Марципан - Антон Локк

– Ребят! – сказал в микрофон Берт. – Начинаем!

Музыка заиграла чуть громче, и люди своими тесными компаниями начали стягиваться вместе. Из занавешенной двери повыскакивали официанты с полными подносами напитков и закусок и вереницей потянулись друг за другом, окружая собравшуюся компанию. Я занял освободившееся кресло в углу комнаты и оттуда наблюдал за процессом. Я знал, что Дима не был против того, что я не принимал участие в мероприятии. За стойкой диджея стоял Берт, танцевавший под монотонный хаус, и мужчина, видимо, проводивший аукцион. Рядом стоял накрытый бархатом мольберт.

– Дамы и господа!.. – началась речь о том, зачем это всё происходило. Потом он позвал Диму к себе. Месье Ронин улыбался и раздавал поклоны публике. Я снова подметил, что без бороды он выглядел намного свежее.

На меня иногда посматривали люди из толпы и, скорее всего, думали, что это за чудак сидит один в кресле и пялится на них. Я представил себя в роли журналиста, который выбрался написать об аукционе, но все журналисты и фотографы стояли около стола. Если бы Берт не хвалился всем, что это была его тусовка, я бы мог вообразить себя местным Гэтсби. Я мог быть сутенёром – очень много красивых девушек было там, многие без пар. Но не Леночка, – её то ли за талию, то ли за задницу держал тот самый блогер и что-то ей нашёптывал. Она смеялась, пила мартини, а я ревновал, но не сильно, потому что я мог быть рядом с ней, если бы сам хотел этого.

Пока я наблюдал за людьми, они начали поднимать руки, называя свои цены. Десять тысяч, двадцать, тридцать, пятьдесят… За толпой не было видно, что оказалось под снятым бархатом, за что они все упорно боролись.

Картина ушла за сто тридцать тысяч евро какому-то футболисту. Он выскочил к Диме, пожал ему руку, и их засыпали вспышками фотоаппаратов и аплодисментами.

– Рони, расскажи нам, кто изображён на полотне? Она сногсшибательна! – и Берт передал микрофон Диме.

Дима помялся, покашлял прямо в микрофон, сделал пару глотков пива и с улыбкой подозвал к себе кого-то из толпы. Я прищурился, чтобы рассмотреть, но за головами людей ничего не было видно.

– Я встретил её совсем недавно, месяц назад, – сказал Дима, – но за этот месяц она стала для меня настоящей музой. Это Лара, моя девушка и муза, – все захлопали в ладоши, как будто он сделал ей предложение.

Лара? Та самая Лара? Я встал с кресла, чтобы разглядеть её. Это была она. Я рухнул обратно. Всё моё нутро начало сворачиваться в комочек, будто ёжик, почуявший опасность. Я не хотел принимать такую новость. Весь месяц я занимался своими делами: бездельничал, трахался с Леночкой, переезжал, напивался – всё это время меня насквозь сверлили глаза Лары. Я не мог выбросить их из головы. Почти каждый вечер перед сном я вспоминал, как она открывала воду, как Дима швырнул в неё меню, как она подошла ко мне, а главное – как она смотрела на меня. Никто и никогда не смотрел на меня так, как она. Нет, это не было помешательством, не было влюблённостью, – я просто о ней часто думал, думал о её словах. Она задела меня и, казалось, скрылась навсегда, а я думал о ней. Только в тот момент я осознал, сколько раз её образ всплывал у меня в голове, сколько раз покалывало щёку там, где она оставила свой поцелуй.

– Месяц назад мы с моим другом Тёмой сходили в бар, там мы с Ларой познакомились в общей компании, – Дима отвечал на вопросы. – Вон, кстати, и он. Артём! – он крикнул и помахал мне рукой.

Люди повернулись, и на меня, сидевшего в десяти метров от всех, уткнулись две сотни глаз. Я помахал всем рукой, но они не отворачивались и смеялись. Да, сложилась очень смешная ситуация, но не надо же смеяться. Да, я не ожидал такого поворота события, но смеяться зачем? Леночка, сука, хоть она бы не смеялась. Из-за толпы выглянула Лариса и коротко улыбнулась. Все отвернулись, а я встал и пошёл к выходу. По пути я бросил взгляд на картину: тонкий обнажённый силуэт, прикрытый длинными чёрными волосами, – не самая лучшая его картина. На выходе официанты открывали бутылки шампанского. Я взял у девочки одну:

– Позвольте, я помогу, – сказал я.

– Ой, спасибо, не стоит, – засмущалась она.

Не знаю, что она подумала, но я молча вышел из квартиры с бутылкой в руках.

Я спустился на лифте, оставив Диму со своей новой музой, а Леночку со своим старым кумиром, сел в машину и закурил. Голова раскалывалась, настроение было окончательно испорчено. Единственное, что радовало, это холодная бутылка очень хорошего шампанского. Официантка успела только снять фольгу. Я поставил бутылку на пассажирское сидение, пристегнул её ремнём и поехал домой.

