Там, вдали, за… Повесть и рассказы - Сергей Чевгун

Фуфлачев и в самом деле такой информацией обладал. Журналиста он встретил как родного.

– Юрий Петрович? Ну, как же, знаю, читаю… А иногда даже и перечитываю. Да вы садитесь, не стесняйтесь. Прекрасное у вас перо! – ворковал Фуфлачев, наливая журналисту кофе. – Так вы ко мне насчет Холма? Всегда к вашим услугам. И что вас конкретно интересует?

– Забор, – рубанул Вертопрахов, не глядя: и так знал, что не промахнется. – То есть все, что за этим забором, ну и вокруг, конечно. Хотелось бы, знаете, посмотреть.

– Понятно… Ну, как же, самая свежая новость, – Фуфлачев поощрительно улыбнулся. – К нам сегодня утром с телевидения приезжали, их тоже забор интересовал. С ними на Холм помощник мэра поехал.

«Вот сволочи! Все-таки опередили», – подумал Вертопрахов. Как истинный журналист, конкурентов он не жаловал.

– И что они там снимать хотят? – словно бы о чем-то постороннем спросил Вертопрахов, лениво прихлебывая кофе.

– Забор, естественно! – торжественно возвестил Фуфлачев. – Хотя, скажу вам по секрету, – здесь чиновник и в самом деле понизил голос, – ничего интересного за этим забором нет.

– Как нет? – невольно вырвалось у Вертопрахова. – Этого не может быть!

– Все может быть, уж вы мне поверьте, – мягко заметил Фуфлачев. – Я в культуре восемь лет работаю, таких, знаете ли, чудес насмотрелся! Да вот хотя бы нашего водителя взять…

Но здесь Вертопрахов его перебил:

– Мне бы на Холм съездить, посмотреть, с народом поговорить, – решительно сказал он. – Может быть, прямо сейчас и поедем?

Удивительно, но чиновник от поездки отказываться не стал, а даже, напротив, с большим удовольствием на нее согласился.

– Я ведь и сам на Холме часто бываю, – признался Фуфлачев уже на выходе из мэрии. – Иной раз едешь на работу, а на улице слякоть, настроение скверное… Едешь и думаешь: а может, на Холм завернуть? Ну и завернешь, конечно. Посидишь, музыку послушаешь, выпьешь чашечку ко…

Но здесь шедший впереди журналист решительно открыл входную дверь, и признание пришлось оборвать на середине слова.

А что, Фуфлачев и в самом деле пил кофе на Холме? И музыку при этом слушал? Было дело. Ну, как же, кафе «Старый дот»: какие, помню, блины там подавали!

Но блины это так, пустяки. Вот салат «День Победы» – совсем другой разговор. Лук, морковка, картошечка… парочка вареных яиц… и все это под соусом «Провансаль». Нечеловеческий вкус! А говядина «На привале»? Дороговато, зато какие ощущения! А вот солянка «Командирская» мне, честно говоря, не понравилась. Капусты много, огурцов – мало. Да и мяса в солянке почти нет, не иначе как повар-сверхсрочник ее готовил.

Здесь же, неподалеку от «Дота», можно было купить и кое-какой военно-исторический антураж времен минувшей войны, которым торговали с лотков предприимчивые граждане бойкой наружности. Например, крупнокалиберный патрон с гравированной на нем надписью «Привет из Города!», или какой-нибудь осколок, или даже кусок ржавой пулеметной ленты, которую так приятно повесить в квартире на стене: пугает, а не страшно.

И все же, все же… Был «Старый дот», и музыка в нем была. Зал под названием «Солдатский» пользовался неизменной популярностью у посетителей Холма, так что в иные дни приходилось даже стоять за солянкой в очереди. Был еще один зал – «Генеральский», но он открывался крайне редко и отнюдь не для каждого, зато и закрывался позже всех. И часто можно было слышать в этом зале суровые генеральские голоса, основательно разбавленные нежными дамскими вздохами.

Поскольку журналисту не терпелось поскорее разоблачить тайну забора, Фуфлачев повел его к Монументу самой короткой дорогой. По странному стечению обстоятельств, проходила она как раз мимо «Старого дота», чем Фуфлачев и воспользовался.

– Может, зайдем, кофе выпьем? – любезно предложил он. – На Холме, я так чувствую, мы долго будем, а время обеденное…

Вертопрахов подумал и согласился.

День был будний, и посетителей в «Старом доте» оказалось немного. Среди последних журналист заметил парочку знакомых лиц плюс одно незнакомое. Знакомые, из рядовых, ели мясную окрошку «Окоп» и запивали ее ликером «Бруствер», незнакомое же лицо явно командного состава предпочитало коньяк «Генералиссимус», а в «Окоп» и вилкой не лезло. Впрочем, с рядовыми командный держался на дружеской ноге, беспрестанно травил солдатские байки и расспрашивал о премудростях телевизионной съемки.

