Сталин. На вершине власти - Юрий Емельянов

Содержание этой встречи, как и подобных ей, требовало внимательного анализа. В. Бережков вспоминал, что «в обязанность переводчика входило также составление официального протокола. Его надо было продиктовать стенографистке, а затем составить проект краткой телеграммы. Эту телеграмму Сталин лично просматривал и корректировал. Если переговоры происходили в Москве, то телеграмма направлялась шифром советским послам в Лондоне и Вашингтоне. В данном же случае такая информационная телеграмма посылалась также в Москву оставшимся там членам Политбюро». «Бывало и так, что его не устраивал мой вариант, – писал Бережков. – Это его раздражало. Правда, груб он не был, а просто укорял: «Вы тут сидели, переводили, все слышали, а ничего не поняли. Разве это важно, что вы тут написали? Главное в другом…» Он, однако, понимал, что я старался, но не сумел. И не было смысла отсылать меня с простым напутствием: «Переделайте». Он говорил: «Берите блокнот и записывайте…» – и диктовал по пунктам то, что считал важным».

28 ноября 1943 года, через несколько минут после завершения встречи Сталина и Рузвельта, в 16 часов открылась Тегеранская конференция – первая из трех исторических встреч Большой Тройки, решения которых определили основы послевоенного мира и границы в Европе почти на полвека вплоть до крушения СССР и социализма на востоке Европы в 1990—1991 годы. В своих первых выступлениях на конференции каждый из руководителей высоко оценил сам факт ее созыва и тех возможностей, которые открываются перед ее участниками. Черчилль сказал, что конференция Большой Тройки представляет собой «величайшую концентрацию мировых сил, которая когда-либо была в истории человечества… Я молюсь за то, чтобы мы были достойны замечательной возможности, данной нам Богом, – возможности служить человечеству». Схожую мысль выразил и. Сталин: «Я думаю, что история нас балует. Она дала нам в руки очень большие силы и очень большие возможности. Я надеюсь, что мы примем все меры к тому, чтобы на этом совещании в должной мере, в рамках сотрудничества, использовать ту силу и власть, которые нам вручили наши народы».

Обменявшись информацией о текущем положении дел на фронтах войны (при этом Сталин рассказал о контрударах, нанесенных немцами на Украине во второй половине ноября в районе Житомира и Коростеня), участники конференции перешли к обсуждению возможности открытия второго фронта. Задав несколько вопросов относительно операций, запланированных союзниками в 1944 году (взятие Рима, десант на побережье Адриатического моря, десанты на греческие острова при возможном участии Турции, десант в Южной Франции и операция «Оверлорд», как теперь стал называться десант в Северной Франции), Сталин выступил против распыления усилий союзных армий. Он заявил: «По-моему, было бы лучше, чтобы за базу операций в 1944 году была взята операция «Оверлорд». Если бы одновременно с этой операцией был предпринят десант в Южной Франции, то обе группы войск могли бы соединиться во Франции… Я лично бы пошел бы на такую крайность. Я перешел бы к обороне в Италии, отказавшись от захвата Рима, и начал бы операцию в Южной Франции, оттянув бы силы немцев из Северной Франции».

Когда Черчилль стал говорить о необходимости провести операции на Балканах, Сталин вновь подчеркнул, что «основным и решающим вопросом мы считаем операцию «Оверлорд». Его поддержал Рузвельт, заметивший, что проведение операций в Средиземном море задержит операцию «Оверлорд», а потому «эти планы должны быть разработаны так, чтобы операции… не нанесли ущерба «Оверлорду». Сталин настаивал на том, чтобы операцию «Оверлорд» провести «в пределах мая, скажем, 10-15– 20 мая». Поскольку Черчилль отказался дать такие обязательства, Сталин сказал: «Если осуществить «Оверлорд» в августе, как об этом говорил Черчилль вчера, то из-за неблагоприятной погоды в этот период из этой операции ничего не выйдет. Апрель и май являются наиболее подходящими месяцами для «Оверлорда».

Настойчивость Сталина возымела свое действие. 30 ноября Рузвельт начал заседание конференции с того, что сообщил: «Сегодня объединенные штабы с участием Черчилля и Рузвельта приняли следующее предложение: Операция «Оверлорд» намечается на май 1944 года и будет проведена при поддержке десанта в Южной Франции». Подчинившись настойчивым требованиям Сталина, Черчилль пообещал, что через две недели будет назначен командующий операцией «Оверлорд».

Помимо военных операций, участники Тегеранской конференции обсудили и некоторые важнейшие вопросы послевоенного мира, и прежде всего о западной границе СССР, «польский вопрос» и будущее Германии, что было во многом связано друг с другом, поскольку затрагивало безопасность нашей страны. Взаимосвязь трех проблем наглядно выразил Черчилль, взяв три спички для обозначения СССР, Польши и Германии. «Все эти спички должны быть передвинуты на запад, чтобы разрешить одну из главных задач, стоящих перед союзниками, – обеспечение западных границ Советского Союза», – заявил Черчилль. Признав обоснованной озабоченность СССР безопасностью своих границ, Черчилль внес предложение: «В принципе было принято, что очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельнской провинции. Но окончательное проведение границы требует тщательного изучения и возможного расселения населения в некоторых пунктах».

Сталин твердо настаивал на признании границы, установленной после сентября 1939 года: «Речь идет о том, что украинские земли должны отойти к Украине, а белорусские – к Белоруссии, то есть между ними и Польшей должна существовать граница 1939 года, установленная Советской Конституцией». Кроме того, Сталин повторил требование, которое впервые высказал А. Идену в декабре 1941 года: «Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому русским нужны были бы незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель и соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более что исторически – это исконные славянские земли. Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем». Не решившись возражать Сталину, Черчилль ответил: «Это очень интересное предложение, которое я обязательно изучу». Если в 1941 и 1942 годы англичане отказывались даже рассматривать вопросы о признании западной границы СССР 1940 года и передаче нашей стране Кенигсберга, то после Сталинграда и Курска ситуация изменилась.

Однако безопасность западных рубежей СССР не сводилась к переносу границ. Мир на границах СССР во многом зависел от отношений с ее западными соседями – Польшей, территория которой на протяжении нескольких столетий служила плацдармом для нападения на Россию, и Германией, которая в первой половине XX века дважды нападала на нашу страну. Война с Германией покончила с позицией непризнания Советским Союзом эмигрантского правительства Польши. 30 июля 1941 года посол СССР в Великобритании Майский подписал с премьер-министром эмигрантского правительства Сикорским соглашение, в котором «советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше» были признаны «утратившими силу». Правительства двух стран восстанавливали дипломатические отношения, объявляли себя союзниками в войне против Германии, и соглашение предусматривало создание польской армии на территории СССР.