Панцирь - Андрей Гардеев

Эхо удивления хлестнуло:

– Откуда такие подробности?

– Я близко знаю его фаворитку, – Востр нахмурился. – Какая там сейчас: жопастая, чернявая?

– Чернявая, да.

– Вот, Никой ее зовут – она и говорила. Она не первая, только пока мы здесь находимся – третья. Остальные сгинули, и никто их не видел.

– А что легион-судья?

– Спрашивал всякое. Распорядитель говорит, по крайней мере, про прошлую – Майю, что она уехала к родным в Сант под Саргоном. Только нечего ей было делать там: она из-под Атада. Мы с ней раньше беседы всякие вели, разговорились. Я с шестьдесят третьего под Атадом служил. Ей приятно было слушать про родные места, друг Танцор.

Была это милейшая девчушка. И слово сказать плохого не могла про самого последнего ублюдка. Целованная Сар. Страшно представить, что он с ней сделал. Распорядитель больной на голову. А еще друг Танцор, у него какие-то нездоровые фантазии касательно твоего народа – и Ника, и Майя – хоть и отказались напрямую обсуждать вопрос, но слова: нездоровая увлеченность кхунами – прозвучали несколько раз.

***

17 объятье,

двенадцатого месяца 1366 года.

Днём Йорга притащили на носилках в Иззу. Был он слаб, все еще не пришёл в сознание, но лекари считали его стабильным. По их словам, ему уже ничего не угрожало. Вообще невероятно насколько многоцветный ихор ускорял лечение. Правда сумма оказанных услуг за двое суток получилась очень внушительной. Не вдаваясь в детали, уплатили больше трёх сотен.

К вечеру я направился проведать Йоргоса к его комнате и наткнулся на зависимого у двери. Вроде ничего необычного; это один из тех, с кем мы были в Выходах, только он вёл себя странно. Одной рукой держал сумку, другой копался внутри. Сам весь взволнован: потел, торопился.

Очевидно, гуль удумал нехорошее.

– Что там у тебя? – голос наполнился угрозой.

Зависимый чуть ли не подпрыгнул.

– Ничего, – поспешил ответить.

– Либо ты показываешь сразу, либо показываешь после того как я тебя искалечу.

Мы не соратники. Да, проливали кровь, но я ни с кем из зависимых за эти дни и словом не перекинулся; и имена, разумеется, не запоминал.

А дальше в комнате за углом – которая Востру принадлежала – громыхнуло практически разом трижды.

Зависимый дернулся, вынул из сумки мушкетон. В узком пространстве было легко скрутить хиляка. Чуть придержал, дважды ткнул головой в стену, оставив кровавые полосы на бежевом. Затем отпустил.

Открыл дверь к Йоргу и проверил.

Ничего. Спит себе спокойно. Закрыл.

Вытащил из кобуры Центурион, заглянул в комнату Востра.

Яла лежала, изорванная выстрелом в кровати, забрызгала белые простыни красным. Верхняя часть тела – в лоскуты.

Быстрая смерть – быстрое падение в Бездну.

Моды охладили лицо.

Востр голый стоял в стороне, направлял револьвер на дверной проём, то есть меня.

Его правое плечо и часть головы сильно пострадали. Кровь капала на половицы, в воздухе витали перья дыма.

Невероятно везучий безумец.

Он кивнул мне.

Черная полоса пересекла его левый глаз. Видимо проявиться на правом не выходило из-за ран.

На пороге валялось двое зависимых.

Первый был из новых. Востр его только вчера на Первом Круге нанял. Причина смерти – дыра в правой части лба. Мушкетон возле трупа дымился.

Второй лежал рядом – еще один зависимый, но это старший. Мушкетон разрядить он не успел. Пуля Опциона ударилась в переносицу, изорвав голову.

Вышел, натолкнувшись на Бо. Та замерла с Молотобоем в руках. Смотрела пристально, волосы взлохмачены, губы синие от ска’ва – устроила себе вечер отдыха.

– Что-о? – обеспокоенно спросила.

– Охраняй, – указал на дверь к Йоргу.

Она, несомненно, молодец, но выскочила без модульных спиц. Два выстрела и всё – неделю лечи руку.