– Добрый день, Игорь Георгиевич! – не по-уставному поздоровался с Фуфлачевым официант в гимнастерке, с лычками старшины. – Что будем заказывать?

– Одну минуточку, – Фуфлачев повернулся к журналисту. – Вы как насчет «Трофейной»? Граммов по сто? Фронтовых?

– Вообще-то я на работе… – смутился журналист.

– Так ведь и я сюда не на экскурсию приехал, – весело отвечал Фуфлачев. – Сидеть в «Старом доте» и «Трофейной» не попробовать? Абсурд!

И кивнул старшине: мол, действуй.

«Трофейная» оказалась теплой, к тому же, отдавала сивухой, однако по стопке выпили и навалились на еду.

– А что вы хотите? Трофейная она и есть трофейная, – шутил Фуфлачев, ловко расправляясь с салатом. – Что у самогонщиков отнимут, то и сюда везут. Не пропадать же добру! Да вы кушайте, не стесняйтесь. Творческим людям без калорий нельзя. Может, еще по одной?

Вертопрахов так решительно замотал головой, что Фуфлачев уговаривать не стал, подозвал старшину и приказал подавать кофе.

– Теперь, пожалуй, и к Монументу можно идти, – сказал Вертопрахов, стряхивая крошки с пиджака.

Однако чиновник подниматься из-за стола явно не торопился.

– А куда нам идти? И зачем? – удивленно спросил он. – Я вам и так все расскажу. Тем более что вас и близко к Монументу не подпустят. К нему сейчас никого не пускают.

– Это почему же? Секретный объект? – съехидничал Вертопрахов, который после «Трофейной» смотрел на мир весьма критическим взглядом.

– Еще какой секретный! – сдобное лицо Фуфлачева подобралось, а глаза стали строгими. – Но я вам все расскажу, не сомневайтесь. Как на духу! Только имейте в виду: строго между нами. Уговорились? А то ведь знаю я вас, журналистов: так и норовите лишний раз городскую власть лягнуть.

Вертопрахов напрягся. Предчувствие близкой сенсации ударило журналисту в голову. Заголовок убойной статьи сам собой просился в блокнот. «Что скрывает забор?» Нет, лучше так: «Что ты прячешь, забор?» А может, просто – «Тайна глухого забора». Ну, заголовок можно и после придумать…

– Так что, вы говорите, за этим забором творится?

– Известно что: люди работают. Специалисты. Между прочим, настоящие ювелиры своего дела! – Фуфлачев тревожно огляделся по сторонам. – Все дело в том, что у нашего мэра появилась замечательная идея: к празднованию Годовщины Монумент позолотить. Такой вот сюрприз решили Городу подготовить.

– Что вы говорите! – ахнул Вертопрахов. – Неужели правда?

– А вы думаете – сочиняю? Что есть, то и говорю, – с обидой в голосе отвечал Фуфлачев. – Именно что позолотить. Между прочим, золото высшей пробы. Поэтому Монумент и огородили. Охрана, конечно, собаки, само собой…

– И собаки?

– А как же! Такие волкодавы! – воскликнул Фуфлачев с чувством. – Даже меня не пускают! Я уж и так с ними, и этак… Нет, все равно бесполезно. Драгоценный металл, говорят, не имеем права… документы стали требовать. Еле ноги унес. А ведь могли бы и арестовать. Иди потом, доказывай, что ты случайно к забору подошел.

Журналист не верил своим ушам, а Фуфлачев продолжал выкладывать подробности, одна другой занимательней. И как два пуда золота из Гохрана фельдъегерской почтой везли, и где мастеров-позолотчиков нашли, и что именно у Монумента в первую очередь золотить собираются. И так красиво все получалось, что Вертопрахов к концу разговора и в самом деле поверил, что мэр решил к Годовщине Монумент позолотить. И даже стал задавать наводящие вопросы. Например, сколько платят мастерам, какие технологии применяют. Не забыл поинтересоваться и о возможности остальные памятники в Городе позолотить, на что Фуфлачев чистосердечно признался, что планы мэра ему неизвестны.

– Только я вас прошу: пока ничего об этом не пишите, – напомнил он уже по дороге с Холма. – Ну, какой это будет сюрприз, если горожане все заранее узнают?..

Чиновник не лгал, когда рассказывал о мастерах. За глухим трехметровым забором действительно трудились специалисты высшего пилотажа. Один бурильщик Петрович с передвижной установки чего стоил! То бур у него раскрошится, то бурильные трубы не того диаметра привезут, однако через неделю первая пятидесятиметровая скважина была готова, образцы грунта взяты и отправлены в лабораторию для исследования на хитром приборе стабилометре. А на Холм тотчас же приехал тот умный, из НИИ.