Просто Мария - Коллектив авторов

– Может быть, это мы пришли преждевременно? – не без иронии осведомилась Мария.

– О, ни в коем случае… – начал было граф де Аренсо и смолк, видя, как по лицу Марии разливается меловая бледность.

Прошел еще час, музыканты извинились и ушли, потом ушла Жюстин.

– Произошло какое-то досадное недоразумение, – предположил Родриго.

– Напротив, проявлена высшая разумность: аристократия избежала неподобающего знакомства со скромной швеей…

Мария не успела договорить, вошел дворецкий графа и доложил, что прибыли гости.

– Проси! Проси! – живо ответил граф и весело посмотрел на Марию, давая понять, что несмотря ни на что все будет в порядке.

На пороге гостиной стоял Артуро д'Анхиле под руку с красивой темноволосой женщиной.

– Похоже, что я и в самом деле всю жизнь буду помнить об этом вечере… – тихо, почти про себя сказала Мария и с этими словами пошла к выходу из гостиной, как раз навстречу сияющему д'Анхиле. Его спутница кого-то напомнила Марии, но она никак не могла вспомнить, кого же…

– Я виноват, виноват. Я подверг ее этому испытанию! – Граф де Аренсо не мог прийти в себя. – А тебе не кажется, – растерянно смотрел он на Исабель, – что к этому неожиданному афронту приложила руку тетушка Констанса? Если так, ей придется дать мне ответ…

Глава 50

Мария видела во сне Маркоса… С чего бы это? Незадолго перед ее отъездом доктор Рохас сказал ей, что новый метод лечения дает неплохие результаты. Мария проснулась, но чувство тревоги не проходило. За долгие годы дружбы с Виктором она сроднилась с его семьей, все они стали ей как родные; Маркое, мужественно скрывавший свою болезнь от Перлиты, всегда восхищал ее. Наверно, между натурами, тонко чувствующими, нервными, такими, как Мария и Маркое, существует незримая связь, и состояние одного передается другому… Словом, Мария все утро думала о Маркосе с тревогой и беспокойством. И, оказалось, недаром…

Узнав от врача, что состояние его за последнее время резко ухудшилось, Маркое решил покончить со всем разом. Больничная койка, рыдающая Перлита с малышом – такого Маркое допустить не мог, пусть лучше жена его возненавидит, так ей будет легче забыть его. Перлита молода, она еще найдет свое счастье… А потом когда-нибудь Герман, хотя Герман и не одобрял решения Маркоса, но всей душой рвался ему помочь, расскажет правду матери и Перлите…

И вот с таким грузом на сердце Маркое вернулся домой. Его радостно встретила Перлита, но ее очень встревожила сильная бледность Маркоса. И когда Перлита предложила пообедать, он отказался и вдруг обрушил на голову бедной жены поток убийственных новостей: оказывается, ему надоели ее заботы, ее любовь, надоела она сама, и хорошим отцом он притворяться больше не желает! И вообще он больше не желает лгать: у него есть другая женщина, и он ее страстно любит!.. У нее он и пропадал! Пусть Перлита наконец узнает правду!

Чего Маркое хотел, то и получил. Донья Мати в полной мере разделила негодование Перлиты:

– Да, Перлита, да! Пусть убирается как можно скорее! – со слезами на глазах твердила донья Мати.

Герман, услышав слова матери, попытался было сказать, что сначала хорошо бы все выяснить. Ведь только Герман знал, что на самом деле тут происходит. Но Маркое так посмотрел на него, что Герман застыл в нерешительности посреди комнаты. Маркое выскочил из дома словно сумасшедший. Перлита рыдала. Донья Мати пыталась ее успокоить. А малыш Маркитос смотрел то на мать, то на бабушку и тоже готов был вот-вот разреветься.

– Для меня он умер, умер навсегда! – повторяла, захлебываясь в рыданиях Перлита, и прижимала к себе маленького Маркитоса.

Вечером Герман рассказал Виктору, как Маркое ушел из дома…

Обо всем этом Мария еще не знала, но сердце-вещун предсказывало недоброе. Скверно было и тут, в Париже, на который она возлагала столько надежд… Но неприятности только подстегивали Марию. Завоевывать место под солнцем ей было не привыкать. Успех никогда не приходит легко, когда добиваешься его без посторонней помощи. И Мария всегда гордилась, что своим успехом она обязана прежде всего себе самой, своему неустанному труду и терпению. А теперь рядом с ней был сын, он понимал ее, разделил с ней тяжелую минуту бойкота, вселил уверенность, что победа не за горами. Раз она уже покорила своими моделями Мексику, потом всю Латинскую Америку, то почему бы ей не покорить и Европу? В ее платьях столько очарования, вкуса, мексиканского колорита, что парижские модницы вряд ли устоят перед искушением приобрести туалеты из ее новой коллекции. Всячески помогал ей и граф де Аренсо, он тоже верил в нее и подтверждал свою веру готовностью вкладывать в их общее дело свои капиталы.

Мария с удвоенной энергией принялась за работу. Она поздно ложилась, рано вставала и упорно, день за днем, шла к своей цели. После неудавшегося приема она попросила Натали регулярно покупать ей все французские модные журналы, чтобы изучить предложения и спрос европейского рынка моды. Мария не хотела ошибиться в выборе линий своих будущих моделей.

Не просто складывались отношения Марии и Жюстин. Жюстин вела себя подчеркнуто сухо и любезно, и настал день, когда Мария поняла причину ее сухости. Подходя к демонстрационному залу, она услышала голоса де Аренсо и Жюстин.

– Моя жизнь принадлежит вам, – говорила Жюстин. – Я могу и впредь любить вас столь же молчаливо, но постоянно слышать, как вы расхваливаете сеньору Лопес, мне больно. Нелегко выносить, когда любимый человек не сводит глаз с другой женщины… Вы ведь влюблены в Марию? Не так ли?

– Жюстин, вы знаете, с каким уважением я к вам отношусь… Моя просьба помочь Марии Лопес и есть знак моего высочайшего к вам уважения.

– Я знаю, граф, ценю ваше отношение и всячески помогаю госпоже Марии.

Мария, любя прямоту, вошла и дала понять, что слышала конец разговора:

– Кажется, речь обо мне?.. – спросила она.

Граф не преминул воспользоваться случаем и открылся Марии в своих чувствах… Жюстин невольно помогла ему… Он только сейчас понял, какое место заняла Мария в его жизни… Он уже себе не хозяин: ее лучистые глаза, мягкий, чарующий голос…

– Простите, граф, – довольно бесцеремонно прервала его Мария, – мы достаточно близкие друзья, вы знаете, что я пережила и что очень ценю наши деловые отношения и, чтобы их не испортить, никогда больше не будем говорить о чувствах.

Узнай Констанса об отпоре Марии, она бы и его поставила ей в вину: плебейка с сомнительным прошлым в ее глазах ни на что не имела права.

Зато сеньоре Пеналберт очень пришлась по душе Лорена: они были одного круга, и обе ценили знание хорошего тона и умение вести светскую беседу. Но беседовали они чаще всего о Марии Лопес и зачастую совсем не по-светски.