Фиалковое зелье - Валерия Вербинина

– В самом деле? – ответил Владимир на слова Августа. – Почему?

– На дорогах у них, – таинственно промолвил Добраницкий, – нет ухабов.

Очевидно, ему не следовало этого говорить, потому что в следующее мгновение раздался громкий треск, и экипаж, эпилептически дернувшись, остановился.

– Я так и знал! – воскликнул Балабуха, окончательно проснувшись. – Сглазил!

Владимир распахнул дверцу и высунул голову наружу.

– Что случилось, Васька?

– Да все экипаж! – с досадой отвечал денщик, ехавший рядом с кучером. – Опять сломался, окаянный! Да еще этот на дорогу не смотрит…

– Это я не смотрю? – обиделся Степан. – Я, может, уже все глаза просмотрел! По-твоему, я даром на казенной службе столько лет состою?

– Ну спасибо, ну удружил! – бушевал в карете Балабуха, свирепо косясь на сглазившего их попутчика.

Добраницкий съежился и втянул голову в плечи.

– Да я-то тут при чем? – попробовал возразить он, но его никто не слушал.

Кучер снял каретный фонарь и отправился осматривать повреждения. Офицеры с денщиком присоединились к нему. Начал накрапывать дождь.

– Ну, что там? – спросил Владимир, поспешно натягивая на себя дорожный плащ.

– Обод колеса полетел! – со злостью ответил кучер.

– А его нельзя того, починить? – поинтересовался Балабуха.

– Чем я его буду чинить? – вскинулся Степан. – Да и темно, как в… чернильнице!

Впрочем, это еще было не самым худшим. Дело в том, что мелкий дождик уже перерос в проливной. Деревья угрожающе зашумели ветвями, в отдалении грозно проурчал гром. Ругаясь последними, а также предпоследними словами, которые только по чистой случайности не попали в разряд последних, кучер пошел отпрягать лошадей.

– Ну и что теперь? – прокричал Балабуха, перекрывая шум дождя. – До ближайшего городка верст десять, не меньше!

Молния прочертила в небе ослепительный зигзаг, и в ее свете стал ясно виден замок, расположенный на вершине холма. Вспышка угасла, и замок скрылся за стеной ливня. До ушей путешественников долетел раскатистый рокот грома.

– Видели? – крикнул Владимир, когда гром стих. – Пойдем туда, попросим у хозяев ночлега!

– Ой, – несмело сказал Август, высовывая нос из-за отворота плаща. – Что-то не нравится мне все это!

– Уберем карету с дороги, – распорядился Гиацинтов, – возьмем вещи и пойдем в замок. Степан! Отпряг лошадей?

– Так точно, ваше благородие!

– Хорошо! Бала… Балабуха, стой! Куда ты, черт! Ведь надорвешься же!

Но Балабуха уже налег на оглобли, крякнул и легко, словно это была детская игрушка, скатил экипаж с дороги.

– Вот это силища! – восхитился Добраницкий.

– Забирай вещи, – велел артиллерист Ваське, – и идем! Нечего тут под дождем торчать!

Однако оказалось, что денщик не в состоянии в одиночку справиться с вещами, потому что на предыдущей станции офицеры накупили всякой снеди, которая занимала немало места. Пришлось трем друзьям помочь ему со скарбом и часть чемоданов и сумок самим потащить на холм. За ними Степан вел лошадей, которые совсем намокли и понуро опустили головы. Ноги разъезжались в вязкой жиже, ветер дул в лицо и в спину, и справа, и слева. А дождь, паршивец, припустил еще пуще.

Ворота замка оказались открыты. Владимир толкнул створку, и она отворилась. Радуясь, что скоро они окажутся под крышей и смогут передохнуть и обсушиться, наши герои вступили во двор. Ветвистая молния на долю секунды распорола небо, и почти сразу же в уши ворвался ужасающий рев грома.

– И почему у них во дворе так темно? – недоумевал Балабуха. – Ни один фонарь не светится!

– Может, это они из экономии? – предположил Владимир, зябко ежась.

Подойдя к массивной входной двери замка, Гиацинтов громко постучал. Никто не ответил.

– Дай-ка я, – отодвинул его Балабуха.

После того как он три раза ударил кулаком по двери, весь замок неминуемо должен был обрушиться до основания, однако этого почему-то не произошло, и на стук никто не отозвался.

– Никто не идет, – констатировал артиллерист с удивлением. – Спят они там все, что ли?

– Дайте-ка я попробую, – вмешался Август. Однако он не стал стучать, грохотать и поднимать шум, а лишь легонько потянул дверь на себя. С ужасающим скрежетом та подалась.

– Вот черт! – сказал Балабуха сокрушенно. – Однако почему у них тут все нараспашку?

– Не знаю, – признался Добраницкий. – Вообще-то, когда я увидел этот замок, мне показалось, что он необитаем. Видите ли, дома, в которых живут люди, выглядят несколько… э-э… иначе.

Словно в ответ на его слова, в небе вновь вспыхнула молния, и тут только Владимир разглядел, что многие стекла в окнах выбиты, стены покрыты побегами глициний и плюща, а кладка местами осыпалась.

