Прогулка среди могил - Лоренс Блок

– Нет. А что предпринял муж дамы, ты не в курсе?

– По-моему, она была незамужней. Кажется, учительница. А что?

– Жила одна?

– А это имеет значение?

– Я бы не отказался просмотреть дело, Джо.

– Не отказался бы, да? Что б тебе не съездить в 112-й и не попросить их показать?

– Не думаю, что мне дадут.

– Не думаешь, да? Хочешь сказать, что в этом городишке еще водятся копы, которые не станут из шкуры лезть, чтобы оказать услугу частному детективу? Я, право, шокирован.

– Я не останусь в долгу.

– Слушай, звонок-другой – это одно. Но я не намерен грубо нарушать правила внутреннего распорядка и сомневаюсь, что парень, работающий в Куинсе, тоже на это пойдет. Ты просишь всего-навсего доступ к закрытым материалам. Прекрасно знаешь, что досье из офиса не выносят.

– И не надо. Все, что от него требуется, это потратить пять минут на пересылку факсом.

– Ты хочешь все досье целиком? Дело об убийстве? Да это страниц двадцать – тридцать, не меньше.

– Департамент вполне может разориться на оплату факсимильной связи.

– Ну, не знаю. Мэр нам постоянно талдычит о нехватке средств. Кстати, а почему тебя это дело вообще интересует?

– Этого я сказать не могу.

– Господи Иисусе, Мэтт, ты что хочешь, чтобы обмен шел в одностороннем порядке, что ли?

– Вопрос конфиденциальности.

– Не свисти. У тебя конфиденциально, а полицейские досье – открытая книга, так, что ли? – Джо прикурил и закашлялся. – Это не имеет отношения к твоему приятелю?

– Не понимаю, о чем ты.

– Твой кореш Баллу. Это с ним связано?

– Конечно, нет.

– Уверен?

– Он за границей. Уехал уже больше месяца назад и не знаю, когда вернется. И он сроду никого не насиловал и не бросал тела у всех на виду.

– Знаю, знаю, он настоящий джентльмен, когда встает, поправляет за собой кресло. Против него пытаются состряпать дело об уклонении от налогов, но я думаю, тебе это известно.

– Слышал что-то.

– Надеюсь, они его прищучат и засунут в федеральную тюрьму лет на двадцать. Хотя, полагаю, ты думаешь иначе.

– Он мой друг.

– Ага, так мне и сказали.

– Но в любом случае к нему это отношения не имеет.

Джо лишь быстро взглянул на меня.

– У меня клиент, у которого пропала жена. Обстоятельства похожи на вудхэвенские.

– Ее похитили.

– Похоже на то.

– Он сообщил об этом?

– Нет.

– А почему?

– Думаю, у него есть на то причины.

– Этого недостаточно, Мэтт.

– Ну, предположим, он нелегал.

– Да тут полгорода нелегалов. Ты что, считаешь, как только мы получаем дело о похищении, то в первую очередь сдаем потерпевшего в иммиграционную службу? И что это за кубвейт, который не может получить вид на жительство, но у него хватает бабок на частного детектива? Сдается мне, он занимается грязными делишками.

– Как тебе угодно.

– Как мне угодно, да? – Он потушил сигарету и нахмурился. – Женщина мертва?

– Похоже на то. Если действовали те же орлы…

– Почему обязательно те же? Чего тут общего? Почерк? Действия при похищении?

Поскольку я промолчал, Джо взял чек, глянул на него и подвинул ко мне.

– На-ка вот. Твой черед платить. Ты все по тому же номеру? Я звякну после обеда.

– Спасибо, Джо.

– Не благодари меня. Мне еще предстоит подумать, не выйдет ли мне это каким-нибудь образом боком. Если все путем, то позвоню. Или забудь об этом.

Я сходил на полуденную встречу в «Файрсайд» и вернулся домой. От Даркина ничего не было. Зато мне передали записку с сообщением о том, что звонил Ти-Джей.

Ти-Джей – чернокожий подросток, с которым я повстречался примерно полгода назад в Таймс-сквер. Ти-Джей – уличная кличка, и если у парнишки и есть другое имя, то он предпочитает держать его при себе. Мальчонка оказался живым, забавно-нахальным и дерзким, просто как глоток свежего воздуха в болотном смраде Сорок второй улицы. Мы с ним быстро нашли общий язык. Позже он кое-что сделал для меня, когда я вел одно дело, связанное с Таймс-сквер, и с тех пор он постоянно поддерживает со мной связь. Каждые две недели звонит, иногда и по нескольку раз. Телефона он не оставляет, поэтому перезвонить ему я не могу, так что его звонки всего лишь сигнал, что он обо мне не забыл. Когда Ти-Джей действительно хочет со мной поговорить, то звонит до тех пор, пока не застанет дома. А когда дозванивается, мы разговариваем, пока не кончается время в автомате, и изредка встречаемся в его или моем районе. Тогда я его кормлю.

Дважды я давал ему задания, связанные с делами, которыми занимался, и он лез из кожи вон, чтобы выполнить поручение. Вряд ли такое рвение вызвано мизерными суммами, выплачиваемыми мной за работу.

