По поводу майского снега - Цырлин

…Майор-замполит сразу же заявил - приглушенным тоном, каким лектора обычно доверяют слушателям сведения "не для печати": "Несколько лет назад еще имелись различные мнения насчет того, возможна или нет третья мировая война, однако в последний год и наши, и буржуазные аналитики все более подходят к выводу, что развитие международной обстановки свидетельствует о том, что в более или менее отдаленном будущем третья мировая война неизбежна."

Ужас и безнадежность я, натурально, испытал - вместе с большинством присутствующих. (Легкий шум в зале сразу затих.) Ужас, сопровождаемый внезапной и безоговорочной ненавистью.

…Нет, против ихней идеологии как таковой я вовсе не бунтую. Пришел на экзамен, отбарабанил что положено - жалко, что ли. Не идиот же я, в самом деле - могу зазубрить, что велели и пересказать. Был бы закон божий, как в царские времена - и его сдал бы не задумываясь не меньше, чем на четверку… Но если на тебя по причине этой самой идеологии бомбы посыплются - - то, господа товарищи, я очень извиняюсь! Я очень извиняюсь и билет свой почтительнейше в райком возвращаю! А потому что мы с вами так не договаривались. Обещали бесплатное лечение и образование, а теперь оказывается - война неизбежна. Очень возможно, что с использованием ядерного оружия. В какое дело вы меня втянули, господа товарищи! Издеваетесь, что ли? Именно так - я возвращаю вам билет и еще дверью хлопну и в коридоре на ковер на прощание харкну. Нет, а чем, собственно говоря, чем вы в таком случае меня испугаете?

Но вскоре исчезла и ненависть, осталось лишь стойкое отчуждение. За прошедшую с начала сборов неделю понял, что следует обращать как можно меньше внимания не только на то, что тут вижу, но и на то, что слышу. Уселся поудобнее и стал слушать дальше. Майор уже перешел к гораздо менее гробовой и гораздо более интересной теме - к Польским событиям. "Количество верующих среди польского населения достигает 90%, в польской армии даже имеются официальные полковые священники, причем это не какие-нибудь наши, православные, а католические, напрямую связанные с Римом. И солдаты там имеют возможность организованно посещать религиозные службы." (А вот в церковь сейчас неплохо бы навеститься. Пускай даже строем и с песней, но все же будет хоть какое-то разнообразие.)

"Кроме того, партийный аппарат там весьма и весьма слабый. В польском райкоме обычно имеются всего два освобожденных работника: первый секретарь и его заместитель. А у нас - да зайдите вы в любой райком: … их там некому!" И майор вкусно, с выражением завистливого удивления выматерился. "А большинство польских крестьян являются единоличниками, колхозов в нашем понимании у них до сих пор практически нет. И крестьяне там имеют возможность в обход Министерства внешней торговли заключать соглашения с западными фирмами. Ну посудите: ну на … (неприличное существительное) такому какой-то … (неприличное прилагательное) социализм?"

"Меня солдаты много раз спрашивали: будем ли мы вводить туда войска или нет? Что можно ответить? Войска наши там и раньше были, и теперь они там присутствуют, но в события не вмешиваются. Хотя обстановка там гораздо сложнее, чем она была в Венгрии или Чехословакии, где шебуршилась лишь молодежь, которая не знала прежней жизни, ну или там разная интеллигенция. Но в народ мы в любом случае стрелять не будем. Пусть это народ несознательный, народ обманутый, но это народ. А то ведь не только враги наши поднимут вонь, но и самые близкие друзья от нас отвернутся."

Полиберальничав, майор снова взял грозный и даже зловещий тон: "И Польские события еще раз подтверждают то, что идеологическая работа партии не может ограничиваться лишь просвещением и уговариванием. Партия должна быть боевым отрядом, железной рукой, если хотите!"

Он упомянул об эпизоде, который произвел на меня почти столь же тягостное впечатление, что и его слова о грядущей третьей мировой войне. "В начале прошлого года, когда пришло сообщение об ограниченном контингенте, то сто процентов, я подчеркиваю это, сто процентов личного состава нашей части написали рапорта с требованием отправки в районы боевых действий. Вы, вероятно, уже были свидетелями всевозможных нарушений воинской дисциплины, но это не должно заслонять от вас главного: если надо, то на наших людей вполне можно положиться!"