– Ну, все-таки крыша над головой лучше, чем ничего, – сказал он. – Пошли, ребята!

Кучер повел лошадей в конюшню, а троица искателей приключений и их слуга переступили порог.

– Надо бы свет зажечь, – прозвенел во мраке голос Гиацинтова.

– Щас, – оживился Балабуха. – У меня тут где-то была свечечка… Васька! Что ты стоишь столбом? Помоги зажечь свет!

И через несколько минут бледный огонек осветил внутренность большого и, очевидно, когда-то поражавшего своей роскошью зала. На стенах висели заржавленные доспехи и заплесневелые от времени картины – портреты рыцарей и дам. Напротив друзей оказалась широкая лестница, чьи перила были густо затканы паутиной. Неожиданно Балабуха издал дикий вопль и выронил свечу. Стукнувшись о пол, та погасла.

– Что? Что такое? – вне себя выкрикнул Гиацинтов.

– Пауки! – жалобно ответил из темноты голос гиганта.

– Ну и что? – сердито ответил Владимир.

– Боюсь я их, проклятых! – простонал Балабуха. – Вот хошь верь, хошь нет! Ничего на свете не боюсь, только их одних, чтоб им пусто было!

– Август! – распорядился Владимир. – Подбери свечу. Она тут, на полу, возле тебя.

– Вижу, вижу!

Свет был вновь зажжен, и трепещущий огонек осветил сконфуженное усатое лицо Балабухи, тонкие черты Гиацинтова и голубые глаза поляка.

– Август, – спросил Владимир, – ты не боишься пауков, случаем?

– Нет, – ответил Добраницкий, подумав. – Я только привидений боюсь.

– Тогда отдай сюда свечу! – сердито сказал Гиацинтов, забирая у него огарок. – Идем!

Они осмотрели первый этаж и по лестнице поднялись на второй. Всюду их встречали сырость, запустение, полусгнившая мебель и тонкий мышиный писк где-то под половицами.

– Да, – со вздохом констатировал Владимир, – в этом замке давно никто не живет.

– В таком месте хорошо жить только привидениям, – поддержал его Добраницкий, дрожа всем телом.

Они осмотрели несколько комнат и остановились на просторной гостиной, в которой имелся большой камин. Август порылся в ящиках комода и обнаружил пук свечей, до которых не успели добраться прожорливые мыши. Васька принес из соседней комнаты высокие старинные подсвечники, друзья поставили в них свечи и зажгли их, после чего в гостиной стало значительно светлее. Приободрившись, друзья сняли мокрые плащи и попытались развести огонь в камине. Балабуха своими богатырскими лапищами разодрал на части старинный сундук, и вскоре тот весело полыхал в очаге, пуская искры. Пришел кучер, доложил, что с лошадьми все в порядке и что он пока побудет внизу, на конюшне. Сундук вскоре сгорел, и Балабуха с Добраницким приволокли из соседней комнаты целый шкаф, после чего поляк куда-то исчез. Через несколько минут друзья услышали его вопли и, до смерти перепугавшись, бросились ему на выручку. Оказалось, однако, что Август всего лишь звал их поглядеть на запасы, хранившиеся в погребе. Здесь были винные бутылки, покрытые пылью и плесенью, шампанские вина, коньяки и даже бочки с пивом.

– И как ты их обнаружил? – поразился Балабуха.

– Интуиция! – гордо объявил Август, осторожно стряхивая пыль с одной из бутылок. – Вот, не угодно ли? Винцо тысяча семьсот шестьдесят девятого года!

– Ничего себе! – пробормотал Владимир. – Это же год рождения Наполеона!

– И как их только не растаскали? – покачал головой Балабуха. – До чего же честный народ эти австрийцы!

– Ты сам догадался поискать погреб? А еще говорил, что привидений боишься! – поддразнил Августа Гиацинтов.

– Ой, панове, я вас умоляю, – простонал Добраницкий, скорчив плаксивую физиономию. – Где вы видели, чтобы привидения жили в погребе?

Дюжина наиболее почтенных бутылок была принесена на второй этаж и торжественно водружена на круглый стол. Туда же поставили окорок, хлеб, колбасу и прочую снедь, которую путешественники притащили с собой. На первом этаже Август нашел три позолоченных старинных кубка, и вскоре друзья пировали вовсю, забыв о дожде и всех своих дорожных невзгодах. О верном Ваське и незадачливом кучере тоже вспомнили, выделив им еды, пару бутылок и кубки попроще, всего лишь из чистого серебра.

В то время как наши герои блаженствовали в заброшенном замке, в небольшом лесочке на расстоянии примерно версты от них мокли под проливным дождем 12 человек, которыми предводительствовал уже знакомый нам невзрачный субъект в штатской одежде – тот самый, что недавно беседовал с Ферзеном в гостинице «Золотой лев». Уже несколько часов он и его сообщники сидели в засаде, поджидая карету, которая совершенно точно должна была ехать мимо них, но тем не менее словно сквозь землю провалилась. А дождь между тем стал лить как из ведра.