Я поднялся к себе и позвонил Элейн.

– Дэнни Звонарь шлет тебе привет. А Джо Даркин сказал, что ты положительно на меня влияешь.

– Конечно. Но он-то откуда знает?

– Сказал, что с тех пор, как мы с тобой вместе, я стал лучше одеваться.

– О!

– На мне был мой блейзер. Я ношу его уже целую вечность.

– Ну, он еще очень даже ничего. С серыми брюками? А с какой рубашкой и галстуком?

Я ей все подробно описал.

– Что ж, прекрасный ансамбль.

– Обыкновенный. Вот я тут видел недавно костюм «зут».

– Честно?

– Из чистого драпа, по словам Дэнни.

– Надеюсь, он был не на самом Дэнни?

– Нет, на одном его знакомом по имени… Впрочем, не важно. На нем еще была соломенная шляпа с ядовито-розовой лентой. Вот если бы я напялил нечто подобное, перед тем как завалиться Даркину в контору…

– Он бы впечатлился. Может, Даркин имел в виду твою манеру держаться, милый, или что-то в этом роде. Ты стал носить свою одежду более уверенно.

– Потому что у меня чистая душа.

– Должно быть.

Мы еще некоторое время почирикали. Вечером Элейн нужно было идти на занятия. Мы обсудили вопрос, не встретиться ли нам после, и решили, что, пожалуй, не стоит.

– Лучше завтра, – сказала Элейн. – Может, в кино сходим? Правда, я ненавижу ходить туда по выходным – вечно народу полно. Знаешь, давай сходим на дневной сеанс, а потом поужинаем где-нибудь? Если ты не занят, конечно.

Меня вполне устраивало такое предложение.

Я положил трубку, и тут же раздался звонок портье, сообщившего, что мне звонили, пока я разговаривал с Элейн. С тех пор как я поселился в «Норсвестерне», они уже несколько раз меняли систему телефонной связи. Вначале все звонки шли через коммутатор. Затем сделали так, что стало можно звонить из номера напрямую, но внешние звонки по-прежнему шли через коммутатор. Теперь связь прямая в обе стороны, но если я не беру трубку после четвертого звонка, вызов автоматически переводится вниз, к портье. Я получаю прямые счета из НЙГТС[5], а гостиница не только не берет никаких процентов, но я еще имею бесплатную секретаршу в виде дежурного портье.

Звонил Даркин, и я тут же с ним связался.

– Ты тут кое-что забыл, – сообщил Джо. – Заедешь, или можно выкинуть?

Я, конечно же, сказал, что немедленно еду.

Когда я ввалился в дежурку, Джо висел на телефоне, балансируя на стуле и дымя сигаретой. При этом еще одна догорала в пепельнице. За соседним столом детектив по фамилии Беллами уставился поверх очков в монитор своего компьютера.

Джо прикрыл рукой трубку и буркнул:

– Кажется, это твой конверт тут валяется. На нем твоя фамилия. Ты его оставил, когда заходил в прошлый раз.

Не дожидаясь ответа, он вернулся к телефонному разговору, а я потянулся через его плечо и взял толстый пакет с моей фамилией, написанной сверху.

– Черт, в этом нет вообще никакого смысла, – произнес за моей спиной Беллами, обращаясь к компьютеру.

Я не стал с ним спорить.

Глава 6

Вернувшись домой, я разложил бумаги на кровати. Они явно переслали все досье, все тридцать шесть страниц. На некоторых было лишь несколько строк, но большинство исписано полностью.

Просматривая бумаги, я размышлял о том, насколько все изменилось с тех пор, как я служил в полиции. В то время не водилось никаких копировальных аппаратов вообще, не говоря уж о факсах. Тогда единственным способом увидеть дело Мари Готтескайнд было отправиться в Куинс и изучать его на месте. При этом какой-нибудь особо рьяный полицейский стоял бы над душой и поторапливал.

Сейчас же достаточно скормить бумаги факсимильному аппарату и – хоп! – они вылезают в другом месте, милях в пяти – десяти, или вообще в другой части света. Оригинал спокойненько остается на месте, где ему и положено и куда посторонние лица не имеют доступа. Все счастливы, и не нужно нервничать по поводу нарушения режима секретности.

А у меня в результате сколько угодно времени на изучение дела Мари Готтескайнд.

А это как раз то, что нужно, поскольку я не имел ни малейшего представления, что, собственно, ищу. Что уж точно не изменилось в полиции с того дня, как я закончил Полицейскую академию, так это количество бумажной работы. Каким бы полицейским ты ни был, ты проводишь меньше времени за основным занятием, чем за составлением всяких отчетов, протоколов и тому подобного. Кое-что из этой писанины – всего лишь обычное бюрократическое дерьмо, а что-то – для прикрытия собственной задницы. Избежать этого по большей части просто невозможно. Полицейская работа – труд коллективный, даже в простейшем расследовании задействована куча народа, и если все не записывать, то невозможно охватить всю картину и сделать вывод.