Цацики и его семья - Мони Нильсон-Брэнстрем

Виктор, который до смерти опасался девчачьих микробов, ужаснулся:

— Ты что, с ней целовался? Правда целовался? Фу-у-у!

— Замолчи! — крикнул Цацики Марии Грюнваль. — Замолчи немедленно!

— А еще у него есть кузина, которую зовут Элена, и с ней он тоже целовался. Вот не повезло бедняге!

— Ты что, ей тоже рассказал? — спросил Пер Хаммар, который думал, что об этом знает он один.

— Да, — простонал Цацики, — но она обещала никому не говорить. Это было, когда мы рассказывали друг другу разные секреты по телефону.

— А еще он считает, что Нира — самая симпатичная в классе после меня.

Нира благодарно посмотрела на Цацики.

— Замолчи! — снова крикнул Цацики и кинул в Марию снежком. Но, к сожалению, промахнулся. Мария Грюнваль только рассмеялась и продолжила:

— А Пер Хаммар…

— Заткнись! Ты же обещала!

— А Пер Хаммар писается в постели, — проорала Мария Грюнваль, не заботясь о том, что дала клятву никогда и никому об этом не рассказывать.

Слушателей становилось все больше, и Мария разошлась не на шутку.

— Ты что, и это ей рассказал? — Пер Хаммар покраснел от гнева. — Зачем?

— Прости, — жалобно проговорил Цацики. — Это как-то само собой получилось.

Он был самым плохим другом. И он ненавидел Марию Грюнваль!

— Иди ты к черту! — сказал Пер Хаммар. — Предатель!

— А Мария боится темноты и верит в привидения, — решил отомстить Цацики. — А еще она надевает лифчики своей старшей сестры и набивает их ватой. Она ждет не дождется, когда у нее вырастет грудь.

— Неправда! — закричала Мария.

— Ты сама так сказала, — крикнул Цацики в ответ. — А еще она втюрилась в Юхана!

О, как это было приятно — делать гадость в ответ. Его разбитое сердце начинало заживать.

— Мария втюрилась в Юхана, — распевали Фреддан и Виктор. — Мария втюрилась в Юхана!

Лицо у Юхана стало такого же красного цвета, как его шапка.

— Я ее не люблю! — крикнул он.

— Но мы же с тобой встречаемся! — крикнула Мария Грюнваль.

— Между нами все кончено, — сказал Юхан.

— Правильно, — сказал Цацики. — Держись от нее подальше. Ей нельзя доверять.

— Девчонки в пролете, как мухи в самолете, — вопили Фреддан, Виктор и Пер Хаммар.

— Неправда, — кричали им в ответ девчонки. — Это мальчишки в пролете!

Так началась война между мальчишками и девчонками второго класса.

Война

Фрёкен очень любила пересаживать учеников. Для того, чтобы все могли посидеть друг с другом. Правда, это не касалось Фреддана и Виктора — они слишком много болтали.

На следующий день после объявления войны Цацики, Мария Грюнваль, Ким и Тоббе должны были сидеть рядом и работать в одной группе.

— Я не сяду с Марией, — заявил Цацики и придвинул свою парту к группе Пера Хаммара. Кроме Пера, в эту группу входили Фреддан, Микаэла и Юлия.

— Цацики, что это еще за глупости? — спросила учительница и поставила его парту обратно.

— Не сяду, и все! — крикнул Цацики и вцепился в парту Пера Хаммара. Пер Хаммар вцепился в Цацики.

Фрёкен была сильная. У нее хватило сил, чтобы отнести Цацики вместе со стулом обратно.

— Ну хватит, — строго сказала она.

— Дурак, — фыркнула Мария Грюнваль.

— Сама дура, — ответил Цацики и заплакал.

— Плачешь — значит, любишь, — поддразнила его Ким.

Цацики громко вздохнул и, опустив голову на парту, сделал вид, что спит.

Не успела фрёкен прочесть и полстраницы, как на весь класс раздался плач Микаэлы.

— Что случилось? — устало спросила фрёкен.

— Пер Хаммар ест козявки, — выла Микаэла. — Это так противно!

— Ага, — радостно сказал Пер Хаммар. — Хочешь попробовать?

Он протянул ей на пальце мерзкую зеленую склизкую козявку. Фреддан залился хохотом, а Мика’эла и Юлия пронзительно заверещали.

— Пер, — в ужасе сказала фрёкен, — это еще что за манеры?

— Это психическая атака, — довольно ответил Пер Хаммар. — Я хочу сидеть с Цацики.

— Пойди вымой руки, — строго велела учительница. — Все остальные — достаньте рабочие тетради по математике. Читать я сегодня вам больше не буду.

Достав тетрадь, Цацики сильнее обычного хлопнул крышкой парты.

— Вот черт, — раздосадованно сказал он.

— Что ты сказал? — спросила учительница.

— Ничего, — пробурчал Цацики и открыл тетрадь.

