Нежеланная - Шэрон Кендрик

– Я не собиралась говорить ничего подобного! – прошептала она.

– Нет? Так как же ты объясняла ему то, что у него нет отца?

– Я говорила ему правду. Что мама его вышла замуж, но брак оказался неудачным. – Алекса пожала плечами, потому что эти простые слова не могли отразить ее глубокую печаль и ощущение потери.

– Какое совершенное объяснение, – саркастически бросил он. – И сын не задавал вопросов?

Алекса покачала головой.

– Оно, похоже, удовлетворило его. У многих его друзей родители развелись…

– Ах да, конечно! – воскликнул Джованни тихим злым голосом. – Может быть, он увидел, что ты не хочешь говорить об этом, и не стал расспрашивать. Дети очень точно улавливают настроение взрослых.

Алекса открыла рот, чтобы возразить, но внезапно ей стали понятны истоки его гнева: она отвергала отца Паоло точно так же, как собственный отец Джованни отрицал его, и это ее потрясло до глубины души.

Она лишь прошептала:

– Тогда я поступила так, как могла…

– Мне не нужны твои дурацкие оправдания! – еле сдерживаясь, процедил он сквозь зубы.

Ему захотелось накричать на нее изо всех сил, но спящий ребенок в другом конце самолета не позволил ему сделать это.

– Бог мой, мужчины в отношении ребенка всегда находятся в невыгодной позиции. Они не могут сами родить своё чадо и вычеркнуть мать из его жизни!

Она хотела объяснить, сказать ему, что боялась его гнева, его власти, его силы. Но признать свой прошлый страх – значит показать свою слабость сегодня. И Джованни воспользуется этим, отомстит ей.

– Я скажу ему в первый подходящий момент, – пообещала она.

– Ты скажешь ему, как только он проснется.

Их взгляды встретились. Его мрачный взгляд пронзал ее насквозь, но она знала, что должна устоять, или Джованни отнимет у нее все. Давным-давно он украл ее сердце, но она не позволит ему отнять у нее сына или лишить ее рассудка.

– Мама!

Алекса кинулась к сыну.

– Что, дорогой? Ты хорошо спал?

– Мы скоро прилетим? – спросил Паоло, моргая глазами и оглядываясь вокруг.

– Скоро, – сказала Алекса. – Посмотри в окно.

Паоло прильнул к иллюминатору.

– Смотри, мама! Смотри! – он взволнованно указал пальцем вниз.

– Это горы, – сказала Алекса, – огромные, покрытые снегом горы.

– А вон там – пустыня, – послышался низкий глубокий голос.

У Алексы перехватило горло: Джованни стоял за ними, и она ощущала его запах, особый мужской запах, который проник в ее ноздри и, казалось, заполнил собой все внутри нее. Ей захотелось закричать на него: пожалуйста, отойди от меня подальше! А еще захотелось, чтобы он сжал ее в объятиях, покрыл поцелуями. О боже!

– Ты видишь, Паоло? – прошептал он, придвинувшись к ней еще ближе.

Внимание их сына было поглощено сверкающими серебристо-белыми вершинами, и Джованни намеренно прижался к ней. Чувствовала ли она его напрягшуюся плоть, упирающуюся ей в ягодицы? Он ощущал, что она едва дышала, содрогаясь всем телом, и испытывал ощущение триумфа: да, она хотела его!

Отодвинувшись от нее, он услышал тихий стон, который она еле сдерживала, и склонился к сыну.

– Ты знаешь, почему мы едем в Карастан, Паоло? – нежно спросил он.

– Мы едем на свадьбу!

– А знаешь, кто женится?

Паоло покачал своими темными кудрями.

– Нет.

– Это свадьба Хавьера.

– А кто такой Хавьер? – запинаясь, спросил Паоло.

– Он мой брат.

Джованни наклонился и поворошил его волосы. Паоло, к изумлению Алексы, позволил ему сделать это.

– А точнее – сводный брат. У нас один отец, но разные матери.

– Как и у двух моих знакомых девочек!

Джованни кивнул головой.

– Да, такое часто бывает, но я узнал об этом совсем-совсем недавно.

Глаза Паоло расширились.

– Правда?

– Да, – мягко сказал Джованни и присел рядом с малышом. – Иногда в семьях по разным причинам возникают всевозможные сложности.

Он улыбнулся мальчику лучезарной улыбкой, и Алексе стало больно. На нее он смотрел совсем иначе. Но сейчас надо думать о Паоло, напомнила она себе, и если она не начнет говорить, Джованни перехватит инициативу.

– Паоло, Джованни хочет сказать тебе о том, что…

– Я твой отец.

Слова прозвучали как гонг и, казалось, эхом разнеслись по замкнутому пространству. Алекса закусила губу так сильно, что почувствовала солоноватый вкус крови.

Возникло молчание, и Джованни внутренне возликовал, увидев боль в ее зеленых глазах. Но ведь она тоже причинила мне боль, со злостью подумал он. Она причинила мне такую боль, какую я никогда не испытывал.

Он быстро отогнал от себя эти мысли и внимательно вгляделся в лицо Паоло, надеясь… нет, моля бога о том, чтобы правда оказалась лучшим выходом из ситуации.

Алекса стояла рядом, ощущая себя посторонним человеком, присутствующим при очень интимном разговоре двух людей.

– Паоло? – тихонько окликнула она.

Сын взглянул на нее, и на лице его было выражение, какого она прежде никогда не видела. Это была смесь удивления, облегчения и явного восторга, но вместе с тем на лице отражались тревога и немая укоризна.

– Но у мамы нет мужа, – возразил он.

– Нет, я замужем, – сказала она, молясь о том, чтобы голос ее не дрогнул. – Джованни – мой муж. Мы поженились…

– В бреду? – жестко прервал ее Джованни.

– Много лет назад, – ровным голосом продолжала Алекса. – И мы… в некотором роде… потеряли связь.

Она ожидала, что Джованни опровергнет ее, но он, к удивлению, не сделал этого. Его вспыхнувшие черные глаза говорили о том, что он не простил ее, но и не хотел, чтобы сын страдал оттого, что в их отношениях царила неразбериха. Паоло, похоже, пребывал в блаженном неведении относительно того, какое напряжение пронизывало воздух, окружающий их, и почему мать никогда не говорила ему об отце. Глаза его округлились, став размером с блюдце.

– Ты мой папа!

У Джованни перехватило горло.

– Да, – хрипло произнес он. – Я твой отец.

Алекса стояла, будто окаменев, глядя на незнакомое выражение его надменного и красивого лица. Словно зритель сентиментальной драмы, она увидела, как он раскрыл объятия и Паоло бросился ему на грудь – будто человек, вернувшийся домой после долгого отсутствия.

Джованни, конечно, никогда не простит ее, об этом свидетельствовали его слова и презрение, звучавшее в его голосе.

Но простит ли ее Паоло?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Жаркое солнце Карастана нещадно опалило голову Алексы, и она, заморгав, словно в дымке увидела перед собой молодую женщину в накинутой на светлые волосы прозрачной парандже, которая, сложив перед собой руки словно в молитве, низко поклонилась ей.