Ящик Пандоры - Анастасия Игнашева

Мой друг встретил меня как и подобает аристократу. Сигара, вино, приятный спокойный разговор. Никаких вопросов о том, где я был и чем занимался. Самое удивительное, что на мою просьбу о том, что бы оставить у него на время некий ящик он ответил сразу положительно. Причем сказал:

– Конечно. Что в ящике я даже спрашивать не буду. О нашем разговоре никто не узнает, это я обещаю. Ящик будет хранится в банке, у моего агента, в депозитарии. Можешь не волноваться…

Видимо у меня возник вопрос в глазах.

– Я тебя в эту историю втравил, мне и отвечать!

Ещё немного помолчав, он сказал:

– Знаешь, сейчас наступают неспокойные времена. Я офицер и без армии себя не представляю. Но ты учёный, прежде всего… Тебе надо… Тебе лучше какое-то время не появляться в Берлине. И даже в Германии.

– Почему?

– Считай это советом старого друга, который кое-что знает, но не имеет права об этом говорить. Прими мой совет и постарайся уехать. Тебе предстоит разговор с Виртом. Сошлись на болезнь, потерю памяти, страх, в конце концов. Я в курсе твоей эпопеи на Севере. Выжило всего пара человек… Уезжай… – последние слова Филипп произнес очень тихо. И от этого совета мне стало не по себе. То же самое мне говорил и отец – Уезжай!

…неразборчиво…»

Ну что же. По крайней мере – всё ясно. В ящике лежал камень. Не простой булыжник, понятное дело, но и не алмаз «Орлов». Осталось выяснить, как этот ящичек попал к бабуле.

Глава 7. Продолжение неприятностей

День прошёл, а Феликса не было. Не явился он и на следующий день.

– Да ну, может загулял у бабы какой-нибудь. – отмахнулся в ответ на мои опасения Стас. Отчасти он был прав – бабы на Фельку, при всей его неказистой внешности, буквально гроздьями вешались. Что они все в нём находили – неизвестно, но Феликса Стас иногда за глаза называл Фаллосом.

Но меня не отпускали нехорошие предчувствия. Уже вечером нам позвонили из Мариинской больницы. Феликс был у них. На мои вопросы мне ответили, что накануне его доставили сюда на «скорой». Какие-то сердобольные граждане нашли его на улице, избитого и без сознания. Вызвали «скорую». Сейчас он уже пришёл в себя и назвал наш адрес и телефон. Час от часу не легче!

На следующий день после работы я помчалась к Феликсу. Выглядел родственник – краше в гроб кладут. Избили его так, что я его еле узнала. Когда я вошла, у него как раз был следователь, или оперативник, пытавшийся выяснить, что произошло. Поведать нам Феля смог немного. Напали сзади, на голову накинули тёмный полиэтиленовый мешок – вроде как пакет для мусора – и устроили классическую «тёмную». На вопрос за что, Феликс поведал, что случайно встретил на улице мужика, показавшегося ему подозрительным. Типчик этот крутился возле нашей парадной незадолго до кражи. Ну и попытался проследить.

– Давайте, кражами мы будем заниматься. – слегка раздражённо заметил опер, – Этого типчика можете описать?

– Да.

Сыщик попытал нас ещё немного вопросами и ушёл.

– Как ты? – спросила я страждущего.

– А ты не видишь?

Я рассказала про визит Вакса.

– Значит, «Дети Единорога» существуют.

– Выходит, что да. – ответила я.

Я рассказала Феликсу про то, что успела прочесть из переведённых записок. Оксана обещала принести ещё несколько отрывков.

– Хочешь сказать, что в ящике лежал камень? – переспросил Феликс.

– Выходит, что да.

Я посидела ещё немного и поехала домой. А дома меня ждал ещё один сюрприз. С дачи приехала маменька. Они с отцом уже давно – года два или три как – переехали на нашу дачу под Лугу. Когда-то, ещё на заре печальной памяти перестройки, отец мой удачно купил в одной из деревень обычный сельский дом. Со временем дом превратился в загородный коттедж не в последнюю очередь благодаря моему покойному мужу – он надстроил ещё один этаж, провёл воду и газ, незадолго до гибели мужа мы купили водогрейку и газовый котёл. И мои родители переехали туда насовсем. Мама заявила, что она желает жить на природе. Места там, надо сказать, были хорошие – лес, озеро, деревня стояла чуть в стороне от трассы, по которой регулярно ходили рейсовые автобусы во Псков и в Лугу. Изредка, стосковавшись по городской суете и шуму, мама выбиралась к нам погостить.

