Остров - Ол Гот

      Последний день отпуска отведенного лейтенанту  катился  к закату. Тесс дремала в редкой тени корявой сосны, а Лиз лежала на краю откоса,  отвернувшись в сторону моря и  казалось,  была полностью поглощена  тем,  что ей бубнил радиоприемник.  Речел давно чувствовала какое-то волнение беспокоившее Дика. Наконец он не выдержал и зашептал ей на ухо:

      - Реч, отпуск кончается! Завтра же меня могут отправить к черту на  рога,  и  увижу ли я тебя еще,  смогу ли попрощаться. Если ты за это время уедешь,  я даже не знаю, где тебя искать. Я хочу побыть с тобой наедине. Ну, пожалуйста, пойдем.

      Он потянул ее в сторону крепостной амбразуры. Понимая разумом, что не права,  что подвергает  возлюбленного  очевидной опасности, она чувствовала,  что не способна отказать, и беспрекословно пошла за ним.  Голова почему-то кружилась, а ноги обмякли и она чувствовала, что если он ее не поддержит, то неминуемо упадет. Упасть Дик ей не дал. Как только их скрыл выступ амбразуры. Он подхватил ее на руки и стремительно понес по каким-то закоулкам.  Она не помнила, где они остановились, запомнилась только шероховатая прохлада камня стены,  к которой она прислонилась,  его горячие губы и руки, ласкавшие ее тело.  Уже понимая, что уступит ему во всем она только тихо шептала:

      - Милый.  Не надо.  Я больна...  Я больна... О! Как я хочу тебя.

      Это случилось необычно. Стоя. Быстро. Но острота ощущения запомнилась навсегда.  А с души упал камень вины,  когда она увидела,  что он все же принял меры  предосторожности.  Слушая слова  его  благодарности,  она подумала,  что у нее есть повод благодарить его куда больший.  Она окончательно поверила,  что нужна  ему и будет нужна, несмотря на любой исход приготовленный ей судьбой.

      Сколько прошло  времени, Речел сказать не могла,  но когда они вернулись на лужайку,  там как будто ничего не изменилось. Сестры тактично делали вид, что не придали значения отсутствию влюбленных.  Солнце было уже низко, и они поторопились со сборами,  однако  к  госпиталю  добрались уже в сумерках.  И только здесь Дик с грустью объявил сестрам:

      - Я вынужден вас покинуть.  Сегодня я получил приказ. Мой отпуск окончился.  Через час я должен явиться  в  распоряжение командования. А  там...  Не  исключено,  что я не смогу с вами попрощаться.  А может быть, и не увижу вас в ближайшие  недели. Если вы покинете остров в мое отсутствие, оставьте свои адреса здесь у начальника госпиталя.

      Только в этот момент сестры впервые, а Речел окончательно, поняли, что расставание с Диком неизбежно, и до  него  остались считанные минуты. Юноша, ставший близким другом, опорой и утешителем,  покидал их и может  быть  надолго.  Перед  девушками вдруг разверзлась пустота.  Они осознали,  что через несколько минут останутся наедине с малознакомыми,  не  интересными  для них людьми.  Лишатся покровителя, помогшего им в самые трудные минуты их жизни.

      Речел, уже  смирившаяся  с расставанием замерла в ожидании последнего поцелуя, горестной минуты разлуки. Но сестры на мгновение оцепеневшие от неожиданного известия,  вдруг осознали, что если не сделают,  что-то важное сейчас же,  то молодой человек может исчезнуть из их жизни,  так и не узнав их подлинного отношения к нему.

      Тесс бросилась к нему, схватила его руку, прижала к своей груди, бессвязно зашептала:

      - Мальчик. Не думай обо мне плохо. Я лучше... Я ничего не забуду... Где бы мы друг друга не нашли ты всегда  будешь  для меня желанным...

      Ей вторила Лиз, прижавшаяся всем телом с другой стороны и не обращавшая внимания на сестру:

      - Прости меня за ту боль...  Ты единственный мужчина, который заставил меня впервые усомниться в том,  чему я служу... Ты, кажется прав...  Неужели все же важнее для чего это  делается...

      Порыв сестер был настолько искренен, что у Речел даже не шевельнулось тень   ревности,  когда  сестры  не  сговариваясь, ласкали лейтенанта, ведя безмолвный спор за его шею, лицо,   за возможность прижаться  к нему, за робкое прикосновение его рук к их разгоряченным телам.  Не вступая  в соперничество, она  обняла его плечи сзади и, целуя его голову, зашептала бессвязные обрывки скачущих мыслей.  И Тесса  и  Лиз тоже, что-то шептали ему, не обращая внимания на подругу.

