Ад в очень маленьком месте - Бернард Б. Фолл

6-го колониального парашютного батальона. Он и двое его десантников пролезли через вентиляционный люк в крыше блиндажа на «Элиан-10» и перепрыгнули через траншею, заполненную вражескими войсками. Катясь по грязи на подступах к Нам-Юм, они избежали захвата. Через несколько секунд, они, пошатываясь, ввалились в блиндаж Бижара, покрытые грязью с головы до ног и рухнули. Лангле, который жил бок о бок с Бижаром на протяжении всей битвы и видел, как он стойко принимал самые тяжелые неудачи, впервые увидел, как тот реагирует с чувством личной потери. Его любимый 6-й колониальный парашютный батальон, который он вывел из ада Туле, где им пожертвовали в 1952 году, чтобы замедлить продвижение Вьетминя на северо-западе Тонкина, и с которым 28 марта отбил вражеские зенитки к западу от «Клодин», погиб.

Склонившись над одним из покрытых грязью тел, которое только он смог узнать, Бижар взял его за руку и тихо сказал:

- Ле Паж, о мой бедный Ле Паж.

В госпитале доктора Гровена также произошел внезапный приток, словно вышедших из галлюцинаций, глиняных статуй, некоторые из них на одной ноге, все они были почти обнажены или обнажены под грязью. Одним из них был доктор Альфонс Ривьера из 6-го колониального парашютного батальона, а остальные были его ранеными. И здесь враг снова явил пример своего удивительного фронтового рыцарства. Когда бойцы Вьетминя захватили перевязочный пункт, они заставили раненых выбраться из под мертвых и умирающих и сказали им: «Возвращайтесь в госпиталь и скажите своему врачу, что мы скоро придем». Когда бойцы Вьетминя зачищали оставшиеся траншеи и блиндажи в ожесточенном рукопашном бою, в блиндаж внезапно зашел вражеский солдат с ручной гранатой, чека из которой уже была выдернута. Раненые французы в блиндаже начали кричать, и один сержант, лежавший парализованным на носилках, отчаянно замахал в воздухе двумя забинтованными руками и закричал по-французски:

- Мы раненые! Мы раненые!

Вражеский солдат кивнул, повернулся и бросил ручную гранату в открытую траншею снаружи.

Теперь настало испытание лежащих в низине «Элиан-11», «Элиан-12» и «Элиан-3» на юге. Из них только «Элиан-3», опять удерживаемый легионерами из 1-го батальона 13 полубригады под командованием капитана Кутана мог рассчитывать на то, что он обеспечит длительную оборону. На «Элиан-11» и «Элиан-12», оставшиеся тай майора Шенеля и марокканские саперы под командованием капитана Фазансье после уничтожения десантников были не в состоянии противостоять Вьетминю. Через несколько минут после 10.00 Фазансье мрачно заметил, что некоторые из его марокканцев в передовых окопах размахивали белыми полотенцами, обвязанными вокруг стволов винтовок. Они будут смяты в 12.10.

В 10.00 де Кастр переговорил с генералом Коньи по радиотелефону. Хотя этот разговор, как и последний контакт около 17.00 был записан на пленку, существует несколько противоречивых версий относительно того, что было сказано в тот день. И были выдвинуты обвинения в том, что записи были позже подделаны. Существующие письменные стенограммы, которые видел автор, также отличаются от доступных магнитофонных записей. Тем не менее, было достаточно внешних свидетелей разговора в Ханое, включая американского репортера Дэвида Шенбрунна из «Columbia Broadcasting System», чтобы можно было утверждать, что полная сумма различных доступных записей действительно дает полную картину того, что было сказано в тот день.

В кратких отрывистых фразах, с голосом звучащем еще выше чем обычно, повторяясь и часто спотыкаясь на своих словах, де Кастр дал Коньи краткий отчет о ситуации в долине. Большую часть времени Коньи просто признавал плохие новости, бурча «да».

- Пали следующие опорные пункты: «Элиан-2», «Элиан-4», «Элиан-10». 6-й колониальный парашютный батальон, 2-й батальон 1-го парашютно-егерского полка, и то, что осталось от алжирских стрелков.

- Да.

- В любом случае, их можно списать.

- Да.

На мгновение де Кастр снова впал в аристократическую манерность, состоящую в том, чтобы начинать каждую возможную фразу с формулировки «Не так ли?» («N'est-ce pas?»)

- Не так ли? Теперь то, что осталось, конечно, в очень слабой форме, потому что мы вытащили все что могли с западного фланга, что бы укрепить восточный.

- Да.

- Осталось всего около двух рот каждого (исправляя себя), всего две роты для двух парашютных батальонов Иностранного легиона.

- Да.

- Три роты марокканских стрелков, но которые ничего не стоят, не так ли?... они ничего не стоили… они разложились.

- Да.

- Две роты 8-го ударного парашютного…

- Да.

- Три роты 2-го батальона тай, но это нормально, потому что так же, как и больше всего людей осталось у марокканских стрелков, так и у 2-го батальона тай, потому что они не воюют.

- Конечно.

- Не так ли? И осталось около двух рот в 1 батальоне 2-го полка Иностранного легиона. А 1-м батальоне 13-й полубригады всего около двух рот. Это… это роты по 70 или 80 (человек).

- Да. Я понимаю.

- Мы держимся когтями, зубами и ногтями.

- Да.

- Мы держимся когтями, зубами и ногтями, и я надеюсь, я надеюсь, что используя наши средства по максимуму (статика – де Кастр вероятно, сказал «Мы должны быть в состоянии остановить врага…») на Нам-Юм.

- Алло, алло, - крикнул Коньи.

- Алло, - сказал де Кастр, - Вы слышите меня, генерал?

- Используя наши средства до предела? – повторил Коньи

- Это означало бы остановить врага у Нам-Юм.

- Да.

- Не так ли? Даже в этом случае бы должны держаться за восточный берег реки, иначе мы остались бы без воды.

- Да. Конечно.

- Не так ли?

Затем де Кастр описал Коньи свои предложения по плану прорыва на следующую ночь и рассказал ему, все что он знал о боевом порядке противника: казалось, теперь 312-я и 316-я дивизии целиком участвовали в атаке на восточном фланге, вместе с 88-м и 102-м полками 308-й дивизии, и только 36-й полк этой дивизии остался на западном фланге.

Затем последовала часть разговора, касающаяся операции «Альбатрос», о которой говорилось ранее. Коньи, которому специально 5 мая было дано разрешение от генерала Наварра на одобрение прорыва, когда де Кастр почувствует, что это становится необходимым, одобрил его без каких либо колебаний, которые, как позже говорили, были у него по этому поводу. Генерал Пьер Боде, заместитель Наварра, оставался рядом с Коньи в течение всего этого дня. Он услышал решение Коньи и передал его в 13.30 Наварру, который в этот день оказался в древней столице вьетнамской империи Хюэ.

В Дьенбьенфу де Кастру теперь предстояло столкнуться с самой трудной частью своего разговора с Коньи, которая касалась судьбы той части гарнизона,