Вор с черным языком - Кристофер Бьюлман

в очередной раз наслали на нас мор, какой-то старый хрыч из Галлардийского университета заявил, что одну из болезней – хлещущий кашель – разносят кошки. И люди ринулись забивать палками, топить или как-то иначе убивать зверьков с острыми ушками и нахальными мордочками. Со временем мор прекратился, как прекращались все гоблинские поветрия, и кошек перестали отлавливать. Только барон Кадота, чей сын умер от укуса кошки, продолжал лютовать. Ходили слухи, что мальчик проделывал с бедным животным что-то мерзкое и дикое – нет, не то, о чем вы подумали, а много хуже. И никто не заслуживал смерти больше, чем он. Однако богатые таят злобу куда дольше, чем могут позволить себе бедные, и баронский указ остался в силе. К счастью для кошек, деньги быстро обесценивались, так что вскоре награда сделалась совсем мизерной и никого уже не прельщала. Барон не озаботился повысить ее, и кошки стали возвращаться.

Получая по два медяка за шкуру, особо не разбогатеешь, но каравай хлеба купить можно. Или рыболовный крючок. Или три яблока. Пристрели двух кошек – вот тебе и ужин. Друзей ты этим промыслом не приобретешь, но и от голода не подохнешь. Не успел я сообразить, кто такие эти двое подростков самого затрапезного облика, с мешками на плечах и в сандалиях, обмотанных грязным тряпьем, как они разрядили свои дешевые, но грозные на вид арбалеты.

Один болт звякнул о камень, выбив искры, но другой угодил под ребра рыжему длинношерстному коту. Вся стая мигом разбежалась. Слепой тоже бросился было наутек, врезался в стену, сделал еще два ложных рывка, а потом просто прижался к стене и задрожал. Один из вшивых стрелков схватил рыжего и забросил в мешок, а другой, отхаркиваясь, вытащил из кармана ржавый болт и перезарядил арбалет. Слепой кот сидел на том же месте, водя по сторонам круглыми желто-зелеными бесполезными глазами. Прохожие по большей части отворачивались, только двое малолетних засранцев радостно улюлюкали. Говнюк с арбалетом прицелился.

– Постой, – сказал я и – боги милосердные! – встал между ним и котом.

– Чё за дела, нап? – спросил он со всем очарованием холтийских манер.

– Я дам тебе два медяка, если ты не станешь стрелять в этого обормота.

– Ну хорошо, – сказал он и опустил арбалет.

Во мне шевельнулось недостойное подозрение, что, получив свое, он все равно пристрелил бы кота. Но не стану строить из себя праведника, я ведь тоже не собирался отдавать ему два медяка. И уж точно не так, как он себе представлял.

Подойдя ближе, я вытащил из-под ремня маленький, но очень острый нож для подрезки кошелей и быстрым, как змеиный укус, движением провел вверх по одной заросшей щеке, а потом – вниз по другой. Арбалет со стуком упал на землю. Второму говнюку я сделал подсечку – все птенцы Низшей школы большие доки по части подсечь, ослепить и повалить на землю. Он с громким охом упал, а я схватил за шкирку кота, дрыгающего задними лапами, и побежал со всех ног.

– Мой кот! – завопил убийца рыжего. – Этот гальтский ворюга набросился на меня и украл моего кота.

Не знаю, откуда появилась цепеносица, но я ведь еще не совсем протрезвел после «Барабана», да и руки у меня были заняты, а она оказалась на диво быстрой и крепкой. Я увидел в ее стальном нагруднике свое отражение – с зелеными глазами, приоткрытым ртом и брыкающимся подзаборным котом в руках, и тут она защелкнула браслет на моем правом запястье, прежде чем я успел что-то сообразить. При дневном свете цепеносица никак не могла разглядеть мою татуировку, но мы недолго пробыли на свежем воздухе.

– Гильдия, а? – спросил тюремный клерк, сидя в трепещущих отблесках пламени свечи.

– Да, сэр.

– «Сэры» тебе помогут ничуть не больше, чем твоя Гильдия, черноязыкий. Знаешь, что говорят о пойманных ворах, ага?

– Я не вор.

– Да, и я дам тебе подсказку. Мы ведь оба знаем, как это бывает. Что говорили мастера твоей Гильдии о попавшихся ворах? Помнишь, что-то насчет веток?

– Обрезанные ветки питают дерево.

– Хм…

– Так в чем меня обвиняют? Я ничего не украл.

– Тот человек сказал, что это его кот.

– Но я первым взял кота. Разве это не значит, что он теперь мой?

– Так гласит закон.

– Тогда я могу идти?

– Мог бы, если бы не поднял нож на этого господина. Хотя слово «господин» я произнес с глубочайшей иронией.

– Ты слишком умен для такой работы.

– То же самое я сказал бы и про тебя, похищающий кошек и срезающий кошели. Шутник. Так ты отрицаешь, что повалил одного из тех парней и поднял нож на другого?

– Совсем маленький ножичек.

– Зачем?

– Этот кот слепой. Так нечестно.

– Ха, «честно». Это слово обычно говорят только богатые. Ты богат, похититель котов?

– А что, разве похож?

– Согласен, ты больше похож на бродягу, но не стоит бежать впереди телеги. Твои воровские сапоги с раздвоенным носком сшиты добротно, да и такой нож, как у тебя на ремне, бедняку не по карману.

– Значит, я богач. На корабле в Жарком море меня дожидается сотня золотых «львов» и тысяча серебряных «совят». Я разыщу там падкую на сморщенные сливы русалку, с черными жемчужинами немыслимой цены над лоханкой, и отошлю ее тебе.

– Нет у русалок никаких лоханок. Это вечное заблуждение. Сначала тебе тепло и приятно, но потом становится холодно, жестко, и пахнет тоже отвратительно. Однако спасибо тебе, что не стал ныть. Знаешь, как меня тошнит от этих разговоров: «Пощади меня, судья, я ни в чем не виноват, клянусь богами»? Я собираюсь вздернуть следующего, кто заговорит о своей невиновности, особенно если так оно и есть.

– Значит, я могу забрать кота?

– Можешь отварить и съесть его. Мне-то что за дело? Эй, стражник!

Та женщина, что арестовала меня, шагнула вперед, держа в руках присмиревшего кота. Отблески полудюжины свечей заплясали по ее кирасе.

– Отдай ему любимое чадо. А потом проводи в третью западную камеру.

Они даже не потрудились отобрать у меня ножи.

9

Скрипка и Голод

Я сидел на грязном полу камеры и думал, есть ли у меня шансы разыскать спантийку, прежде чем она отправится в путь. Шансы оставались, и немалые, если только я сумею отсюда выбраться. Хотя спантийка и старалась не привлекать внимания, птичью воительницу трудно было не заметить – из-за акцента, пристрастия к вину, да и просто по выправке. Стоит увидеть ее, и сразу понимаешь, что это важная фигура. Из тех, чей палец однажды ляжет на чашу весов.

А