Радужная пони для Сома - Мария Зайцева

ради чего с ее братишкой бодаться, а то это все несерьезно как-то…

Глава 11

— Радужка, а Радужка, а кто тебе колготки порвал?

У меня неожиданное счастье: совмещенные пары по политологии. Нас всех, пятые курсы, у которых политологии не было на первом курсе, потому что не нашлось препода, и первые курсы, у которых политология нормально идет по учебному плану, согнали в одну здоровенную аудиторию, даже не аудиторию, а нехилый такой лекционный зал, где столы расположены на манер древнего амфитеатра.

Мы сидим на последних рядах, лектор где-то внизу, далеко-далеко, его не слышно, но самое главное, что нас не слышно.

Радужка сидит в компании своих однокурсниц, в отличие от них, жутко недовольная и напряженная. Завесилась своими разноцветными волосами, ножкой в серьезном таком говнодавчике нервно постукивает. Характер показывает.

А мне в кайф.

Я спецом уселся неподалеку, хотя Лекс с компанией с недоумением ржали и звали с собой на другой ряд. Но мне с ними не интересно.

Нафига они мне нужны, когда тут такое!

Тем более, что Немой потерялся в коридорах универа, растворился просто, состроив перед этим на редкость каменную морду.

Наверно. чтоб никто не вздумал задерживать, хотя тут мог бы и не стараться. Посмотрел бы я на придурка, который решится встать под стрелой…

Я сижу, развалившись пошло, раскинув руки на спинки соседних сидений, довольно скалюсь, полностью отдавая себе отчет, как оно все выглядит со стороны… И даже это прикалывает. Потому что Радужка пыхтит и злится. Кайф какой!

Давно такого кайфа не испытывал!

Ловлю себя на том, что жизнь у меня прямо заиграла. Красками. Радужными.

И полнее стала, что ли…

И хочется добавить еще цветов.

А потому я перегибаюсь через проход, где в ряду напротив, прямо с краю, на мое счастье, сидит Радужка, и шепчу:

— Плохо… Очень плохо…

На меня теперь с удивлением смотрят все соседки девчонки, весь ряд, кое-кто усиленно строит глазки, и этот кое-кто даже ничего так, с рабочими губами и блядским взглядом, и в другой раз я бы непременно воспользовался, но сейчас мне интересная реакция только одного человека.

И этот человек реагирует. Не хочет, но реагирует. А еще косит глазом на своих соседок, поголовно начинающих хихикать, стоит мне чуть подмигнуть. Не кому-то конкретно, а так… В пространство…

Смотрю я при этом только на Радужку, ее реакции жду.

Хочу ее.

И Радужку хочу.

Но это чуть позже. А пока…

Пялюсь на нее своим самым бабоснимательным, трахательным взглядом, от которого обычно у девчонок трусы со свистом слетают и пол пробивают, улыбаюсь, прекрасно зная, как мой клыкастый оскал работает на имидж ебаря-террориста.

А сам внутри весь замираю от напряга. Чуть ли не дрожу. И осознаю это. И не особо такое приятно, ново даже, я бы сказал. Царапает…

Но прикольно.

Ощущения такие… Ну вот когда что-то впервые делаешь, там, с парашютом прыгаешь или за руль садишься, или на коньки встаешь… Страх перед неизвестностью, боязнь неминуемой ошибки, потому что нехоженная тропа, новая, и предвкушение кайфа.

Мой вариант, сто процентов мой.

Ну давай, Радужка, цепляйся! Давай!

Наверно, что-то там, на краю Вселенной, иногда для разнообразия поворачивающейся ко мне лицом, а не жопой, происходит, смещается в нужную мне сторону, потому что Радужка, чуть закатив красивые яркие глазищи, дует губы:

— Что именно тебе плохо?

Ого! Ловись, рыбка!

— Плохо… — тут я наклоняюсь еще ниже, типа, чтоб тайну на ушко сказать, а сам прекрасно вижу, как нас пасет весь ряд девок и соседние ряды тоже, ушки на макушке у всех размером со слоновьи! — Плохо порваны колготки на тебе, Радужка… — и, видя, как краснеет от негодования, или, если мне вдруг везет, то и смущения, нежное девичье ушко, добиваю низким разбойным хрипом, — я бы порвал качественней…

Весь ряд девчонок рядом с Радужкой и два соседних замирают, а затем дружно грохают таким смехом, что политолог отвлекается от своей нудятины и обращает на нас внимание, стучит здоровенной доисторической указкой по кафедре:

— Что там за смех?

Радужка порывисто встает:

— Я прошу прощения… Мне надо выйти! Можно?

Голос срывается, задел я ее все же! Круто!

Хотя и странно, она обычно за словом в карман не лезет, а тут прямо принцесса невинная…

Радужка, между тем, не дожидаясь разрешения, подхватывается, оставив все вещи на столе, и бежит к выходу.

Отслеживаю ее, прищурившись, а затем поднимаюсь и молча иду следом.

Под внимательными взглядами всех первых и пятых курсов.

Однозначно давая понять, что между этими двумя событиями, побегом девчонки с пары и моим движением к выходу, есть прямая следственная связь.

И вот похер мне в этот момент, кто и что подумает, кто и что скажет.

Ловлю подмигивание Вилка, явно решившего, что я пытаюсь выиграть спор, отворачиваюсь. Нахер иди, придурок. Не для тебя это делаю. И не для своего субарика, хоть и жаль беднягу, в плохие руки попадет.

Я это все только для себя.

Я всегда все для себя.

Вот догоню ее сейчас и сделаю все для себя.

— Молодой человек, а вы куда направляетесь? — фоном звучит раздраженный голос политолога, теряющего часть аудитории.

— У меня живот прихватило, — громко и бесстыдно отвечаю я.

И, судя по лицу политолога, такого ответа он не ожидал и что делать не знает.

Самый верный способ слинять с пары: физиология, не попрешь против нее.

Выхожу за порог, мгновение стою, чутко прислушиваясь и принюхиваясь, как зверь, выслеживающий самку.

Мне кажется, я чую аромат ее духов, что-то свежее, с карамельными нотами. Вкусное. И слышу тихий топоток в районе лестницы.

Довольно скалюсь и иду на запах и звук.

Радужка, беги… Я следом.

Я скоро.

Глава 12

Как я и думал, Радужка слиняла в туалет.

Ну а куда еще бежать девчонке успокаиваться без вещей и телефона? Мест-то немного в универе.

Я спокойно дожидаюсь, пока она приведет себя в чувство, и затем легко подлавливаю ее на выходе.

— Колготки зашивала? — становлюсь у нее на пути, и Радужка, с разгона, упирается носиком мне в грудь, отшатывается, оступается, но я ловлю.

И не выпускаю, конечно же.

— Ты чего? — шипит она, извиваясь в моих руках, но как-то… Без огонька, что ли? Без того остервенения, которое показывает, что девчонке реально неприятны прикосновения. И парень ей неприятен.

Здесь у нас скорее больное самолюбие и попытка себе самой доказать, что “не такая”.

Легко пресекаю слабенькое сопротивление, прижимаю сильнее,