Долгий путь на Бимини - Карина Шаинян

– Это он разбил? – шепотом спросила Элли.

– Вряд ли, – ответил Карререс и вернулся к телу.

– Он просто возился со своими пистолетами, – голос Элли зазвенел. – Это случайность!

– Случайностей не бывает, – доктор присел над Гаем и аккуратно потянул за торчащий из кармана джинсов краешек картона.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – слабо сказала Элли.

– Знаю, – согласился доктор.

– Нельзя же ничего трогать! – Элли всхлипнула. – До приезда полиции ничего нельзя!

– Я не собираюсь вызывать полицию, – пожал плечами Карререс. Бегло прочитав надпись, он хмыкнул и сунул картонку в карман. Элли, обхватив себя руками и сжав зубы, прислонилась к дверному косяку и медленно сползла на пол, ничего не видя от слез.

Элли наконец перестала плакать и вытерла глаза. В машине сильно пахло сыростью; пошевелившись, Элли почувствовала, как к коже противно липнет мокрая одежда. То ли попала под дождь, то ли доктор окатил водой – она не помнила, что произошло, но спрашивать почему-то было страшно. В памяти осталась лишь вспышки пламени в темноте, которые вдруг обернулись мелькающими за окном машины фонарями. Они становились все реже и вскоре вовсе исчезли; круто уходящую вверх улочку освещали лишь окна старых каменных домов – мягкий, слабый свет, процеженный сквозь разноцветные складчатые шторы. Все-таки отправились на Пороховой холм, подумала Элли с невеселой усмешкой.

– Куда мы едем? – спросила она.

– Ко мне, – ответил доктор, перегнувшись с переднего сиденья. – Уже приехали.

Такси остановилось рядом с небольшим домом, слегка отступившим от улицы. Темный силуэт остроконечной крыши едва виднелся за бестолково разросшимся кустарником. Он показался Элли смутно знакомым – как будто Герберт рассказывал связанную с ним забавную историю. Она вышла из машины и, вздрагивая от вечерней промозглой сырости, заторопилась за быстро шагающим Каррересом. Дом из белого камня, казалось, насуплено смотрел темными окнами, будто ожидая какой-нибудь глупой выходки.

– Здесь же живет Пэт Кэрриган! – вспомнила Элли.

– Пэт уехала на побережье, – ответил Карререс, отпирая, – теперь здесь живу я.

Элли робко вошла в темную прихожую, пропахшую табаком и горячим воском. Карререс подтолкнул Элли к приоткрытой двери. Комната была освещена только странной тусклой лампой – присмотревшись, Элли поняла, что это колба, в которой плавают странные оранжевые существа. По полупрозрачным мягким тельцам изредка пробегали фиолетовые искры, существа вдруг начинали метаться, судорожно подергивая щупальцами, а потом снова замирали, испуская мягкие желтоватые лучи. Чуть привыкнув к полутьме и оглядевшись, Элли присела рядом с низким столиком и стиснула коленки, напряженно глядя на доктора.

– Все трясешься, – неодобрительно заметил Карререс. Не включая света, он достал из шкафчика темную пыльную бутылку, пузатый бокал, плеснул густую, почти черную жидкость.

– Выпей, – доктор не глядя протянул вино, налил себе и повернулся. Элли смотрела на лампу, изо всех сил стиснув руки. – Ну?

– Спасибо, я не хочу, – Элли мельком взглянула на вино и снова отвернулась, чувствуя, как опять предательски трясутся губы.

– Давай, не упрямься, – сказал Карререс, и Элли, всхлипнув, взяла бокал. Осторожно глотнула – вино расплескался по телу теплой волной, оставив во рту горьковатый привкус вишни. Элли вытянула ноги и откинулась на спинку дивана, слегка расслабляясь. Карререс встал напротив, покрутил бокал, глядя, как вино расплескивается по стеклу коричневой пленкой. Взглянул на Элли.

– Почему отец называет тебя принцессой? Принцесса чего?

– Я не знаю. Просто папа… он меня очень любит, – невесело рассмеялась Элли.

– Ты знаешь, что он хочет пересадить твой мозг в игуану?

– Не лезьте не в свое дело, – мгновенно ощетинилась Элли, снова подбираясь. – Это глупая шутка…

– Он просил меня помочь.

Элли поперхнулась вином и уставилась в стол, бессмысленно возя пальцем по крошечной капле, едва заметной на темном дереве.

– И вы… согласились?

– Почему бы и нет, – пожал плечами Карререс.

– Да кто вы такой?! – не выдержала Элли.

– Ты хоть раз заглядывала в отцовские бумаги? Хотя бы из любопытства? Хоть раз спрашивала себя – откуда у него взялась такая дикая идея?

Элли покачала головой и судорожно вздохнула, пытаясь подавить очередной приступ плача.

– Ну и как ты собираешься становиться принцессой с такими нервами? – насмешливо спросил Карререс и присел рядом.

– Я не собираюсь… это папина шутка, – сдавленно ответила Элли. Ей не хотелось думать про принцесс и игуан: Карререс сидел слишком близко, и это пугало ее, и еще больше пугало суматошно бьющееся сердце.

– А придется, – ответил Карререс почти грустно и пальцем отвел упавшую на лицо Элли прядь волос. Элли стиснула бокал. Гибель Гая забылась, темный музейный зал, пропахший порохом и кровью, отодвинулся и все больше походил на кошмарный сон, который можно просто забыть, – все растворилось в тепле, волнами накатывающем от Карререса, в чуть слышном запахе большого сильного зверя. Элли замерла, боясь пошевелиться: казалось, одно движение – и доктор встанет, опять начнет расхаживать по комнате, говорить жестко и отчужденно. Карререс усмехнулся, молча стукнул своим бокалом об ее и допил вино.

– Это не шутка, Элли, – серьезно сказал он. Резко вытянул руку – Элли вздрогнула от сладкого ужаса и застыла, подставляя голову. Карререс взъерошил волосы, провел ладонью по щеке. Элли прикрыла глаза, перестала дышать, ожидая, и судорожно дернулась, когда Карререс расхохотался. Мучительно краснея, она попыталась вскочить, но жесткие пальцы доктора сжали ее лицо.

Она снова была в музее, в темноте, раздираемой вспышками пламени. Ритмичный рокот, отдающийся в затылке, страшное, оскаленное лицо Карререса, склонившегося над Гаем, похожим на восковую куклу. Густой страх, подступающий к горлу. Голос, как удар кнута, как удар натянутого до звона и лопнувшего наконец каната. Огненные блики на влажной коже, танец, освещенный кострами, в горячечном поту, запах крови, щекочущий ноздри, и губы изгрызть в кровь, царапать щеки под грохот барабанов, биться в горячей пыли и кричать, добровольная жертва чудовищным богам, кровь на каменном ноже, кровь на изорванном свитере. Ужас, невыносимо сладким жаром обдающий спину, безумие и вой, долгожданное погружение в древнюю тьму…

Бледный свет. Взгляд Карререса, внимательный и довольный, пустой графин в сильной руке. Мокрая холодная одежда… нет, простыня, по которой расплывается пурпурное пятно.

– Вино-то зачем было переворачивать? – спросил доктор. Элли засмеялась и завозилась, отодвигаясь с мокрого.