Кузница души - Маргарет Уэйс

Рейстлин подумал об этой тихой, темной комнате, о мирных часах обучения, не прерываемых буйными братьями или сердитыми сестрами, и улыбнулся.

— Думаю, да, — ответил он.

Карамон поднял с земли палку и тыкал ею в воздух, воображая, что это меч.

— А я бы ни за что не захотел там учиться. Точно знаю. И тот учитель… У него рожа как у лягушки. Он выглядит подлым. Как ты думаешь, он не станет бить тебя?

Учитель, Мастер Теобальд, действительно выглядел не по–доброму. А их первая встреча показала, что он был еще и высокомерен, самолюбив и скорее всего был тупее большинства своих учеников. Не будучи способным завоевать их уважение, он наверняка запугивал их побоями. Рейстлин видел длинный ивовый прут, стоящий на видном месте возле учительского стола.

— Если даже и станет, — сказал Рейстлин, думая о том, что говорил ему Антимодес, — это будет всего лишь очередным ударом кузнечного молота.

— Думаешь, он будет бить тебя молотком? — в ужасе стал допытываться Карамон. Он остановился посреди дороги. — Ты не должен идти в такое жуткое место, Рейст.

— Нет, я не это имел в виду, Карамон, — сказал Рейстлин, пытаясь быть терпеливым со своим невежественным братом. — Я попытаюсь объяснить. Вот сейчас ты дерешься палкой, но когда–нибудь у тебя будет меч, настоящий меч, ведь так?

— Ага, будь уверен. Кит обещала привезти мне один. Если попросишь, она и тебе привезет меч.

— У меня уже есть меч, Карамон, — сказал Рейстлин. — Не такой, как твой. Он сделан не из металла. Мой меч — во мне самом. Сейчас это не очень хорошее оружие. Ему нужно придать форму молотом. За этим я и иду в школу.

— Чтобы научиться делать мечи? — Карамон наморщил лоб в чудовищном умственном усилии. — Так это школа, где учат кузнечному делу, получается?

Рейстлин вздохнул.

— Не настоящие мечи, Карамон. Мысленные. Магия будет моим мечом.

— Ну, если ты так говоришь… Но все равно, если тот учитель высечет тебя, только скажи мне, и я уж о нем позабочусь. — Карамон сжал кулаки. — Это и впрямь долгая дорога, — повторил он.

— Долгая, — согласился Рейстлин. Они прошли около четверти всего пути, и он уже устал, хотя и не признался бы в этом. — Но тебе не нужно идти со мной, ты же знаешь.

— Как это?! — воскликнул Карамон. — А если на тебя нападут гоблины? Я нужен, чтобы защитить тебя.

— Деревянным мечом, — сухо заметил Рейстлин.

— Ты сам сказал, что когда–нибудь у меня будет настоящий, — ответил Карамон с уверенностью, не страдающей от присутствия логики. — Китиара обещала. Эй, я вспомнил, что хотел сказать тебе. Мне кажется, Кит собирается куда–то отправиться. Вчера я наткнулся на нее на лестнице, ведущей из трактира в том конце города. «Корыто», так он называется.

— Что она там делала? — заинтересовавшись, спросил Рейстлин. — И кстати, ты–то что там делал? Об этом месте ходят плохие слухи.

— Я скажу. Стурм Светлый Меч говорит, что в этом трактире собираются воры и головорезы. Я и пошел туда, потому что хотел увидеть убийцу.

— Ну и как, — сказал Рейстлин, чуть улыбаясь, — видел ты хоть одного?

— Не–а! — сказал Карамон обиженно. — По крайней мере, не думаю. Все люди там выглядели совсем обычно. Большинство были похожи на отца, только не такие большие.

— Как и должен выглядеть любой хороший убийца–наемник, — указал Рейстлин.

— Как отец?

— Конечно. Тогда он может подобраться к своей жертве так, что жертва его не заметит. А как ты думал, должен выглядеть убийца? Одетый во все черное, в шляпе с длинным козырьком и в черной маске? — насмешливо спросил Рейстлин.

Карамон поразмыслил над этим.

— Ну… В общем, да.

— Какой же ты тупица, Карамон, — сказал Рейстлин.

— Наверно, — подавленно ответил Карамон. Он разглядывал свои ноги с минуту, пиная комья земли. Но не в его духе было грустить подолгу.

— Знаешь, — оживленно сказал он, — если они действительно выглядят как обычные люди, то, может, я и видел убийцу!

Рейстлин хмыкнул:

— Кого ты точно видел, так это нашу сестру. Что она там делала? Отцу бы не понравилось, что она бывает в таких местах.

— Вот и я ей сказал то же самое, — сказал Карамон, убежденный в своей правоте. — Она отвесила мне оплеуху и сказала, что то, что отец не знает, не может его расстроить, и что я должен молчать. У нее в руках было что–то вроде карты. Я спросил ее, что это, а она только ущипнула мою руку очень больно, — тут Карамон предъявил роскошный фиолетово–красный синяк, — и повела меня за собой, и заставила меня поклясться на могиле на кладбище, что я никому не скажу ни слова об этом. Иначе придет вурдалак и заберет меня как–нибудь ночью.

— Ты рассказал мне, — указал Рейстлин. — Ты нарушил клятву.

— Она не имела в виду тебя! — возмущенно ответил Карамон. — Ты мой брат–близнец, говорить тебе — все равно что говорить себе самому. Ну, в любом случае, я поклялся за нас обоих. Так что если вурдалак придет за мной, он заберет и тебя тоже. Вообще–то я не прочь увидеть настоящего упыря, а ты, Рейст?

Рейстлин закатил глаза, но ничего не сказал. Он не хотел тратить дыхание. Они не прошли еще и половины пути, а он уже выдохся. Он ненавидел свое слабое тело, которое как будто ставило своей целью портить все, что он задумывал, разрушать всякую надежду, убивать любое желание. Рейстлин бросил завистливый взгляд на своего хорошо сложенного, крепкого и здорового брата.

Люди говорили, что раньше существовали боги, которые правили человечеством, но однажды боги рассердились на людей и оставили их. Перед тем как уйти, они сбросили на Кринн огненную гору, которая расколола мир. Затем они предоставили людей их судьбе. Рейстлин легко мог поверить, что так и случилось. Ни один честный и справедливый бог не сыграл бы с ним такую жестокую шутку — разделить одного человека на двоих, дав одному близнецу ум без тела, а другому тело без разума.

Но все же утешительной мыслью было то, что за этим решением стояла веская причина, важная цель; и то, что он и его брат–близнец не были просто безумной шуткой природы. Что утешило бы его еще больше, так это уверенность в том, что боги действительно существуют, так что есть кого винить!

Китиара часто рассказывала Рейстлину историю о том, как он чуть было не умер, и как она спасла ему жизнь, когда повитуха сообщила ей, что младенец родился хилым и почти мертвым, и посоветовала оставить его умирать. Кит всегда немного злилась из–за того, что Рейстлин не проявлял должной благодарности за это. Она, сильная и здоровая, понятия не имела, что иногда, когда тело Рейстлина горело в жару, его мышцы нестерпимо болели, а горло сушила жажда, которую он не мог утолить, в такие минуты он проклинал ее.