      Если, кто видел происходящее в тот момент,  у него был бы повод позавидовать молодому человеку. Три девушки, красота любой из которых,  привлекла бы толпы  поклонников, в странном взаимном согласии,  признавались в любви к юноше.  Наконец, как будто осознав, что женские руки не в состоянии остановить неумолимость приказа,  сестры отдалились от юноши, позволив Речел завладеть его губами.  Но и она не могла,  что-либо  изменить. Дик  обречено  отступал к своему джипу,  еще держа ее за руки, целуя ее пальцы.

      С какой-то отчаянной поспешностью машина рванула с места и скоро только синие огоньки удалявшегося автомобиля напоминали о лейтенанте.    

      Тесс и Лиз тихо подошли к Речел и, не говоря ни слова, обняли ее за плечи.  Произошло редкое.  Трех девушек связала любовь к одному мужчине. Любовь чистая, без ревности. Любовь сделавшая их ближе  с подругой,  чем  это  делают  семейные  или родственные узы.  Любовь,  где святым для всех, стал бы любой его выбор. Единое чувство, общая утрата и неожиданное  согласие,  возникшее  между ними, дало неисчерпаемую тему для долгих ночных разговоров  на  много  дней вперед.

      На следующий  день слабая надежда,  что Дик все же улучит минуту и  вырвется  в  госпиталь, не оправдалась.  Подруги,  по обыкновению после обеда,  собрались у Элизабет. Проведя в безнадежном ожидании часа полтора и так и не услышав знакомый гудок джипа,  девушки вяло обсуждали возможные занятия на конец дня. Тесс склонила  всех к уже испытанному варианту - уединиться до вечера на знакомой лужайке.

      День до  заката  провели в сонной неге полного уединения. Покой укромного уголка сгладил утренние тревоги.  В  этот  раз сестры открылись Речел еще одной стороной, о существовании которой она подозревала,  но до этого дня не была в том уверена. В общем, ее  удивило  только  то, насколько покорно,  а затем с охотой она сама отдалась наслаждению,  когда ее тела коснулись опытные женские руки.

      Вечер начался с обычного разговора о Дике, который мог бы продолжаться до ночи, если бы на пороге палаты не возник, почему-то в мундире коммандера военно-морского флота  Великобритании и с деловой папкой в руке, Дуглас Макдедли.  

ГЛАВА II. ДУГЛАС МАКДЕДЛИ.

Мощь шести тысяч лошадей,

Над ними власть одна.

Рука, ведущая везде,

Гнев, им рука сильна;

Гром, павший средь полночных вод,

И моря горький клич;

Кипящий след, безумный ход,

Искатели добыч.

Р. Киплинг

      Черный бархат безлунной июльской ночи стремительно опустился на изнемогшее от зноя пространство.  Даже волны укротили свой бег, и поверхность моря стала гладкой,  маслянисто-черной. Лишь отражения острых маячков ярких южных звезд и  огни  почти бесшумно  скользящей  яхты  мерно качались на, чуть волнуемой, глади воды. Да невидимый во тьме берег напоминал о себе нечастыми россыпями светляков,  мерцавших на месте сгинувших в ночи прибрежных селений.  Грань между морем и небом исчезла. Стоило забыться  на  мгновение...  Но забываться даже на мгновение он не умел.

      Даже сейчас,  когда  до  начала  операции  была еще целая ночь, и все ее участники отдыхали,  он  холодно  и  расчетливо проверял все детали задуманного.  Яхта была прекрасно видна на расстоянии не более пяти кабельтовых. Изящная, стройная игрушка богача, искрящаяся огнями иллюминаторов и палубных надстроек, белизной своего корпуса,  казалось, застыла в  первозданной глубине мироздания.

      День, проведенный в замкнутых отсеках маленького  корабля, преследовавшего свою  добычу  на перископной глубине,  измотал команду духотой, запахами металла, масла, испарений аккумуляторных батарей. Подводная лодка была в полной боевой готовности. Безукоризненно работали все системы,  фильтры исправно очищали воздух,  но специфическая атмосфера подводной хищницы была неистребима. Только, когда упавшая темнота позволила всплыть, и офицеры  поднялись  в  ходовую  рубку,  он  почувствовал, с каким наслаждением вдыхает еще жаркий,  соленый, морской воздух.

      Темнота позволила  оторваться  от  окуляров  перископа,  и удобно  разместившись  на  прохладной  стали  субмарины,   уже несколько часов неотрывно следить за всем происходящим на борту яхты.  Шумная вечеринка под кормовым тентом стихла. Гости и хозяева разбрелись по каютам, погасли огни палубного освещения.  Ожидать чего-либо интересного до утра было бессмысленно. Иоганн Вайс, командир  подводной лодки давно спустился вниз. Только вахтенный офицер и матросы исправно несли свою службу - лодка, словно привязанная, держала добычу.