Объект 623 - Сергей Зверев

Голову сдавил стальной обруч — нехороший знак. Он обернулся, вытянул руку.

— Не трогай меня, Глеб, — проворчал Караванов. — Не волнуйся, я за тобою следую тенью…

В несколько прыжков он добрался до угла, прижался к стене. И мурашки побежали по спине! Сдавленно вскричала женщина, что-то упало и задребезжало. Затопали мужчины — двое или трое, не разберешь. Один из них что-то выкрикнул, но в принципе негромко. Свет от фонаря прочертил коридор, выбелив облезлые стены, истертый указатель «Пункт зарядки аккумуляторов № 9», мочку уха майора российского спецназа… Сердце колотилось, как туземный барабан. Он высунулся в коридор — в ту его часть, что находилась слева. Метрах в пятнадцати находился суженный входной проем — его освещали фонари подбегающих мужчин. Они дышали с надрывом, передергивали затворы. Видимо, тот, за кем они гнались, забежал в помещение перед ними. А крик и падение железа его выдал. Мужики, отталкивая друг друга, лезли в проем. Первый пошел, второй, третий… Глеб взмолился — хоть бы снаружи никто не услышал этого грохота! Если все сбегутся, такая вакханалия начнется! Он оттолкнулся от косяка и вылетел в коридор. Пятнадцать метров — несколько бесшумных олимпийских прыжков. Он подлетел к проему, готовясь к самому худшему. А хуже просто некуда! Уму непостижимо, как Лида умудрилась загнать себя в такую непростую жизненную ситуацию. Некогда разбираться. Эти трое и были той самой компанией, которую не дождались Глеб с Борисом. Видимо, патруль обходил по периметру цех и проверял боковые «аппендиксы». Из правого прохода люди перебрались в противоположный (а свет их фонарей потерялся за грудами оборудования), шли по цеху, а Лида чем-то выдала себя. Каменный мешок расходился лучами, формируя две паттерны. В месте их слияния стояли проржавевшие бочки, об одну из них и треснулась девушка. С бочки отлетела съеденная грибком крышка, со звоном покатилась. Девушка оступилась, продавила ногой прогнившую решетку в полу, ей зажало лодыжку, она упала. Когда ее обступили трое «призраков» с автоматами наперевес, она корчилась в какой-то извращенной позе, пытаясь извлечь ногу из капкана. Посеревшая мордашка в свете фонарей искажалась до неузнаваемости. Она пыталась дотянуться до пистолета, который, к огорчению, обронила. Эх, Лидунчик, оплошность за оплошностью…

Один из «призраков» сделал шаг, отбросил ногой пистолет. Все трое с любопытством воззрились на девушку в гидрокостюме, вооруженную увесистым ножом и пистолетом.

— По ходу, у нас посетители, — угрюмо возвестил один из автоматчиков. Говорил он без акцента, по-русски — на родном языке. — Пападос, подруга, чего же ты так корчишься-то? Полежи тихо, хорошо?

— Нужно известить Штайнера и Ингвалда, — лаконично бросил второй. В его речи прослушивался небольшой акцент — то ли прибалтийский, то ли выходца из Скандинавии, но слова он не коверкал.

— А может, позднее… хм, известить? — усмехнулся третий. — С нее же костюмчик-то снимается, нет?

— Думай, что говоришь, — проворчал северянин. — Домой приедешь, там и трахай все, что шевелится и не отдает тухлятиной… Ты чьих будешь, барышня?

— Да пошел ты, — злобно прошипела Лида. И, не ограничиваясь литературным оборотом, загнула емкий нелитературный, доходчиво объяснив, где это место и как туда пройти.

— Русская… — с неудовольствием заметил обладатель акцента. — Снова русские, когда же они изведутся…

— Но-но, без наездов, пожалуйста, — проворчал третий.

— Держу пари, это части особого назначения Черноморского флота, — угрюмо возвестил первый. — Морской спецназ, итить ее… Янис, у нас проблемы.

— Замочим ее? — предложил третий, не отличающийся размерами головного мозга.

— Идиот… — прошептал латыш. — Хватайте ее, парни, и тащите к Штайнеру — будем душу из этой замарашки вынимать. Да поосторожнее, эта рыба может быть не одна…