Выехав на проспект, я сильно разогнался и думал о том, что произошло. Ничего же страшного не случилось, думал я. На светофоре загорелся красный сигнал, я не успел проскочить на жёлтый и резко затормозил. Сзади что-то упало. Я повернулся и увидел на полу бутылку, которую Дима забыл взять с собой.

– Отлично, – сказал я и приютил её под ремень рядом с шампанским.

5

Мы лежали с Леночкой в постели у меня дома. Она повернулась ко мне спиной, а я смотрел в потолок и изредка сбрасывал пепел с сигареты, которую почти не курил. У нас случился очень неудачный секс, и я думал о том, что было не так. Всё, казалось, было, как и раньше, но чего-то не хватало. Вообще, до этого момента я хотел посетить каждый пляж на планете и на каждом трахнуть её сильнее, чем на предыдущем. Я хотел залезть на каждую крышу всех небоскрёбов на планете и на каждой сделать то же самое. Я бы трахал её в каждом бассейне, в каждом кинотеатре, в каждом такси, в каждом отеле, в каждом ресторанном туалете, в каждом магазине игрушек и даже в каждом дельфинарии на глазах дельфинов и касаток. Я хотел выкупить весь плацкартный вагон в поезде «Москва – Владивосток» и трахать её на каждой из пятидесяти четырёх полок, а потом сделать то же самое на обратном пути. Но парадоксально то, что сейчас я трахать её не хотел, – это казалось мне скучным и неинтересным.

Ведь всегда так: когда двое людей находят себя в сексе, находят в нём друг друга, и это уже вовсе не десятый и даже не двадцатый раз их близости, интерес, тот самый искренний и волнительный азарт, уходит. Остаётся что-то большее, но теряется самое важное.

– Давай делать это только тогда, когда любим друг друга? – ляпнул я.

– А мы друг друга не любим?

– Не всегда. Вот, к примеру, сейчас – нет.

– Я люблю тебя, – она не поворачивалась. – А ты меня не любишь?

Я немного подождал. Я не думал о том, что моё предложение перерастёт в разговор и, что ещё хуже, в признания. Пришлось прикурить следующую. На утро оставалось две.

– Мы любим друг друга, я не спорю. Но сейчас, именно сейчас, мы же холодны. Я хочу не просто трахаться, этим можно заниматься с кем угодно, – я запнулся. – Ты понимаешь меня?

– Нет. Ну и ладно, – она повернулась в мою сторону и с лёгким прищуром посмотрела мне в глаза. – Я хочу, чтобы у нас всё было серьёзно. Скорее всего, я хочу полноценно встречаться с тобой. Вроде нового этапа отношений. Я спрашивала тебя уже о том, что нас ждёт дальше. Тогда ты ничего не ответил. Может, сейчас ответишь?

– Ты, помнится, сама отказалась ко мне переезжать.

– Ты был в хлам пьяный и наполовину лежал под диваном, – она попыталась снова отвернуться, но я её остановил.

– Да?

– Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.

Её взгляд рывками перемещался по моему лицу. Я не мог ответить ей и продолжал курить.

– Я хочу знать.

– Хорошо. Я отвечу.

– Пожалуйста, – она облокотилась на руку.

– Мы можем встречаться, мы можем любить друг друга, всегда быть вместе. Но счастливыми нас это не сделает. Мы потеряли, или вовсе не знали, настоящее счастье… У нас не получится.

Она шмыгнула носом и тяжело выдохнула. Я, судя по всему, отмазался удачно.

– Ты же сейчас о себе говоришь? Откуда тебе знать, что я чувствую?

– Я и не знаю, что ты чувствуешь.

– Тогда зачем говоришь за нас обоих? Какое-то потерянное счастье приплёл…

– Слушай, – я уже не знал, что говорить. – Давай мы закончим этот разговор.

– Да, мы закончим, – она всё же отвернулась. – И прекращай курить! Меня это бесит! – она проворчала в подушку.

Я потушил сигарету. Зачем я задал ей этот глупый вопрос? Неужели ничего внутри не смогло остановить меня? Ни интуиция, ни здравый смысл…

Всю мою жизнь меня окружали женщины, не понимавшие ни одной моей фразы, которые сам я считал милыми и романтичными. Те немногие, что были до Ксюши, Ксюша, Леночка, девочки в барах – все они считали меня нытиком и сентиментальным идиотом, чем в итоге превратили меня в замкнутого болвана и потенциального алкоголика, а сами, наверное, считали меня латентным педерастом.

Я полежал ещё немного, потом пошёл на кухню. Допил вино, посмотрел в окно. За ним покрапывал дождик и уже начинало светать. Нужно было скорее ложиться, чтобы не пришлось засыпать во время рассвета. Не любил никогда спать при свете, даже лёгком и ненавязчивом. Я ещё раз почистил зубы и пошёл обратно в спальню. Леночка лежала на самом краю кровати и сопела. Я лёг спиной к ней и, чтобы хотя бы чуть-чуть не отдаляться, слегка прижался к её спине, а руку через себя положил ей на зад. Было очень неудобно, но хмельная голова немедля погрузилась в сон.