханоя и доставлены сюда силой.

Возможно, уловка сработала. Возможно, что нет. Во всяком случае, никого из вьетнамских проституток больше никто никогда не видел. Из одиннадцати алжирских проституток четверо были убиты во время боев. Большинство остальных, в конце концов, отправились жить к «Нам-Юмским крысам», и все они позже разделили тяготы похода пленных. Одна из них, известная как «Мими-из-улед-наиль» вышла замуж за другого алжирского пленного в госпитальном лагере и родила своего первенца в находящемся под властью коммунистов Ханое.

На «Юнон» небольшая группа Кутана отстреливалась последними патронами. Выглянувшему из своего окопа сержанту Кубьяку показалось, что он увидел огромный белый флаг, развевающийся на командном пункте генерала де Кастра. На самом деле, это был один из больших белых грузовых парашютов, которые последние три дня висели на хорошо известном обрубке дерева, оставшемся у командного пункта. Вопреки тому, что было подтверждено позже еще одним французским источником, как другие выжившие, так и генерал Зиап, как будет сказано позже, полностью согласны с тем, что единственным флагом, который часом позже развевался над Дьенбьенфу был украшенный золотой звездой красный флаг осаждающих сил с вьетнамской надписью «Сражаться и побеждать», которая была вражеским девизом. В любом случае, это было последнее, что сержант Кубьяк увидел в битве. Вражеский снаряд разорвался неподалеку, повредив ему правую ногу, и он рухнул в сочащуюся грязью траншею. В тот же самый момент вражеский солдат из первой штурмовой волны перепрыгнул через траншею, остановился, посмотрел сверху вниз на него и вернулся назад. Он медленно поднял свой автомат для стрельбы, но как только он должен был нажать на спусковой крючок, неподалеку разорвалось оглушительное стаккато другого автомата, и солдат коммунистов, убитый другим легионером, рухнул прямо на Кубьяка. Тело мертвого бойца Вьетминя защищало Кубьяка от дальнейшего вреда, пока следующим утром его не подобрали носильщики Вьетминя.

В подземном госпитале доктора Гровена новости о том, что должно было произойти, первыми пришли от майора Турре, из 8-го ударного парашютного батальона, когда он возвращался после последнего вызова к де Кастру перед концом.

- Вот и все, Док, все кончено… В 17.30 мы прекращаем огонь, мы прекращаем всякое сопротивление. Те кто сможет, уничтожат свое оружие и взорвут склады боеприпасов.

Как и у многих других офицеров в тот час на глазах Турре была пелена слез. Гровен повернулся к своим подчиненным и велел надеть им стандартную униформу (большинство из них, включая Гровена, работали в удушающую жару в одних шортах) с повязками Красного креста,