Последнее замечание было очень актуально. Глеб пока еще только примерялся, понимая, что сиюминутная опасность девушке не угрожает. Он нащупал справа какую-то тумбу, пристроил на нее фонарь, медленно извлек нож. А двое отмороженных господ схватили девушку за руки, дружно вывернули их и грубо поволокли из ловушки. Лида стонала от боли, ее глаза чуть не вывалились из орбит, а едва нога получила свободу, с девушкой произошла разительная перемена! Дулюшки, не пойдет она никуда! Она ударила одного из обидчиков пяткой по стопе, второго — локтем под дых, а когда оба взвыли, наклонила голову и протаранила прибалта! Все трое, прооравшись, сомкнули ряды и набросились на нее, но Глеб уже был на старте. Фонарь благополучно лежал на невидимой поверхности, он включил его, чтобы сцена освещалась. Он схватил одного за шиворот, встряхнул, выводя из равновесия, воткнул нож под левую лопатку, а когда тот взревел, как недорезанный (хотя почему, собственно, как?), швырнул его виском о стену, и тот мгновенно заткнулся. Рядом хрипел Борька, окучивая своего спарринг-партнера точными плюхами по челюсти, а Глеб схватился с третьим, который успел отпрыгнуть, но не успел понять и вдуматься. Мужика чему-то учили — удар ножом, вспарывающий живот, встретил блок из скрещенных предплечий, и Глеб с негодованием почувствовал, что «Катран» куда-то уплывает, и он сам рискует получить лезвие в мягкие ткани живота. Так нельзя, его живот решительно возражает! Он бросился спасать ситуацию, не стал удерживать нож (далеко не улетит), ушел из-под руки, резко повернулся на сто восемьдесят, одновременно сгибаясь до упора, и рука с клинком, наносящая удар, пронеслась над правым плечом. А в следующий миг ее обладатель взвыл с подъемом в голосе, когда Глеб поволок к земле его кисть, при этом локоть противника уперся ему в плечо. Рука сломалась, как хворостина, нож проворно поменял владельца, бросок через бедро — и неприятель, не успевший взвизгнуть, проделал дугу ногами и треснулся позвоночником об пол. А Глеб, свалившись на бок, всадил ему лезвие по рукоятку в горло, отпрыгнул, чтобы не обрызгало «помидорным соком»…

Особо, кажется, и не шумели. Борька уже душил своего партнера по спаррингу — в «миссионерской позиции», при этом противник расположился сверху. Он отчаянно колотил ладонью по полу, как это делают профессиональные борцы — дескать, все, хватит, но Борька и не думал останавливаться на достигнутом. Он работал до логического завершения, которое настало очень скоро. Глаза у противника мертвели, сомкнулись со щелчком прокуренные, но крепкие зубы…

С остальными тоже все кончено. Оба еще подрагивали, косили по сторонам, но души, почуяв свой час, уже выбирались из тел, подались к потолку, махая куцыми крылышками. «Долго им теперь тут порхать», — почему-то подумал Глеб. Борька устал — сбросил с себя свежеиспеченного мертвеца и, шумно выдохнув, пробормотал, что он не уверен, что в назначенный час им спишутся все грехи.

— Ну, спасибо, мужчины, ну, уважили старую, больную женщину… — хрипло бормотала Лида, поднимаясь на корточки и отбрасывая со лба взмыленную челку — мордашка ее при этом оставалась сморщенной, но уже не выглядела такой несчастной. Внезапно она напряглась, прищурилась, всматриваясь в зыбкие силуэты. — А это точно вы?

Борька вымученно хохотнул, подбирая свой «Катран». Лида успокоилась — кто еще, как не этот разгильдяй…

— Это не мы, Лидунь, это тебе Господь помог, — устало возвестил Глеб, отмирая и расслабляясь — похоже, шум в отстоящем от цеха помещении не повлек массового нашествия. — Его и благодари. А мы что? Всего лишь его посланники…

— Господи, как же ты вовремя, какие вы молодцы… — Лида молитвенно сложила ладошки. Похоже, происшествие ее нешуточно взволновало.

— Мы такие, — согласился Борька. — Вроде дурачки, а поступили умно. Ну, бывает, ошиблись…

— Что случилось, Лида? — Глеб вернул «Катран» в ножны, сбегал за фонарем. В коридоре было тихо.

— А я знаю, Глеб? — взбрыкнула девушка. — Шла за теми «светлячками», как ты сказал, никого не трогала. Вдруг смотрю — группа за мной, но явно не вы. Давай метаться, нырнула в первую попавшуюся дырку, а они, видать, заметили, заскочили в соседнюю — и по параллельному коридору… Слушайте, мужики, я вот думаю — не успели они своим сообщить, пока меня преследовали?

— Не думаю, — успокоил Глеб. — Криков не было, работали тихо. Сотовая связь под горой не берет ни за какие коврижки — тут пятьдесят метров бетона над нами. Общаться они могут только по рациям, хотя и эти аппараты, полагаю, не каждую стену возьмут… — Он наклонился, перевернул покойника, обладавшего при жизни прибалтийским акцентом и именем Юрис. Парню было основательно за тридцать, и жизнь его не баловала — осунувшийся, серый, лоб в морщинах, скорбные складки над губами, напоминающие по форме запорожские усы. Короткая матерчатая куртка — не маркая, с глубокими карманами, плотные джинсы, армейские ботинки с тяжелыми подошвами. Он обыскал покойника — документов у мужчины не было, только сигареты, зажигалка, примитивная сотовая «книжка», небольшая сумма в гривнах и долларах. На поясе висела рация в чехле, но прикасаться к ней Глеб не стал. Аналогично и с прочими убиенными — мужчины средних лет славянской наружности, возможно, бывшие силовики, не отягощенные избытком интеллекта, моральными нормами, чрезмерным любопытством — пашущие за деньги, а не за идею…