Медиа-пиратство в развивающихся экономиках - Джо Караганис

Несмотря на вездесущность медиа пиратства, контрастирующие или критические перспективы в его освещении редки. Особенно, когда сюжет — действие принудительного характера или исследование, есть немного «других точек зрения», чтобы подкормить рефлекс журналистов по обеспечению баланса. Множество факторов способствует этому непоследовательному господству, от профессиональных стратегий управления прессой, осуществленных отраслевыми группами, к зацикленным на потребности легко упакованных сюжетов журналистам, к нехватке знакомства гражданского общества с принуждением к праву.[34] Эти однообразные представления резко контрастируют со многими мероприятиями онлайн, питающими более широкий спектр представлений о пиратстве и принуждении к права, и которые все вместе предлагают намного более близкое приближение, по нашему представлению, фактического разнообразия потребительских отношений.

Чего достигают эти усилия по формированию общественного дискурса? Если первичная цель — отговаривание потребителей, ответов, кажется: очень мало. Наши запросы (смешивающий обзор, фокус-группа и методы интервью) обнаружили замечательно последовательный кластер отношений к пиратству: (1) к нему потребители часто относятся двойственно; (2) прагматические проблемы цены и рекламного планшета на транспорте почти всегда берут верх над моральными рассмотрениями; (3) потребители знают то, что они покупают. Классическая сцена пиратства развивающихся стран — киоск или уличный продавец, продающий DVD — оставляет очень мало сомнений со стороны потребителей о природе сделки. Потребители взвешивают соотношение между ценой и ожиданиями качества, но в пределах контекста явного согласования черного рынка, в котором не применяются понятия мошенничества или обмана, часто заимствованные из типичного обсуждения против подделки. Рабочий зазор в цене между легальными и пиратскими медиа обеспечивает четкий сигнал происхождения товаров.

Четкость этой сцены для потребителей, по нашему представлению, обеспечивает точку отсчета для других ситуаций копирования и нарушения, которые являются более типичными сюжетами неуверенного или запутанного юридического статуса особенно вокруг методов сканирования, совместного использования, скачивания и загрузки цифрового материала. Разъяснение для студентов, например, что совместное использование файлов защищенной авторским правом музыки — пиратство, кажется вполне возможным, но мы не видим свидетельств, что это знание окажет какое-либо влияние на их практику. Мы не видим реального «образования» потребителя, чтобы оно состоялось.

Эти результаты исследований согласуются, как мы полагаем, с преобладающими исследованиями на основе опроса мнений потребителей, проведенными в этой области, включая исследования Pew в Соединенных Штатах, BPI (Британская индустрия записи музыки) в Соединенном Королевстве, PROFECO (Генеральный прокурор по делам потребителей) в Мексике, IBOPE (Бразильский институт общественного мнения и статистики) и Ipsos в Бразилии, а также многими другими. Самый всесторонний сравнительный анализ этих проблем на данный момент — исследование StrategyOne 2009, уполномоченное Международной торговой палатой. StrategyOne исследовала приблизительно 176 потребительских обзоров и провела новые в России, Индии, Мексике, Южной Корее и Соединенном Королевстве. Как почти все другие обзоры, работа StrategyOne показала неизменно высокие уровни благожелательности в отношении физического и цифрового пиратства медиа с использованием цифровыми методов среди молодых совершеннолетних на вершине распространения. Группа завершила, что «не услышали зла, не увидели зла, скажи, зла нет, стало нормой» (BASCAP/StrategyOne 2009).[35] В этом пункте, такие результаты не должны удивить. В обстоятельствах, в которых мы работали, мы можем сказать с некоторой уверенностью, что усилия клеймить пиратство потерпели неудачу.

