Монополия «Филипс» - Матвей Белодед

При такой системе любой рабочий «незаметно» может стать полубезработным или безработным. Особенно ему это грозит, когда он уже не молод и хозяевам выгодно заменить его более сильным и молодым.

Ясно, что антирабочие мероприятия монополий всё более накаляли атмосферу. Взрыв стал неизбежным. Его ускорили события, потрясшие Голландию в сентябре 1970 года. Дружно забастовали роттердамские портовики. Требование бастующих было предельно конкретно и ясно: единовременная выплата 400 гульденов каждому рабочему и служащему в виде компенсации за дороговизну. Оно стало общим лозунгом трудящихся во всей Голландии и там, где не сразу удовлетворялось, работа была прекращена. Если за весь 1968 год зарегистрировано 14 000 забастовочных дней, то только в сентябре 1970 года их было 191 000, а всего за этот год — 263 000. Повсеместно в цехах и на улицах, в трамваях и кафе то и дело слышались слова: «400 гульденов», «бастуем», «400 гульденов», «забастовка».

Предприниматели, да и правительство были вынуждены уступить, и 400 гульденов получили все — от рабочих и служащих предприятий до высших чиновников госаппарата, от профессоров университетов до батраков на фермах. И лишь одна фирма отказалась удовлетворить требование своих рабочих… «Филипс» отказался платить 400 гульденов просто потому, что дирекция не могла себе представить возможность забастовок в её владениях.

Но сколько верёвочке ни виться… К великому удивлению всей общественности и совершенно неожиданно для самих хозяев «Всемирной промышленной федерации Филипс», десятки тысяч рабочих и служащих в ответ на отказ выплатить им по 400 гульденов объявили забастовку на предприятиях в Эйндховене, Мидделбурге, Стадсканале и Дордрехте, Хоркуме, Тилбурге, Хохевейне и Левардене, Винтерсвэйке, Хорне, Драхтене и Алмело. Чтобы сорвать забастовку, дирекция послала своих представителей во все эти города. В их задачу входило убедить рабочих бастующих предприятий, что бастуют только они и что в остальных городах никто якобы и не думал бастовать. Но в современных условиях такая примитивная ложь, конечно, сразу же была разоблачена. Бастующие поддерживали связь между собой и дружно отстаивали свои требования.

Тогда дирекция пошла на попятный и объявила, что фирма согласна выдать каждому рабочему по 200 гульденов немедленно. Остальные 200 было обещано выплатить в первом квартале 1971 года. Поскольку профсоюзные лидеры не поддержали забастовку и посему профсоюзные кассы остались закрыты, бастующие вынуждены были согласиться с предложением дирекции и почти повсеместно возобновили работу.

В начале 1971 года, когда страсти немного улеглись, «Филипс» и профсоюзные лидеры начали переговоры о новом коллективном договоре на ближайшие годы. К этому времени правительство уже издало ряд постановлений, запрещающих сколько-нибудь значительное увеличение зарплаты. Ссылаясь на это, профсоюзные бонзы быстро согласились на ежегодное повышение зарплаты рабочим в среднем на 1–1,5 %, хотя, даже по заниженным официальным данным, стоимость жизни должна была возрастать на 6 % в год (фактически за 1971 год удорожание составило более 10 %).

Несмотря на такую услужливость профсоюзных лидеров, Фриц Филипс, утверждая, что забастовки вообще дело рук «безответственных элементов», добавил:

«Настойчивость профсоюзных лидеров, по-видимому, объясняется страхом перед возрастающим влиянием коммунистов среди рабочих».

Фальшь тут очевидна, ибо «настойчивость» бонз касалась отнюдь не уровня зарплаты рабочих, а лишь размеров той суммы, которую «Филипс» по коллективному договору обязался вносить в кассу профсоюзов. Концерн предлагал 125 миллионов гульденов в год, но бонзам этого показалось мало — могло не хватить на их огромные оклады.

Не удивительно, что рабочие всё чаще выступают самостоятельно, не надеясь на поддержку реформистски настроенных руководителей профсоюзов, особенно когда речь идёт о борьбе с такими концернами, как «Филипс», стоящими во главе экономической и политической жизни в стране.

Именно сплочённость и твёрдая настойчивость рабочих «Филипса», среди которых коммунисты завоёвывают всё большее влияние, вынудили профсоюзных бонз пересмотреть свои соглашательские позиции по отношению к коллективному договору. Вот уже больше года тянутся переговоры, поскольку рабочие отвергают всякие посягательства на их жизненный уровень, а дирекция «Филипса» не желает идти ни на какие уступки.

В январе 1972 года крупные профсоюзные объединения разделились: социалистическое профобъединение под давлением рабочих, и в первую очередь коммунистов, выразило готовность поддержать новую забастовку, в то время как христианские профобъединения остались на стороне предпринимателей и, рискуя потерять значительную часть своих членов, уговаривают рабочих согласиться с мизерным повышением зарплаты, предлагаемым «Филипсом» и другими монополиями.

В этих условиях провокационная деятельность полиции лишь ещё больше накаляет атмосферу. Каждый день происходят столкновения. Всё это говорит о том, что новый глава монополии ван Римсдейк явно предпочитает вызывать беспорядки, которые могут послужить поводом для массовых увольнений, упомянутых им в «программной» речи в начале июля 1971 года.

Концерну «Филипс» уже 80 лет, и первую крупную забастовку в его жизни можно вполне сравнить с первым инсультом старого человека. Это — начало конца. Но дело даже не в забастовках и конфликтах. Монополия «Филипс» уже переросла свои, определяемые её капиталистической сутью, границы. В 1970 году «Филипс» инвестировал почти 8 миллиардов гульденов, главным образом из своих официальных и скрытых резервов. Поскольку нельзя бесконечно расширять производство в одной определённой отрасли экономики, монополия подчиняет себе всё новые отрасли, содействуя не только ускоренной концентрации капитала, но и ускорению краха капиталистического способа производства.

Приближается взрыв куда более серьёзный и значительный, чем взрыв 1970 года. Карл Маркс, предвидя конец капиталистической формы хозяйства, более ста лет тому назад писал:

«Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьёт час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».