— Фу, ну и почерк у тебя, — сказала Мария, глядя в тетрадку Цацики.

— На свой посмотри, — ответил Цацики и жирной черной чертой перечеркнул аккуратненькие строчки в ее тетради.

— Фрёкен! — закричала Мария. — Смотрите, что сделал Цацики!

— Ябеда! — прошипел Цацики.

— Немедленно прекратите! — сказала фрёкен и бросилась помогать Марии стирать черту.

Некоторые цифры исчезли вместе с чертой. Ну и хорошо, — думал Цацики — Мария Грюнваль сильно опережала его по математике. И вообще, она была настоящая воображала, и он не понимал, как мог быть в нее влюблен.

Никогда, никогда в жизни он не влюбится в девчонку. На девчонок нельзя положиться, теперь он это знал по собственному опыту.

— Почему же нельзя, — возразила Мамаша, когда Цацики, вернувшись домой вечером, заговорил с ней об этом. — Разве можно так говорить? На меня же ты можешь положиться?

Цацики подумал о Греции, о том, как Мамаша без разрешения рассказала папе Ловцу Каракатиц, что Цацики его сын. Но она бы наверняка расстроилась, если бы Цацики напомнил ей об этом.

— Ты же моя мама, — вместо этого сказал Цацики. — Ты не в счет.

— А Элена?

— Она моя двоюродная сестра.

— Да, но мы — девчонки, — сказала Мамаша. — Не все девчонки такие, как Мария. Хочешь, я позвоню ей?

— Нет, — ответил Цацики. — Некоторые вопросы надо решать самому.

Послушные дети и скучные рождественские каникулы

С Дедом Морозом все стало очень сложно. Никто в классе в него не верил. Верил только Цацики, но это было тайной. Нельзя же в восемь лет во всеуслышанье заявить, что ты веришь в Деда Мороза. Как маленький. Когда они в школе говорили про Рождество, фрёкен спросила, приходит ли к ним Дед Мороз.

— Только малышня верит в Деда Мороза, — рассмеялся Фреддан. И все с ним согласились, Цацики в том числе.

Проблема состояла в том, что Дед Мороз действительно приходил домой к Цацики. Вернее, домой к его бабушке и дедушке, так как Цацики всегда встречал Рождество у них. Приходил исправно, из года в год, всегда одетый в серое и вечно всем недовольный.

— Он будет приходить до тех пор, пока ты в него веришь, — таинственно отвечала Мамаша на расспросы Цацики.

Цацики очень надеялся, что Дед Мороз не узнает, что Цацики его предал. Наверняка он понимает, что в восемь лет приходится иногда быть немного крутым.

— Мне, между прочим, шестьдесят три, — сказал дедушка. — И я верю в Деда Мороза. И ни капельки не стыжусь этого. Нужно верить во все, что доставляет тебе радость. А иначе жить будет скучно.

Перед приходом Деда Мороза дедушка волновался не меньше Цацики.

— Здравствуйте, здравствуйте, есть ли в этом доме послушные детишки?

— Да, есть — я, — отвечал дедушка. — Ну и Цацики, конечно.

Деда Мороза не смущало, что дедушка считает себя ребенком, видно, сам он был совсем старенький. В этом году он подарил дедушке конструктор «меккано», а Цацики — замок «лего».

— Спасибо, добрый Дед Мороз, — сказал Цацики и, обняв его, легонько потянул за бороду.

Борода сидела крепко, к тому же, к своей большой радости, Цацики не обнаружил никаких особых примет, по которым он мог бы узнать в Деде Морозе кого-то из своих знакомых. Пусть он будет самым ребячливым из всех своих одноклассников, но он собирается и дальше верить в Деда Мороза.

В тот год Цацики подарили целую кучу подарков. Он получил большую посылку из Греции и бандероль из Канады. Элена прислала ему отличный водный пистолет. Элене Цацики послал маску для подводного плавания, чтобы ей было в чем нырять следующим летом. Йоран подарил Цацики новый мотоциклетный шлем. Старый стал ему совсем мал.

— Зачем мне шлем? — спросил Цацики. — Все равно я больше никогда не смогу ездить с тобой на мотоцикле.

— Сможешь, конечно, — ответил Йоран и погладил Цацики по щеке. — Зачем я, по-твоему, его купил?

Это было в один из дней между Рождеством и Новым годом. Это были их последние дни вместе. Йоран уезжал от них, и Цацики помогал ему собирать вещи. Надо же, чтобы рождественские каникулы выдались такими грустными!

— Это из-за меня ты переезжаешь? — спросил Цацики.

— С чего ты взял?

— Потому что я не разрешил тебе поцеловать маму. Пожалуйста, целуй, сколько хочешь, только не уезжай.

— Ну ты даешь, Цацики, готов продать собственную мать! — засмеялся Йоран. — Мой переезд вообще никак с тобой не связан. Оставить тебе книгу про могикан?