Очень личное. 20 лучших интервью на Общественном телевидении России - Виктор Лошак

возможно, в силу собственного образования, к переводчикам. Что происходит с нашей школой перевода?

В. Г.: В 1990 годы я лез на стенку, читая переводы даже коммерческих авторов. Это было что-то из ряда вон выходящее. Брали, видимо, каких-то третьекурсников, даже Google-переводчик не работал.

В. Л.: Тончайшая профессияя – переводчик.

В. Г.: Конечно! Тончайшая профессия, в которой прославились и Маршак, и Пастернак, и Райт-Ковалева, которых все знали.

В. Л.: Не говоря уже о Лозинском.

В. Г.: Лозинский тоже, да. Это фигуры, которые позволили закрытому обществу под названием Советский Союз почувствовать запах и вкус мира. Эту школу надо было сохранить. И мы судили да рядили и придумали организацию, Институт перевода, где объединились МГУ и Лингвистический университет. И сделали мы это вместе с Катей Гениевой, к сожалению, уже покойной, бессменным директором Библиотеки иностранной литературы. Институт перевода жив. Мы поддерживаем кафедры перевода, вообще переводческую науку и, конечно, переводы нашей литературы на иностранные языки.

В. Л.: Много ли людей живут профессионально литературным переводом?

В. Г.: Живут немногие, нужно совмещать с преподаванием и другими какими-то занятиями. Но в целом, переводчики – это выдающиеся люди.

Кого ни возьми… Например, Топорова. Вспомните, какого нереального качества культуролог!

Да, он хулиганил в переводе. Но это было выдающееся лингвистическое хулиганство. Школа осталась. Мы ее пытаемся поддерживать. Это штучные люди, которых надо беречь. Их можно посчитать на пальцах двух рук, но они есть.

В. Л.: В стране стали читать больше или меньше? Вообще, можно ли это замерить?

В. Г.: Мы периодически заказываем исследование по замеру чтения. Цифры не радовали, причем очень долго. Сейчас они начинают подниматься. И, кстати, сильно подскочили во времена пандемии – книга вновь стала востребованной.

В. Л.: Каждый знает по себе.

В. Г.: Ребята, рожденные в 1990-е, в тяжкие годы, сейчас сами стали родителями. И они не всегда, к сожалению, способны передать ту любовь к книгам, которую мы успели внушить своим детям, а нам – наши родители. Традиции семейного чтения во многом были утрачены. И сейчас я много сил уделяю очень важной, я бы сказал, государственной задаче – поддержке детского и юношеского чтения. Именно туда нужно сейчас бросить основные ресурсы.

В. Л.: А как, Владимир Викторович, заставить молодежь дотянуться до книг?

В. Г.: Это же надо зажечь страну! Когда мы объявили Год литературы, просто объявили: библиотекари, учителя словесности по всей стране с готовностью приняли участие. Даже деньги не нужны, это подвижники, их просто нужно поддержать. Какую-то копеечку мы передавали, и местные бюджеты им помогали. Но главное – зажечь. И, конечно, нужны совершенно оголтелые гуманитарные менеджеры, для которых эта работа – часть жизни. И тогда все получается.

В. Л.: Вот вы говорили о детской литературе. У меня был здесь ваш коллега Михаил Сеславинский, который сказал о таком удивительном парадоксе: набор авторов детской литературы расширяется, но мы, родители, бабушки и дедушки, покупаем детям те книги, которые читали сами.

В. Г.: Маршак, Агния Барто, Михалков… Все тот же набор.

В. Л.: Да.

В. Г.: Вы будете смеяться, в прошлом году было то же самое.

В. Л.: Да. И что делать? Как расширить список?

В. Г.: Раскручивать. Для этого есть механизмы, издателей вполне можно научить раскручивать своих авторов. Но тут тоже надо понимать – их же не поженишь, авторы раскручиваются и уходят в более крупные и богатые издательства.

В. Л.: Деньги и тут много решают. Скажите, а какое сейчас соотношение между бумажной и аудиокнигой? И вообще, что происходит с аудиокнигой?

В. Г.: С аудиокнигой все хорошо. В общем-то, она развивается. Сегодняшний каталог аудиокниг на русском языке, если я не ошибаюсь, уже около 30 тысяч наименований. Много это или мало?

Конечно, это еще мало. Тем более что из этих 30 тысяч я бы треть выбросил, потому что озвучка у них все-таки непрофессиональная: на профессиональном оборудовании, но голоса не актерские.

В. Л.: То есть здесь есть тот же самый самиздат?

В. Г.: Ну, кто-то хочет сам, у кого-то жена или дочь хотят остаться в истории.

В. Л.: Понятно…

В. Г.: Но есть уже профессиональные компании. 30 тысяч – хороший старт для этого бизнеса. В принципе, аудиокнига родилась тоже не у нас. Скорее всего, в Америке – где, как мы знаем, тоже огромные расстояния, длинные дороги…

В. Л.: Как интересно! То есть страны с большими расстояниями, длинными дорогами и серьезными пробками больше расположены к аудиокнигам?

В. Г.: Ну конечно, да. Аудиокнига, в принципе, это автомобильный продукт. Аудиоформат – это треть объема цифровых книг. Если приблизительно судить по прошлому году, объем рынка там около трех миллиардов рублей. Вся цифровая книга – это 10 миллиардов рублей (под цифровой я подразумеваю книгу, которая скачивается и читается в электронном виде на электронных носителях), а общий объем книжного рынка примерно 80 миллиардов. Видите, цифровая книга пока не существенный конкурент бумажной книги. Хотя очень трудно замерить, потому что в этой области много пиратства. Один раз скачали, а потом всей семье и друзьям-знакомым расшерили – они не платят, и мы не видим цифры.

В. Л.: Наташа Жванецкая, жена Михаила Михайловича Жванецкого, решила книги, которые остались дома, развести по библиотекам, раздать. И она мне рассказывала, что была поражена, ей казалось, что библиотекии – это такая полуумершая структура. Оказалось же, что это всё живое, библиотеки превратились в некие социальные клубы. Что, на ваш взгляд, происходит в стране с библиотеками?

В. Г.: Московские и подмосковные – это немножко другие библиотеки. Бюджет, который идет на культуру, совершенно другой. Плюс в Москве живет огромное количество людей, которые готовы делиться своей домашней библиотекой. Вообще, я бы сказал, в отдельных регионах дела обстоят значительно хуже.

В. Л.: С наполнением книгами?

В. Г.: Библиотеки не могут позволить себе покупать новые книги. Без новых книг они не могут привлечь читателей и т. д. Получается замкнутый круг. Он потихонечку разрывается, дополнительные деньги идут. И я надеюсь, что эта новая концепция, которую Москва уже практически осуществила, – превращение библиотек в особые клубы по интересам – будет распространена.

В. Л.: Поговорим о книжных магазинах. Их становится меньше и меньше, вы не раз об этом говорили. Та же история происходит и с книжными киосками, с киосками периодической печати. Можно ли эту культурную эрозию затормозить? Или это естественные процессы?

В. Г.: Я бы это не назвал естественным процессом. Конечно же, много составляющих: цена аренды, цена за книгу и так далее.