Мы хотим доказать, что здесь мало места для маневра, потому что потребительские отношения, по большей части, не являются несформированными, не находятся в ожидании ясного послания против пиратства. Напротив, мы последовательно обнаруживали сильные представления. Излишек для потребителя, сгенерированный пиратством, не только популярен, но также и широко понятен в терминах экономического правосудия, нанесенных на карту для восприятия жадных США и транснациональных корпораций и для более широкого структурного неравенства глобализации, в котором живет большинство потребителей развивающихся стран. Правоприменительные полицейские акции, в свою очередь, широко связываются с американским давлением на национальные правительства и встречены с безразличием или враждебностью значительным большинством опрашиваемых граждан. В свете этих потенциально высоких политических издержек на местах должно быть понято нежелание многих правительств применять более сильные меры принуждения.

Хотя образование обычно представляется как долгосрочные инвестиции в противодействие этим отношениям, поразительно отсутствие доказательств их эффективности. В конце концов, было много кампаний в прошлое десятилетие — StrategyOne посчитала приблизительно 333 в развитых странах только на 2009. Было бы разумно ожидать некоторые точки отсчета и предварительные заключения. Но такой следящей системы, кажется, почти повсеместно избегают. Мы не ведаем о каких-либо кампаниях, включавших последующую оценку. Тот же вывод, кажется, сделала StrategyOne в ее экспертизе 202 отдельных кампаний.

Разрастание кампаний и предотвращения дурных вестей, в этом контексте, настоятельно свидетельствует о присутствии других мотивов. Большая часть продолжающихся инвестиций в образование и общественную осведомленность, по нашему представлению, относится к сильно скрытому, но принятому, в конечном счете, желаемого за действительное. Так было и тогда, когда StrategyOne описывает отказ усилий по образованию, несмотря на имеющееся свидетельство неэффективности, как просто «недопустимый для нас как людей компаний и отраслей промышленности, в которых мы работаем на общество в целом» (BASCAP/StrategyOne 2010). В других контекстах ясно, что образовательные инициативы обеспечивают полезное политическое прикрытие для правительств, публично приверженных принуждению к праву, но опасающихся дальнейших «репрессивных мер», и для отраслевых групп, обращающихся к смягчению их повестки дня, поскольку они поворачиваются к более прямым способам наказать потребительское нарушение.

Как мы подробно обсуждаем в бразильской главе этого отчета, образовательные кампании могут обеспечить путь наименьшего сопротивления между этими борющимися интересами и приводить к обязательствам должностных лиц в отношении самых наивных версий этих программ. Из за таких компромиссов 22000 бразильских школьников стали теперь частью «Projeto Escola Legal» — флагмана образовательного проекта Государственного плана Бразилии «Сразиться с Пиратством». В обычном ключе он советует учителям наставлять студенческие предприятия с возможным доступом к медиа по такой логике: «постановка кинофильмов, музыки, книг, и т. д., обширна, а поэтому, если мы не можем купить билет в кино, мы не можем сказать, что у нас нет доступа к культуре, но только к тому определенному фильму, в том определенном месте и в тот определенный момент». Мы считаем чрезвычайно неправдоподобным предположение, что культура интеллектуальной собственности будет основана на таком софизме и в полном разрыве с реальностью потребления.[36]

Традиционно, высокие издержки производства и сбыта медиа диктовали относительно резкие различия между продюсерами, распределителями и потребителями медиа. Потребитель сидел в конце товарной цепи, поставлявшей готовые изделия, и структурировал опыт работы — записи, проигрываемые на стерео, фильмы, показанные в театрах, и так далее. Точки зрения потребителей были ценны и востребованы, но возможности творческого сцепления с произведением или присвоения произведения обычно были маргинальны. Эта модель, конечно, попала под давление, когда падение издержек производства и сбыта демократизирует основные функции медийной экономики и поскольку преимущества новой технологии формируют комментарии, присвоение и многократное использование. Такие практики, возможно, стали главными тропами для осмысления цифровых медиа в общем.

Наша работа обычно утверждает и подробно останавливается на этой перспективе. Мы ясно видим эти сдвиги в появлении новых цепочек производства и сбыта в самом низком конце медиа рынков — почти всегда незаконных вначале, но позднее эволюционирующих на смешанные рынки, включающих новую, легализованную конкуренцию. И мы видим это в диапазоне творческих конфискаций товаров, проверяющих границу между правомочным и несанкционированным использованием — часто обязывая пиратство платить.