На нарушения, действительно, насмотреться успели. Позавчера на полковом построении один солдат в ответ на повторное, лично к нему обращенное приказание стать смирно, начал материться - с резким узбекским акцентом: "Солнце в глаза светит - не могу в строю стоять! У меня глаза больные, а меня в армию забрали! Лучше на губу посади!" И ему действительно тут же закатили семь суток гауптической: максимальный срок, который командир полка может дать рядовому. Прискакал дежурный по части и повел его в огороженное кирпичным забором здание возле штаба.

Ведь если встречаются люди, способные из пижонских побуждений сесть на семь суток, значит, могут найтись и такие, которые под пули полезут… Но не весь ведь полк разом. Не может такого быть…

Нет, граждане, вы не смейтесь, я, конечно, и сам понимаю, что в реальности все было очень просто: построили и приказали подойти по алфавиту и расписаться. Как на присяге или технике безопасности. Что - кто-то имеет особое мнение? Насчет того, что подписываться следует только добровольно? Хорошо, приказываю всем таким, с позволения сказать, людям, подписаться добровольно!

август 1981 года

Слова

…Уютный мир заемных слов.

(Эренбург)

Молчанье - высшая награда;

Слова же - сорная трава.

И ядом прет от них, и адом.

Не надо, граждане, не надо,

Не надо говорить слова!

Ты был когда-нибудь счастливым?

В день жаркий, душный и дождливый

Чихал ли, нюхая цветы?

И, лежа в теплой ванне, пиво

Из потной кружки пил ли ты?

Гулял ты в летний полдень белый

Сквозь листьев свет и тьму стволов?

Ах, нестерпимый и железный,

Ах, беспощадный, злой и - бедный,

Несчастный мир казенных слов!

Слова - с бедой и смертью рядом.

От слов глупеет голова.

Не надо, господа, не надо…

Я знаю слабость слов. Не надо

Не надо говорить слова.

июнь - июль 1981 г.

3.7. В круге втором

По поводу майского снега (Четвертый фрагмент второй редакции)

В тот день с послеобеденной "самоподготовки" ушли раньше обычного, в пять с минутами, так что Колька не успел поспать. Он как раз нашел очень удобное место за валявшейся возле входа в учебное помещение ржавой цистерной. Близко, но с дороги незаметно. И солнце туда попадает - можно даже загорать. Разделся, улегся, но только стал засыпать, как заорали построение.

До части идти полчаса через лес по ухабистому шоссе. Потрескавшийся асфальт, на котором все время спотыкаешься, если идешь в строю. Солнце уже не очень жаркое, светит в спину. Наконец показались ворота части. Забор из бетонных плит, домик "КПП" с сонным дежурным за окошком. Весь городок - десяток пятиэтажных панельных домов и пара магазинов. Дома стоят перпендикулярно дороге, между ними видны дворики, казалось бы, вполне мирного вида: лавочки, качели, детские песочницы. Но бордюрные камни вдоль всех тротуаров выкрашены через один в черные и белые цвета: кто ж на воле станет заниматься такой туфтовой работой? А тут пригнали солдат, раздали кисточки - и готово. А в дальнем конце каждого двора виден высокий бетонный забор, такой же, как у ворот. За забором - темная стена елового леса. И с другой стороны - то же самое: шеренга домов, забор и лес. Везде огорожено.

Метров через двести - еще одни ворота. Уже собственно часть: асфальтовый плац, который тоже весь в ухабах, но аккуратно расчерчен кругами и квадратами. Вокруг плаца - длинные одноэтажные казармы грязно-желтого цвета. Повсюду стенды и плакаты с армейскими рисунками и надписями. Зрелище предельно тоскливое. Второй круг армейского ада. Но имеется еще и третий круг: гауптическая вахта, вокруг тоже забор - кирпичный, еще более высокий, а сверху натянуты провода - не то сигнализация, не то высокое напряжение.

За казармой часть огорожена не бетонным забором, а столбами с колючей проволокой. Даже на забор у них материала не хватило. За проволокой - горбатый луг; до горизонта не более ста метров. Пожелтевшая от засухи, но высокая трава. Низкое солнце светит прямо в глаза. Побежал - и через минуту скрылся. Если, конечно, не подстрелят. Неподалеку от казармы торчит вышка с часовым. Сторожит он, правда, не их, (много было бы чести) а склады, но все равно - сплошная лагерная романтика кругом.

И вот опять передо мной

Всю ночь маячит часовой

С обрезом, блядь, с обрезом, блядь, с обрезом!

По вечерам многие собираются в "бытовой комнате" и поют под гитару песни, большей частью блатные:

Приморили, гады, приморили,