– Славка! – огорошила она меня, не успела я войти и снять куртку, – Замуж хочешь?

– Чего?! – не поняла я.

– Да, или нет?

– Может, ты мне раздеться дашь для начала и руки вымыть?

Но ежели моей матушке что в голову взбредёт – от неё так просто не отделаешься. Маму у меня периодически осеняли какие-то совершенно безумные идеи, которые она с упорством, достойным лучшего применения, пыталась претворить в жизнь. И ладно бы в одиночку! Она требовала участия в претворении идей от всех нас! Мы все были просто обязаны во-первых: выразить свой восторг, а во-вторых: со всех ног кинуться исполнять. Сейчас маму осенила очередная идея-фикс. И это была идея выдать меня замуж.

– У меня есть на примете подходящая кандидатура для тебя. – продолжала мама, не обращая на мои слова никакого внимания, – идея полностью захватила её и она теперь, как глухарь на току, вела свою партию, не обращая внимания на происходящее вокруг.

– Только не говори, что он сидит в соседней комнате. – сказала я, отправляясь мыть руки за ширму, где у нас стояла ванна.

– Нет. – ответила мама, – Но ты его знаешь. Это Владик, Светин сын.

Только этого ещё не хватало! Владьку я действительно знала – он был сыном старинной маминой подруги и учился со мной в школе, в параллельном классе. Типичный маменькин сынок в сорок лет не умеющий не только гвоздь в стенку вбить, но даже яичницу себе поджарить.

– Ты это серьёзно? – спросила я, выходя из-за ширмы на кухню.

– Послушай, Владик прекрасный…

– Ты сама до этого додумалась, или со Светой со своей посоветовалась? Помнится, во времена нашей юности вы уже пытались провернуть этот номер, но мне вовремя подвернулся Игорь.

Мама поджала губы. Игоря, моего покойного мужа, она недолюбливала именно из-за того, что тот коварным образом разрушил их с тётей Светой радужные планы. И вот теперь мама вновь задалась этой великой идеей.

– Спасибо, обойдусь. – сказала я.

Закончилось всё тем, чем обычно и заканчивались мамины попытки воплотить в жизнь свои фантазии. Скандалом. С видом оскорблённого достоинства маменька удалилась в бабушкину комнату.

– А где мама? – спросила она через некоторое время.

– Вот именно! – сказала я, – Ты бы для начала поинтересовалась, как у нас дела! Бабушка в больнице! И Феликс тоже! У нас тут, можно сказать, всё смешалось, как в доме Облонских, только твоих безумных идей не хватало!

Вкратце я поведала наши приключения. Опустив, разумеется, истории с тетрадками и визит таинственного Вакса.

– Почему вы мне раньше не сказали? – спросила мама.

– А зачем? Что бы ты тут делала?

– Например, могла бы у мамы побыть в больнице. Ты же сама сказала, что с ней надо сидеть.

– Хорошо! Завтра поезжай к бабуле! Там сегодня Марго, её давно пора сменить. Да и девчонки мои не всегда могут к ней ездить.

В комнате я достала из сумки очередную партию листков, переведённых Оксаной.

«… собирался подать рапорт о произошедшем на Севере. Встреча с Виртом происходила всё в том же особняке, что и при первом моём посещении. Правда, тон общения сильно изменился. Прочитав мои отчёты, которые включали описание гибели моих товарищей по группе, странные явления в тундре, историю спасения и встречу со Стражем Вирт сделал следующее замечание:

– Я не буду производить оценку Ваших действий. Это будет сделано моими коллегами из разведки. У них много вопросов к Вам.

Мне стало как-то не по себе. Я всегда подозревал, что мои приключения ничем хорошим не кончатся.

– И где же то, за чем вы были отправлены? Где камень?

– Он будет предоставлен Вам завтра – я был благодарен Филиппу сейчас, что он принял на хранение ящик. В отчёте я описал всего лишь один Ключ. Про второй я ничего не упоминал.

Вирт промолчал. Наконец он поднял на меня взор. Потом медленно придвинул к себе телефон и сказал в трубку:

– Он ваш.

В комнату вошли солдаты. Я понял, что с этого момента нахожусь под арестом. Меня повели по коридору. Через какое то время сели в автомобиль и поехали по Берлину.

Привезли меня на улицу принца Альбрехта, в огромное здание, вокруг которого было необычно безлюдно для этого времени дня. Меня отвели в небольшую комнату без окон и дверей. Под потолком тускло светилась электрическая лампочка. Тюремная камера…