Цепи алых песков (СИ) - Емельянов

позволяя прикасаться к себе ласково, так, как ранее было разрешено лишь Альбедо, но теперь… Он и сам ластится к его рукам, не думая об этом. Так гораздо проще, уступить, почти не веря в то, что алхимик вытащит его. Никто не вытащит, если бог не пожелает его отпускать.

И тихий смех Дешрета заставит Кэйю вздрогнуть, чуть отстраниться, на сколько позволят руки, на спине лежащие. Капитан посмотрит на него с опаской, чувствуя что-то неладное, да только взгляд напротив так спокоен, что кажется, что что-то определённо не так.

— Я закрыл его, едва выпустил заразу в мир, неужели ты ничего не почувствовал? — и увидев, как тот мотнул головой, расплывётся в довольной улыбке. — Ты и правда слишком человечен для принца бездны.

Кэйа не знает как реагировать, прикусывает губу, внимательно смотря на него. Аль-Хайтам слишком много знает, для божества ушедшего в мир иной раньше, чем начал своё существование его родной край. Становится спокойнее. Он снова прислоняется лбом к груди бога, и закрывает глаза. Безмятежное спокойствие притупляет беспокойство. И почему-то вновь хочется крепко обнять того и забыться, совершенно не заботясь о том, что произойдёт дальше.

— Ты можешь видеть моими глазами? — срывается с его уст вопрос, прежде чем он осознает, что вообще ляпнул.

— Конечно могу, к чему такой вопрос? — спокойно ответят ему, талию окольцовывая и к крепко к груди, вынуждая носом в изгиб шеи уткнуться.

Бог пахнет костром, как его сводный брат, и он невольно улыбается, мысленно смеясь с собственных сравнений. Крепкие объятия усилят это ощущение, заставляя невольно зажмуриться. Бог не обидит его, бог не демон — это выдумки его сопротивляющегося сознания, цепляющегося за образ Альбедо, как единственно верного для нахождения рядом человека. Костер ласково обогрел его, но едва узнав правду чуть ли не сжёг заживо. И на секунду он распахивает глаза, отстраняя лицо от шеи бога.

— И ты можешь видеть то, что мне снится, мои кошмары? — спрашивает Альберих, ласково оглаживая чужую щёку, нет смысла играть холодного и неприступного принца, когда исход предрешён, и его слои льда будут растоплены, а укрытое в надёжных руках алхимика сердце, почти без проблем выдернуто, ведь как бы ни было сильно дитя кхемии, не тягаться ему с настоящим богом, древним и могущественным.

Мягкая улыбка ослепит Кэйю вновь. Как сопротивляться ему, когда он ласковым котом у него под боком устраивается, тихим мяуканьем обещая, что всё будет хорошо. И в пепельные волосы руки свои запуская, пропуская мягкие пряди сквозь пальцы, он откидывает голову, позволяя божеству лицо в его шеи спрятать.

— Нет… — негромко ответят ему, мягко проводя по спине. — Когда ты спишь, я вижу лишь темноту, ведь… ты сны видишь не глазами, сны в твоей голове, а я туда залезть не способен, хоть мне, порою, очень хочется.

И оставит царь богов на плече его осторожный поцелуй, да отстранится, позволяя слезть с себя. Он видит, что-то терзает душу Альбериха, и даже прекрасно знает что именно. А оттого, очень сильно жалеет о том, что предоставил ему выбор, что показал что за ним шли, что дал ему призрачную надежду на освобождение. Но он видит, принц медленно, но верно поддаётся ему, его движения и слова не выглядят скованными, касания перестают напрягать, да и сам он в руках божества стал гораздо мягче. Осознание ли это, или смирение — не имеет значения. Он медленно подступается к кровоточащему сердцу, чтобы вытащить мысли о старой любви, чтобы залечить его. Дешрет внимательно следит за тем, как тот упадёт обратно в постель, но рядом не ляжет, внимательно смотря в лицо Кэйи. Ночь не закончилась, и он может спокойно спать до рассвета, а потом… Нужно завершить пару дел.

Он укрывает капитана, оставляет тому поцелуй в лоб и скрывается из виду, намереваясь вновь заглянуть в око песков. Он знает, проворный лесной страж ушёл в город ветров совсем незадолго до того, как они прибыли сюда, знает что академия как раз хватилась об его отсутствии, знает, что в деревне их цепных псов повели по ложному следу, они не были ни в каком Караван-Рибате, и Пардис-Дъях обошли стороной. Знает, что те потеряли время, но, стоит признать, совсем немного, ведь их жизни оборвались спустя несколько часов, когда стена песка на него обрушилась. Знает, что ушастое создание видело как действует проклятие и вовремя удрало прочь. Искать его он не собирается, слишком много чести для этого создания, слишком сильно мешавшего ему в человеческой жизни.

Аль-Ахмар уверен, дитя алхимии совершенно точно не сдастся, и пусть он с капитаном Джинн покинули это место, спустя несколько неудачных попыток, он уверен, Альбедо обязательно вернётся, попытается побиться сквозь непробиваемые стены головой вновь и вновь, а не получив желаемого, уйдёт, но совсем ненадолго, чтобы снова вернуться и не получить ничего. Альбедо настойчив, как все, кому даровано благословение Моракса. И ему хочется засмеяться. Око пустует, говоря о том, что никого ныне нет, ни в лесах, ни песках. Это успокаивает. Никто не осмелится войти сюда, кроме настырного алхимика. Пусть попробует, и если тот сумеет пробраться к дверям, он откроет ему их, заглянет в чужие глаза, а после усмехнётся, щелчком пальцев отправляя того к границам песков.

Интересно, продолжит ли тот после этого приходить, или всё же бросит эту идею, показывая Кэйе то, что его надежды на побег тщетны? На губах расцветает едкая усмешка. О, он даже представить себе не может, что почувствует он, ведь… Прекрасно понимает, что слова этого человека лишь отчасти правдивы, что сердце его, всё ещё хранит надежду и преданность гениальному алхимику, и если тот покинет его самостоятельно, он рискует сломать это создание, да так, что потом ни за что не собрать воедино. Но ничего, он будет терпелив, приложит все усилия, чтобы инструменту и возлюбленному было хорошо в объятиях песка. И пусть более дверей ему открывать никаких не потребуется, кто знает, чего можно ожидать от жизни, особенно бесконечно долгой и непредсказуемой. И хочется засмеяться с самого себя, ведь, в какой-то степени, он тоже остался человеком, и лишь поэтому не ломает грубой силой лёд, не впивается ногтями в трепыхающееся сердце, не вырывает из него соперника самостоятельно. Лишь капля человеческого естества позволяет ему оставить это самому Альбериху и с наслаждением наблюдать то, как он капитулирует, безумный мяса кусок преподнося ему. И всё от действа подобного внутри сжимается, не оставляя ни единого шанса. Кэйа сдастся и это вполне логично.

* * *

Альбедо нервно